Янтарная комната
Шрифт:
Маллиган и Сильверман переглянулись.
— Ящики прибыли из замка Рейнхардбрунн?
— Возможно. Я точно не знаю. Машины приезжали два раза… Девятого и десятого апреля.
— То есть вчера…
Сильверман продолжил:
— А потом?
— Потом прорвались ваши танки, и кошмар закончился. Ночью все исчезли.
— Из шахт ничего с собой не взяли?
— Это невозможно. Для этого не было времени.
— То есть, всё внутри? Входы взорвали?
— Нет. То есть, я не знаю. Я два дня не выходил из дома. Там были эсэсовцы, знаете ли, а ящики разгружали заключённые из концлагеря.
— Эсэсовцы забрали заключённых с собой? — нахмурился Сильверман.
— Да. Мы не могли этому помешать, господин офицер.
Сильверман резко встал, за ним поднялся Маллиган.
— Едем
Они покинули ратушу, запрыгнули в джип и поехали к соляной шахте. Сейчас шахта Кайзерод была похожа на крепость. Через несколько минут сюда должны были прибыть люди, известные всему миру: американские генералы Бридлоу, Паттон и Эйзенхауэр.
Ларри Брук вырос в бедном квартале Бруклина. Он был сыном санитара в морге, а его мать с шести вечера до двух часов ночи мыла туалеты в недорогом отеле, чтобы прокормить шестерых детей. Ларри, самый младший в семье, принял правильное решение: пошёл служить в армию. Она стала его домом, а сослуживцы — семьёй. У него была кровать, хорошее питание, денег хватало на сигареты, виски и посещение борделя а раз в неделю. Даже всю одежду, от носков до галстука, ему предоставляла армия. Прекрасная жизнь, несмотря на то, что на него орали, приходилось стоять навытяжку, а инструкторы-садисты гоняли по песчаным карьерам и ямам с жидкой грязью.
Без работы не будет и зарплаты, говорил себе Ларри. Но не такой работы, как у моего старика, который десятилетиями мыл мертвецов, брил, одевал и гримировал, чтобы они выглядели как куклы в голливудских фильмах — как ни странно, это нравилось родственникам покойников, они были довольны работой Брукса. Но военная служба была делом чистым и настоящим.
Когда Ларри стал сержантом и сам начал отдавать приказы, армия стала для него подлинным домом. Война с немцами, которых в Америке называли «капустниками», потому что квашеная капуста со свиной рулькой была воплощением всего немецкого, вторжение в Италию, наступление на Монте-Кассино, сражения в Третьей армии легендарного генерала Паттона, завоевание Германии — чертовски трудная и кровавая работа, но для Ларри — всего лишь работа, ничего больше. Не нужно было защищать свободу США, просто надо надрать задницу страдающим манией величия «капустникам» и покончить с этими маленькими усиками, с Гитлером. Из США в Европу доставляли огромное количество грузов, и он перевозил на своём трёхосном грузовике всё, что прикажут: от снарядов до конфискованных коров, от ящиков с инструментами до простых деревянных гробов.
Во втором транспортном батальоне Третьей армии он познакомился с Джо Уильямсом.
Уильямс был совершенно не похож на Ларри. Он был на два года старше, вырос в хорошей семье, показывал фотографии с большой белой виллой в обширном парке, «кадиллаком» и скаковыми лошадьми, добрый, отцом-толстяком, стройной матерью с мексиканской внешностью и сестрой, которая могла бы потрясти Голливуд, если бы ее представили кинобоссам. Но в этом у нее не было необходимости — деньги в семье Уильямсов не переводились. Джо, единственному сыну и наследнику огромного состояния, которое старый Уильямс заработал на хлопке и арахисе, пришлось рано покинуть Уайтсэндс, семейный особняк на берегу моря. Не для того, чтобы учиться, как удалять вредных жуков на плантациях арахиса, а чтобы отправиться в путешествие на два года. Причиной послужило то, что в десяти милях от Уайтсэндса на берег вынесло тело беременной девушки, которую часто видели с Джо.
Джо был вне подозрений. Его отец поддерживал одну из партий, финансировал избирательную кампанию главного прокурора, желающего стать губернатором, жертвовал деньги для детского сада, спонсировал футбольную команду и построил прекрасную церковь. Девушку похоронили, дело было закрыто, но по дружескому совету генерального прокурора старый Уильямс отправил Джо в Европу. Там за эти два года произошли странные события.
