Яндекс.Книга
Шрифт:
Как замочить всех монстров?
Одним из немногих обитателей последней комнаты в CompTek, которые не отличались особой угрюмостью, был Максим Елисеев. Экстраверт. Причем не из анекдота.
— Это был классный парень — большой, веселый, он любил пить пиво и играть в игрушки, — вспоминает Сегалович. — За это потом и поплатился, потому что года через полтора с ним стало совершенно невозможно работать, он все время играет. Но в тот момент он занимался интерфейсом, а я делал все, что относится к поиску, к базе. Между делом этот Макс научил меня играть в Doom. И я проиграл в Doom-2 всю осень, зиму и весну с 1993-го на 1994 год. Прошел от самого начала до самого конца. Честно убил всех монстров, с сохранением. Добросовестно их отстрелял и успокоился. С тех пор
Зачем нам человек со шваброй?
1993 год был трудным, но закончился все-таки хэппи-эндом. CompTek нашел инвесторов. Американский фонд Cole Management, который специализировался на венчурных инвестициях в высокотехнологичные компании России и стран Балтии, вложил в CompTek деньги и главное — новые возможности. Доли между русскими и иностранными акционерами поделили поровну — 50 на 50. С этого момента CompTek снова пошел в рост, постепенно становясь дистрибьютором двух десятков новых высокотехнологичных мировых компаний. Вскоре половину из них скупила Cisco Systems — одна из крупнейших в мире компаний, занимающихся разработкой и продажей сетевого оборудования, — и CompTek стал ее главным российским дистрибьютором. Но сейчас, двадцать лет спустя, очевидно, что главным его приобретением стали даже не инвестиции, не связи на рынке, а люди, которые пришли вместе с ними в компанию. А именно Альфред (Эл) Феноти и Бен Коул. Впоследствии они сыграют очень серьезную роль в успехе «Яндекса» и по очереди станут председателями совета директоров этой компании: сначала Бен, а потом, после его смерти в 2012 году, — Эл.
— Эл — очень опытный бизнесмен, ему сегодня 87 лет, он в IT-индустрии еще с 40-х годов. А главное — это человек с такой очень сильной внутренней шваброй, серьезными моральными принципами, — дает характеристику своему партнеру Аркадий Волож. — Он может просто взять и сказать: «We don’t do this» — мы так не делаем, и все. Мы поступаем правильно, у нас принципы. То, что впоследствии, находясь в сложных ситуациях, мы принимали верные и точные решения, — во многом заслуга Эла. Он у нас в совете всегда был главный по здравому смыслу.
Первый же экзамен по прикладной мудрости Эл Феноти выдержал с блеском. Оптимизация и выстраивание самодельного бизнеса по мировым лекалам никак не задела «Аркадию». Когда Альфред узнал, чем занимаются эти люди в растянутых свитерах, он даже приятно удивился: «20 тысяч долларов в год? Ничего, мы потерпим. Вдруг из этого получится что-то стоящее».
А Бен Коул, не сговариваясь с дядей Григорием Рувимовичем, при первом же серьезном разговоре задал Аркадию все тот же сакраментальный вопрос, поменяв в нем лишь одну цифру: «Молодой человек, а кем ты сам себя видишь через пять лет?» — «Хочу быть руководителем очень высокотехнологичной команды», — на этот раз Волож ответил осмысленно и ответ запомнил надолго.
Комната возле туалета стала чем-то вроде НИИ чародейства и волшебства при успешной компании, которая может позволить себе удовольствие экспериментировать с собственным будущим.
А все-таки при чем тут Библия?
Я же сказал, чуть позже. Сначала — еще немного про правильные поступки.
Если ты такой умный, почему такой бедный?
В один прекрасный день Волож пришел в «последнее купе» CompTek с безумной идеей — пойти в Институт проблем передачи информации РАН и за бешеные деньги купить там легальную электронную копию орфографического словаря русского языка. Безумие этого поступка заключалось в том, что за интеллектуальную собственность тогда не платил никто. Более бесплатным был только воздух.
