Янтарная Цитадель (Драгоценный огонь - 1)

– Непросто?

Это сказал не Линден. Скрипнула дверь, и из темноты на свет свечи выступил Руфрид. Шагнув вперед, он оперся о столешницу, и презрительно глянул на Танфию.

– Непросто? Ты хоть понятие-то имеешь, куда собралась?

– Это, между прочим, личная беседа!
– огрызнулась Танфия.
– Очень на тебя похоже - подслушивать.

– Зачем?
– фыркнул Руфрид.
– Вы прямо у меня под окном орали во весь голос, как обычно. Если ты думаешь, что потащишь моего братишку в это безумное путешествие, подумай лучше еще раз.

– Руфе, не лезь не в свое дело!
– вмешался Линден.

– Вы умом тронулись. До Хаверейна-то пешком еле дойдешь. Как вы собрались еду с собой тащить - не на один день ведь? Как собрались в глуши брести? А если ботинки сносите, или звери лесные на вас накинутся? Ты вот знаешь, как далеко до Парионы, или хоть в какую сторону идти?

– Конечно!
– заявила Танфия.

– Тогда нарисуй мне карту, - предложил Руфрид, подталкивая к ней угольную палочку и обрывок бумаги, на котором Мегден записывал дела на день.
– Давай.

Закусив губу, Танфия принялась чертить. Излучинка. Холмы. Хаверейн. Афтанский Рог. Горы, река Скальдинка, на ней город Скальд... а дальше что? Девушка призадумалась, потом решительно довершила то, что казалось ей вполне пристойным подобием Авентурии.

– Вот же бредятина, - с мрачным удовлетворением заключил Руфрид.
– Ты забыла целое царство, и горный хребет. Париону ты жутко любишь, а как туда пройти - не знаешь.

Танфия швырнула уголек на стол.

– Ну так нарисуй лучше!

– А мне зачем? У отца в кабинете есть карты, их и принесу.

Руфрид запалил вторую свечу от первой и вышел.

– Что он затеял?
– спросила Танфия, покуда Руфрида не было.

– Просто он такой есть, - вздохнул Линден.

– Если хочешь, можешь его слушать, а я не стану! Одна пойду!

– Нет, Тан. Ему меня не отговорить.

Пару минут спустя Руфрид вернулся и вывалил перед Танфией здоровенный свиток. Развернув его, девушка увидала перед собой изумительную карту, начертанную черными чернилами на белом шелке. И тут она заметила, что Руфрид держит в руках какие-то бумажки, а лицо его невозможно побледнело.

– Я нашел это на отцовском столе, - проговорил он.

– Что?
– переспросил Линден.

Руфрид хлопнулся на скамью рядом с братом.

– Если верить этой расписке, семья Тан должна была получить за Изомиру пятнадцать рудов.

– СКОЛЬКО?
– выдохнула девушка.

– Пятнадцать...

– Нам ничего не заплатили! Платить за человека, гнусность какая! воскликнула Танфия.
– Покажи.

– Это, кажется, копия расписки, и на ней отцовская роспись, - заметил Руфрид.

– Артрин продал мою сестру?
– Танфия готова была вскочить и убивать.

– Но он не такой...
– проблеял Линден.

– Верно, не такой, - подтвердил Руфрид.
– Что о нем ни говори, а до такого бесчестья наш отец не опустится. Скорей всего, он вернул деньги этому гнусному чинуше.

– Почему?

– Смотри сюда, - сухо бросил Руфрид, расправляя на столе смятый список имен.
– Крестами помечены те, кого вызывали на лугу. Мое имя он пометил, а Линдена обошел. Лин там был, но отец точно знал, что его не заберут. Чтобы оставить меня, он, конечно, и гроша бы не дал.

Троица переглянулась.

– Нет, - прошептал Линден. Глаза его блестели сухими слезами гнева. Нет. Будь это правдой, я бы его убил.

