Янтарь и Льдянка. Школа для наследников

Но Янтарь уже отвернулся, увлекая меня за собой к алтарю.

Жрица Неи в золотистом струящемся одеянии подняла на нас сияющие радостью глаза. Что же, на нашей свадьбе есть по крайней мере два человека, получающих удовольствие от происходящего…

— Солнце всходит на востоке и заходит на западе, — ее звонкий голос вознесся под каменные своды храма, заставляя всех притихнуть. — День сменяет ночь, весна — зиму. Этот порядок вечен и неизменен так же, как и стремление хранительницы очага Ней, светлой богини, объединять две жизни в одну и даровать миру новую жизнь…

Я не особенно вслушивалась в ее слова, мечтая, чтобы все это закончилось как можно скорее. Чрезмерная торжественность происходящего угнетала, а четырехъярдовые статуи богов вдоль стен давили своим величием. Я никогда не была сильно верующим человеком, но сейчас мне особенно отчетливо подумалось, сколько порой лицемерия в этой вере. И жрицы Ней, проповедующие любовь, не имеют права заключать союзы вроде этого. Я настолько погрузилась в собственные мысли, что чуть не подпрыгнула, когда над ухом раздался голос Янтаря:

— Я, Дарел из рода Дэриэн, беру в законные жены Анаис из рода Горных королей.

Мое сердце ухнуло куда-то в живот, когда я с непередаваемым ужасом осознала, что через какие-то мгновения мне предстоит произнести то же самое. Я непроизвольно еще сильнее стиснула его руку, парень вздрогнул, но продолжил, не сбиваясь:

— Перед богами и всеми присутствующими здесь клянусь любить… — Мне показалось, что его голос едва заметно дрогнул, оборвался, замер и только потом продолжил уже спокойно и ровно: — Уважать ее и хранить ей верность.

Показалось. Точно показалось. Или… нет?

— Быть ее поддержкой и опорой в богатстве и бедности, в болезни и здравии, в печали и радости до последнего вздоха.

Слова растаяли в тишине, а я, слишком задумавшись над промелькнувшей странной интонацией, не сразу поняла, что все теперь выжидающе уставились на меня. А стальной грозный взгляд Императора за спиной стал буквально материальным и врезался в лопатки не хуже ледяной стрелы.

— Я, — собственный голос, разносящийся по храму, показался мне неимоверно жалким, — Анаис из рода Горных королей, беру в законные мужья Дарела из рода Дэриэн. Перед богами и всеми присутствующими здесь клянусь… — У меня перехватило дыхание, я набрала воздуха в грудь и произнесла, стараясь не сорваться на скороговорку и с трудом подавляя желание зажмуриться: — Любить, уважать его и хранить ему верность. Быть ему поддержкой и опорой в богатстве и бедности, в болезни и здравии, в печали и радости до последнего вздоха.

Создалось ощущение, что весь зал за моей спиной во главе с Императором облегченно выдохнул. Жрица наградила нас ласковым взглядом.

— Ваши клятвы услышаны и приняты богами, — провозгласила она. — Теперь же, как невеста прощается со своей прошлой семьей, вступая в новую, так она прощается с тем кольцом, что получила в дар вместе с признанием.

Мы повернулись друг к другу лицом, но Янтарь по-прежнему избегал смотреть мне в глаза, предпочитая уставиться в пол, опустив ресницы. Он подхватил мою ладонь и медленно стянул помолвочное кольцо, кольнувшее напоследок знакомыми иголочками магии — оно «признало» владельца.

Странная пустота ощущалась недолго, потому что жрица продолжала вещать:

— Вы дали клятву длиною в жизнь, и напоминанием о ней будут служить эти кольца, снять которые позволит только Теннат, положившая руку вам на плечо [16] .

Жрица протянула нам серебряное блюдце, и я не поверила своим глазам: на нем лежали те самые кольца, которые мне так приглянулись в лавке Олли. Белое и красное золото. Огонь и лед. Но… как?

Янтарь не позволил мне долго задумываться над этим вопросом и, взяв то, что поменьше, почти резко надел его мне на палец. Холодный металлический ободок на какое-то мгновение сжался и стал почти горячим, а затем застыл, мерцая крупинками камней.