В Лондоне напали и искалечили ювелира, В Риме рядом с открытым сейфом истёк кровью директор банка. В Берлине,
в районе Грюневальд, нашли мужчину с перерезанным горлом. На Вердершер-Маркте произошло загадочное убийство, и при расследовании специалисты криминальной полиции установили, что убитый торговал кокаином. В Будапеште горничная обнаружила на втором этаже отеля «Метрополь» певицу Илону Варанади, лежащую голой в постели. В сложенных на прекрасной груди руках она держала огромный букет цветов, но, к сожалению, у неё было перерезано горло. Приходящие в Уайтсэндс открытки с видами Лондона, Берлина, Рима и Будапешта были просто совпадением.Джо никогда не рассказывал, как попал в армию. Но он дослужился до звания старшего сержанта и командовал первой колонной грузовиков, в которую входил и Ларри. Джо был хорошим командиром, не слишком много орал, был дружелюбен, его уважали. Только иногда он вёл себя странно. По ночам в новолуние он становился угрюмым, почти не отвечал на вопросы, бледнел, и в одну из таких ночей Ларри случайно подсмотрел, как в сарае у фермера Джо одну за одной поднял за ноги четыре курицы и острым ножом отрезал головы. Ларри никому об этом не рассказал. Война сделала их друзьями, так и должно остаться. После войны всё изменится: Ларри вернётся в Нью-Йорк, а Джо окажется на собственном пляже где-нибудь на юге. Потом будет несколько писем туда-сюда, и на этом дружба закончится. Но этому не суждено было случиться.
В этот день, 12 апреля 1945 года, они стояли около грузовиков и ждали Эйзенхауэра с генералами. Как всегда, Джо Уильямс был лучше осведомлён и сказал Ларри:
— Там, под землёй, обнаружили много интересного. Я слышал, что в соляной шахте лежат миллионы.
— Мертвецов? — спросил Ларри, ничего не подозревая.
— Долларов, идиот. — Когда Джо говорил «идиот», это с его стороны было проявлением нежности.
— Там, внизу? Как это?
— Ещё никто точно не знает. Во всяком случае, искусствоведы шарят там, как одержимые. Как ты думаешь, Эйзенхауэр приехал бы сюда, если бы там не находилось что-то сенсационное? Парень, подумай о шахтах за нашей спиной. Картины, ковры, серебро, книги, фарфор, гобелены, иконы. Художественные сокровища всех веков и стран, из Китая, Египта, России, Месопотамии, Персии… из всех музеев! Но здесь наверняка самое ценное, раз прибыл лично Эйзенхауэр.
— Ну и что? — пожал плечами Ларри Брукс. — Всё заберут и поревезут в другое место.
— И увезут в Штаты, Ларри.
— Ну, это понятно. Мы же выиграли войну, она не может длиться бесконечно.
— Мы её выиграли. Это ты правильно сказал. Мы! А значит, ты и я.
— Можно и так сказать.
— Подумать только, Ларри! — Уильямс прислонился к радиатору грузовика рядом с Бруксом. — Из всех миллионов, даже миллиардов долларов, которые лежат буквально под ногами, что получим мы? Ничего, кроме грязи под ногтями! Всё уйдёт в большой карман Вашингтона. Трофеи победителя! Но мы, Ларри, тоже победители. Что останется в наших карманах? Несколько крошек от сигарет «Честерфилд»! И это всё, что мы принесём нашим мамочкам? Для чего нам голова?
— Не пойму тебя, Джо, — покачал головой Брук. — Что это значит? Хочешь устроить частный музей в своём замке на берегу моря? И для этого стащить картины или что-то вроде того?
— Изъять, Ларри! Изъять. Навсегда…
— Джо, ты свихнулся. — Брукс снова покачал головой. — Как ты переправишь эти вещи в Штаты?!
— Всё дело в организации. Когда корабль с ценностями поплывёт через океан, там найдётся уголок и для нас. Маленький уголок на большом корабле… Ларри, через несколько лет ты будешь сидеть во Флориде под пляжным зонтиком, рядом с красоткой, ты снимешь люкс в лучшем отеле и будешь швыряться деньгами.
— Но ты уже сейчас можешь себе это позволить, Джо.
— А ты нет, Ларри, малыш! Всего несколько картин, и у тебя будет новая жизнь, ты станешь другим человеком. И ты ничего не возьмешь у немчуры кроме того, что тебе причитается как победителю. Подумай об этом.
— И как это сделать, Джо?
— Посмотрим, что там внизу обнаружат. А потом превратимся в курочек и склюём несколько золотых зёрнышек.
— А потом?
— Потом подождём ещё немного. — Джо Уильямс засмеялся и хлопнул Ларри по плечу. — Даже Богу для сотворения мира понадобилось шесть дней.