Танфия вцепилась к его руки.

– А если б они забрали тебя, у меня на руках сидела бы страдающая Изомира! Какая теперь разница? Артрин слишком закоснел, чтобы сопротивляться. Как и все наши. А я - нет.

– Вы с ума посходили, - заявил Руфрид.

– А мне на твое мнение на-пле-вать! Ты такой же трус, как и все!

– Правда?

– Правда!

– Ошибаетесь, ваше царское всемогучество. Не думай, что ты потащишь моего братишку одного в какое-то безумное бродяжье по глуши. Если идет он, пойду и я. Просто чтобы присмотреть за ним.

– Ох, боги!
– Танфия в отчаянии схватилась за голову.
– Вот этого мне только не хватало. Это будет просто кошмар.

– Нечего было меня трусом величать. Теперь не остановишь.

– Тогда собирай манатки, - со мстительным удовлетворением заявила Танфия.
– Уйдем до рассвета. Надо бы оставить записку родителям, но одна Брейида знает, что мне им написать. Надеюсь, бабушка объяснит; кажется, она меня понимает.

– Если бы мы были женаты, - тихо произнес Линден, попирая руками царский указ, - они бы не забрали ее.

– Кто мог знать?

Руфрид отобрал у брата бумаги.

– Я знаю, что оставить отцу.
– Глаза его зло блеснули.
– Я приколочу это все к дверям. С рассветом все увидят. И узнают, что натворил мой отец.

Глава четвертая. Огонек и бегство.

Заря застала Танфию, Руфрида и Линдена на холмах близ Хаверейна, усталыми и измученными. Когда первый золотой луч прорезал сумерки, путники: не сговариваясь, присели на валун - отдохнуть и осмотреть стертые руки. Чтобы не сталкиваться с другими путешественниками, они держались в стороне от дороги, отчего идти становилось еще труднее, а толку, кажется, не было никакого. За всю ночь они не увидали ни единой живой души.

Странное это было путешествие. Лилейная и Лиственная луны вели их, слабый свет отбрасывал двойные тени. Танфия часто раньше гуляла ночью, но никогда так - без Изомиры, зная, что домой она уже не вернется. Девушка подпрыгивала от каждого шороха. И с каждым шагом нарастало ощущение, будто кто-то следит за ними, и не уходило, пока его не стерла простая усталость.

Танфия гордилась своими силой и ловкостью, но теперь она начала сомневаться - а под силу ли ей отмахать две тысячи миль, не говоря уже о том: чтобы отыскать сестру и вернуть домой? Девушка вздохнула, потерла лодыжку и откупорила флагу с яблочным соком. Запасы воды, сока и сидра уже почти закончились. В рюкзаках, правда, лежали еще припасы дня на четыре, а то и на пять, смена одежды, соль для чистки зубов, мыло, полотенца и бинты. На поясах все несли охотничьи ножи, а на плечах - луки и колчаны. Лучший лук был у Руфрида - он сделал его сам из дерева и кости. Еще все взяли непромокаемые зимние плащи - когда похолодает, у них уютно будет и брести, и спать, а покуда они давили на плечи жарким грузом.

Но, несмотря на все неудобства, Танфия ощущала душевный подъем. Все ж лучше идти куда-то, чем сидеть дома, надеясь на лучшее, но ничего не зная.

– Тан, сколько у тебя денег?
– поинтересовался Руфрид.

– Три десятка кошачьих глазок.

На всякий случай она вытащила монеты из кармана и пересчитала золотисто-коричневые искристые камушки в бронзовой оправе. Сотня глазок составляла одну шпинель, синий камень в серебре, а десять шпинелей изумруд. Шпинельки Танфии приходилось видывать редко, а руды - всего дважды. Прекрасные, травяно-зеленые кружочки в золоте... В Излучинке, где товары по большей части не покупали, а выменивали, деньги значили немного.