16

Теннат — богиня смерти и дорог, ведь вся человеческая жизнь — это дорога к смерти. Согласно верованиям, Теннат подходит к умирающему человеку со спины и кладет руку ему на плечо, чтобы проводить в мир мертвых.

Когда пришла моя очередь проделать это, руки огневика в отличие от моих не дрожали.

— Нея благословляет вас, дети мои, — произнесла жрица, обняв ладонями наши сцепленные руки. — Скрепите же поцелуем данные вами клятвы.

Янтарь наклонился вперед. Я закрыла глаза и мгновением позже ощутила легкое прикосновение. Легкое и целомудренно-короткое.

Я сама толком не поняла, как догадалась, что он захочет почти сразу отстраниться. И почему решила, что не позволю ему это сделать. Но странное наитие заставило меня привстать на цыпочки и поймать его губы, увлекая в уже настоящий поцелуй. Своеобразное «прости», которое я не могла сейчас выразить иначе.

И вот тогда я ощутила, как впервые за всю церемонию его пальцы сжали мои. А когда, чувствуя легкую нехватку воздуха, отстранилась, то первым, что я увидела, был янтарный взгляд, в котором пугающая пустота сменилась чем-то другим.

— Да здравствуют принц Дарел и принцесса Анаис! — зычно провозгласил лично Император, и все присутствующие подхватили этот возглас.

Все дальнейшее слилось в утомительную круговерть. Бесконечные поздравления, пожелания, выражения восторга. Нас даже в коляске не оставили в покое — разгоряченная толпа столичных жителей проводила нас до самого дворца, зная, что на площадь перед ним в честь праздника будут выкачены бочки с вином. От застывшей на лице вынужденной улыбки у меня уже побаливали щеки и начала отваливаться беспрестанно помахивающая рука. Я утешала себя тем, что на занятиях по общей магии, когда мы отрабатывали заклинания с элементами огненной стихии, нам, водникам, и дольше приходилось размахивать руками без особой надежды на успех. Янтарь тогда здорово повеселился, пока я пыталась зажечь свечку. А я потом со злорадным удовлетворением наблюдала, как он пытается потушить ее водой.

Поговорить нам по-прежнему не удавалось. Присутствие Императора и Императрицы не очень-то располагало к выяснению отношений, но меня радовало хотя бы то, что он уже не выглядел ожившей статуей и даже, воспользовавшись моментом, когда его отец смотрел в другую сторону, выпустил в сторону бежавшей за каретой малышни стайку огненных бабочек.

А потом был пир, во время которого возобновились непрекращающиеся хвалебные речи. И я бы с удовольствием развлеклась, комментируя их вместе с Янтарем, если бы по правую руку от меня не возвышалась грозная императорская фигура, отбивающая не только желание говорить, но и аппетит.

Когда наконец была произнесена последняя речь, я чуть ли не раньше Янтаря подскочила, чтобы открыть бал первым танцем, настолько мне хотелось избавиться от давящего присутствия свекра. Он, словно нарочно, ходил за нами хвостом, следя, как бы мы не выкинули что-нибудь предосудительное. Из-за чего сделать это хотелось еще больше.

— Ледышка, я по глазам вижу, ты задумала какую-то гадость, — произнес Янтарь, стоило нам оказаться в центре зала. И это были первые слова, сказанные им в мой адрес со вчерашнего дня.

— Пока только мечтаю ее задумать, — отозвалась я, положив руку ему на плечо.

— Тебе тоже показалось, что этому торжеству не хватает огонька?

— Как водник, я бы выразилась иначе, но — да.

— Что я слышу! Ледышка, ты растешь в моих глазах! Неужели не боишься гнева моего папочки?

— Я жажду мести. А еще должна же я наконец воспользоваться привилегиями императорской неприкосновенности? Что он мне теперь сделает? В худшем случае — оставит без сладкого.

Меньше всего меня сейчас волновали какие бы то ни было счеты с Императором, мне просто нравилось, как заново разгорается бесовский огонек в янтарном взгляде.