Янки из Коннектикута при дворе короля Артура (др. изд.)
Шрифт:
По статье А. М. Зверева «О специфике смехового искусства Марка Твена»
Сохранился устный рассказ Марка Твена: в городке Утика устраивают вечер, и, когда он выходит из-за кулис, в зале поднимается хохот. Смеются все, хотя человек, стоящий на эстраде, еще не произнес ни слова. Твен растерянно смотрит по сторонам, комкая в ладонях рукопись, которую собирался прочесть. Так продолжается десять минут, пятнадцать – зал не стихает. Распорядители в отчаянии, по знаку администратора дают занавес. Только тогда публика утихомиривается, и рукопись наконец развернута. Но достаточно Твену произнести первую фразу, как собравшимися вновь овладевает неистовое веселье.
По книге
Один современник рассказывает, что он слушал Марка Твена, «задыхаясь от смеха», и думал, что лектор делает юмористическое вступление к лекции обычного типа и сейчас приступит к серьезному материалу. Но, к удивлению слушателя, лектор вдруг поклонился и исчез. Слушатель взглянул на часы. Оказалось, прошло больше часа с начала «лекции», а ему показалось, что не прошло и десяти минут.
Марк Твен, по мнению Генри Ирвинга, выдающегося американского актера, обладал большим сценическим талантом. Однажды Ирвинг видел игру Марка Твена на сцене. После представления он сказал писателю: «Вы сделали ошибку, что не выбрали сцену как профессию. Вы были бы более великим актером, нежели писателем».
Журнал «Harpers Monthly» (1897 г.)
Мир постепенно приходит к сознанию, что Марк Твен не только юморист, а нечто неизмеримо большее.
Чарльз Майнер Томпсон в «Atlantic Monthly» (1897 г.)
За юмористом в Марке Твене кроется проницательный наблюдатель, человек с серьезными взглядами на жизнь, пламенный сторонник преобразования общества, знающий все его многочисленные недуги и с негодованием обличающий их перед миром. Его цепкая память, удерживающая мельчайшие подробности, его воображение, отличающееся точностью микроскопа, и неподдельный интерес к серьезным сторонам жизни придают созданным им картинам жизни той грубой среды, в которой он вырос, удивительную правдивость и значимость.
Стивен Ликок (1869–1944), канадский писатель
Если Марк Твен и не создал американского юмора, то по крайней мере обнаружил его и кое-что сделал из этого. Он не совершил того, что сделал Шекспир для английской драмы и Мильтон для ада. Но он нанес юмор на карту.
Арчибальд Гендерсон (1877–1963), американский ученый
За юмором в качестве авторского подтекста звучит тревога о человеке, величайшая серьезность и пафос, всеобъемлющие интересы, говорящие об истинной мощи и величии писателя. Все это свидетельствует о том, что Марк Твен был большим художником, истинным философом и моралистом, столь преданным идеалам гуманности, что его можно считать подлинным социологом по духу, мечтавшим о лучшем будущем для человека.
Карл ван Дорен (1885–1950), американский литературовед
Постепенно заслуги Твена-юмориста все больше отступают на задний план по сравнению с его выдающимися заслугами истолкователя действительности. Мир, знавший живого Твена, зачастую не умел кое в чем отличить его от своего любимого клоуна… А между тем мир мыслящий, которому дано хранить в веках немеркнущую славу писателя, открывает все больше и больше оснований чтить его память, по мере того как выходят в свет его посмертные произведения.
Алексей Матвеевич Зверев (1939–2003), русский писатель, литературный критик
Тайну бессмертия его комических произведений объясняли совершенно по-разному, и несомненно лишь то, что они не пережили бы своей эпохи, если бы юмор для Твена был лишь «ароматом» и «украшением». В действительности он заключал в себе целостный и самобытный образ мира, выражая определенный взгляд на жизнь и располагая специфическими
средствами для того, чтобы сделать подобное ощущение бытия фактом завершенной художественной реальности, которая выстроена по собственным строгим законам.Современники Твена, за крайне редкими исключениями, этого не сознавали, и здесь таилась причина конфликта с аудиторией, постепенно выявившегося очень определенно и обернувшегося творческой драмой.
Павел Вячеславович Балдицын, автор книги «Творчество Марка Твена и национальный характер американской литературы», 2004 г.
Он был гением смеха, это ощущали все его читатели и поклонники. Надо сказать, что в его время звание юмориста ни почтения, ни почета не приносило, это определение имело явно пренебрежительный оттенок, между юмористом и писателем пролегала дистанция огромного размера. Юморист был шутом, развлекателем, чем-то вроде клоуна в цирке. И это весьма беспокоило Твена. Он жаждал быть серьезным писателем, однако именно клоунада, литературное шутовство стало главной формой проявления его гения, так же как в простонародном юморе границы воплотился истинный дух американского народа. Марк Твен воспринял эту народную смеховую стихию и создал из нее высокую литературу. Из хвастовского фольклора Твен сумел извлечь великую поэзию, а вульгарную форму ярна [жанр американского фольклора – растянутый рассказ-небылица], этого сплетения анекдотов, он сделал утонченной формой юмористической новеллы. Вольный дух профанации и мистификации, осмеяния святынь и пародии пронизывает все его творчество и определяет важную особенность американского мышления.
Марк Твен
Юмор? Ну конечно, у меня юмор. И такой, что вполне подойдет для молитвы по усопшему. Никто даже не заметит, что тон ее не вполне уместен.
Сюзанна Клеменс (1872–1896), старшая дочь писателя
Запись 1886 года
Мама и я волновались последнее время, потому что папа, с тех пор как он издал книги генерала Гранта, совершенно забыл, казалось, свои собственные. Но однажды вечером, когда я и папа беседовали в библиотеке, он сказал мне, что думает создать одну книгу и после этого согласен больше ничего не писать, умереть.
Книга, о которой говорил Марк Твен, – «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура»; в это время он уже работал над ней.
Уильям Дин Хоуэлс (1837–1920), американский писатель и критик
Далекая сказка артуровских дней звучит как печальная повесть нашего времени.
Наш юморист представлен здесь в полный свой рост, таким, каким мы его знаем; но здесь он больше чем юморист, и его глубокая, страстная, порой яростная ненависть к несправедливости и проповедь равенства захватывают вас в многочисленных приключениях и событиях романа. Чудесная сатира, несравненное остроумие, задорный, свободный, неистовый юмор – таковы краски этого гобелена, основой которого служит человечность, пронизывающая каждое волокно. Вас ежеминутно потешают, но в то же время и поучают, давая вам уроки демократии… Чувствуется, что в эту книгу наш «записной» юморист вложил больше себя, чем он это обычно делает.
Марк Твен о своей книге
После того как книга была негативно встречена критиками.
Я не писал для тех, кто считает себя критиками, и вообще не позволю, чтобы они своими руками хватали мою книгу. Это моя лебединая песня, мой уход из литературы, и я хотел бы пойти на кладбище незапятнанным… Да, моя книга создана – пусть выходит, но если бы мне пришлось ее писать снова, не было бы выпущено так много. Это жжет меня, это продолжает расти и расти, но это теперь не может быть сказано.