— В этом НИИ работала команда академика Юрия Дерениковича Апресяна, это великий человек, один из крупнейших наших лингвистов, — говорит Илья Сегалович. — Когда они поняли, что вот эти молодые люди пришли, чтобы легально купить их продукт, они были так шокированы, что сразу скинули цену на порядок. Каким-нибудь японцам институт продавал этот словарь за 10 тысяч долларов, нам — то ли за 600, то
ли за 800, я уже точно не помню. И даже еще потом помогали консультациями и ценными советами.— А зачем вам вообще этот словарь был нужен? И почему именно этот, а не какой-нибудь другой?
— Чтобы улучшить поиск, усовершенствовать систему морфологического распознавания слов. В сущности, этот словарь был улучшенной версией знаменитого Обратного словаря Андрея Зализняка. Его перевели в электронный вид еще в середине восьмидесятых в Вычислительном центре Академии наук — и этой версией мы располагали давно. Но так как Аркадий Борковский нас покинул и улучшать ту модель было некому, мы решили сотрудничать с командой Апресяна, которая, в свою очередь, тоже занималась совершенствованием Обратного словаря. На тот момент это была, пожалуй, лучшая команда лингвистов в стране.
Кто такой А. А. Зализняк?
Андрей Анатольевич Зализняк — академик РАН, доктор филологических наук, лауреат Государственной премии России. Родился в 1935 году в семье инженера (отец) и химика (мать). Окончил филфак МГУ, учился в Сорбонне у французского структуралиста Андре Мартине.
«Грамматический словарь русского языка» под его редакцией был издан в 1977 году и стал результатом многолетней работы. Он включает в себя около 100 тысяч словоформ с их полным морфологическим описанием. Этот словарь еще называют Обратным — поскольку слова в нем расположены в обратном (инверсионном) порядке, то есть по алфавиту конечных, а не начальных букв слова. Именно поэтому он получил большую популярность среди поэтов-графоманов, но вообще-то главная научная ценность Грамматического словаря А. А. Зализняка в другом. Он считается основополагающим трудом по морфологии русского языка. В нем впервые был предложен системный подход к описанию грамматических парадигм, включающих не только изменение буквенного состава слов, но и ударения. Электронная версия словаря Зализняка легла в основу большинства современных компьютерных программ, работающих с русской морфологией.
Сотрудничество с командой Апресяна дало новый импульс работе «Аркадии». Михаил Маслов, Дмитрий Тейблюм, Сергей Трифонов — в команде появились новые люди, которые сплотились вокруг новой задачи.
— Словарь купили, надо с ним что-то делать. Аркаша посмотрел на меня и говорит: «Давай», — вспоминает те дни Сегалович. — Я занялся плотно морфологией, лингвистикой, стал писать поисковую часть. И совершенно расхотелось куда бы то ни было уезжать. А когда поисковая часть была написана, остался один вопрос, на который надо было найти ответ: что бы такого проиндексировать?
Что бы такого проиндексировать?
«Библия. Версия 1.0» — написано крупными буквами на фиолетовой коробочке с черно-красным ободком. Раритет из далеких теперь 90-х вот уже минут двадцать кочует из рук в руки по конференц-залу, где сегодня проходит так называемый Курс молодого бойца (КМБ). Около сотни молодых людей, которых взяли на работу в «Яндекс» лишь за последний месяц, слушают лекцию Мити Иванова — директора по проектам. О прошлом и будущем компании, ее целях и ценностях. «Лучше уповать на Господа, нежели надеяться на человека», — сообщает анонс на коробочке 1997 года выпуска. «Самый главный ресурс „Яндекса“ — это люди, — противоречит Митя. — Здание взято в аренду. Железо каждый год устаревает. В сущности, люди — это единственное, что у нас есть».
«Где двое или трое соберутся во имя мое, там и „Яндекс“ среди них», — зачем-то пишет в блокнот мой сосед, юноша бледный со взором горящим.
Если бы в этой истории не было эпизода с «Библейским компьютерным справочником», его стоило бы выдумать. Впрочем, двадцать лет спустя Волож утверждает, что не вкладывал в этот жест никакого особого пафоса.
— Когда мы с помощью апресяновских людей научились хорошо искать по большим массивам, мы не нашли ничего лучше, как прикрутить наш поиск к корпусу Библии, потому что все остальное было копирайтное, — предельно банально объясняет это решение Аркадий. Но, похоже, здесь он скромничает. Произведений большого объема в мировой литературе хватает. Авторские права действуют лишь в течение 70 лет после смерти автора. Выбор огромен. Почему же все-таки именно Библия?