Янтарный Меч. Гексалогия

Княжна Магадал, чем беспокоиться о других, лучше скажите: вы в курсе, кто я такой? – самодовольно осклабился Йокам, – я – дядя будущего короля. Уверен: мое имя вам знакомо, и вы его еще услышите. Я же наслышан о вашей красоте, но вживую она превосходит любые ожидания. Хе-хе, какой прекрасный цветочек… Ты будешь моей, во что бы то ни стало!

Магадал сжала зубы. Прошедшая обучение под сводами самого центрального Собора Святого Пламени, она отличалась мягким и добрым характером, а еще – невинностью и неиспорченностью. Люди, которых она встречала на своем пути, отличались безупречной вежливостью и не позволяли себе ни единого грубого слова… пока не появился Йокам.

Дрожа от ярости, она не находила слов, чтобы ответить на оскорбление, но тут подоспел Брэндель:

Простите, если я вас неверно понял, сир, но позволю спросить: где вы разглядели рядом со мной красавиц? – и, показательно оглядевшись в поисках Амандины и Скарлетт, развел руками.

«Да, репутацию свою этот Йокам точно оправдывает… Что-то у меня плохие предчувствия».

Да как ты смеешь мне грубить?! Напомни тебя наказать за такое! А за красоток не волнуйся, их жизни ничто не угрожает. Рыженькая, конечно, буянит – боюсь, Кетилберн ее поранил ненароком… Но все это неважно: рано или поздно ты мне их отдашь, так что все равно они в моем распоряжении. А уж обращаться со своими слугами я умею.

Сир, не волнуйтесь! – встрепенулась Магадал, – вашу спутницу ранили, но я уже приказала своим людям доставить ее к лекар…

На слове «ранили» возле щеки Йокама пронеслась серебристая вспышка.

Сверкнув в полете, в мраморную колонну позади него вонзился кинжал. Оставив по пути на бледной щеке едва заметную царапину. Ни он сам, ни его свита и близко не ожидали такой скорости.

Взвыв, Йокам прижал руку к щеке, пытаясь остановить струящуюся кровь. Прозвучало откровенно жалко:

Как ты посмел напасть на дворянина?! Это против законов Собора!

Шокировал поступок Брэнделя и Магадал: действительно, под своими сводами Собор Святого Пламени фактически даровал дворянству неприкосновенность, даже виновным и заслужившим наказание. Любой осмелившийся напасть совершал неискупимый грех, и знать активно этим пользовалась в качестве предлога для начала распрей и войн, ну а тайные проделки вроде заказных убийств и отравлений в расчет не принимались.

Магадал открыла было рот, чтобы предостеречь Брэнделя от опрометчивых поступков, но так и застла, хватая открытым ртом воздух. В убийственно-холодном взгляде незнакомца княжна прочитала судьбу маркиза.

Не в характере Брэнделя было злиться без повода, но угрозы в адрес находящихся под его защитой он считал неприемлемыми. Равно как и мужчины в адрес женщины, а нападения исподтишка – и подавно. Человек благородный такого не потерпит, и в глазах Брэнделя, равно как и Магадал, Йокам превратился в воплощение мерзости.

А вы мастак лгать, сир, – процедил он, – когда же я на вас напал?

Ты же только… – и тут Йокам обернулся и уставился на торчащий из колонны кинжал: тот вонзился настолько глубоко, что торчала одна рукоять.

А пригвоздил кинжал белую перчатку.

АХ ТЫ! – взревел Йокам, поняв, что та принадлежит Брэнделю, но не то, как тот успел ее снять.

Мало того, что никто не разглядел броска, так еще и перчатку не заметили – так какой же силой должен обладать боец?

Войну развязать намерен? – покосился маркиз на Брэнделя, – да ты хоть знаешь, кто я?

И кто же? – невинно осведомился тот, твердо намереваясь как следует наказать эту мразь.

Брат почившего короля, дядя нынешнего! Чтоб тебе в аду гореть, мерзкая деревенщина! – пуще прежнего заорал Йокам.

Привыкший к тому, что с самого детства отец, а потом и брат покрывают любые проделки, он и сейчас не собирался ни в чем себя ограничивать. Ему словно была дарована вечная индульгенция: во всем Ауине ни один дворянин не смел бы встать на пути, и единственными, с кем маркиз-бастард хоть как-то держал себя в руках, оставались могущественные герцоги. Вот так, в полной вседозволенности, он и прожил многие десятилетия.

Конечно, случалось, что и этому всемогущему пускали кровь, но и те все больше по пьяни, и только сейчас на него впервые в жизни подняли руку. Причинили физическую боль.

Ты – труп. Гниющее мясо! – сплюнул Йокам, так и сочась ядом.

Надо же! – изобразил глубочайший шок Брэндель, – вы – дядя нынешнего короля… получается, маркиз Йокам, не так ли?

Решив, что противник до смерти перепуган, тот с дьявольской улыбкой кивнул:

Все верно, так что, деревенщина, подумай еще раз: все еще хочешь продолжать? Впрочем, уже поздно: теперь ты у меня на собственной шкуре прочувствуешь, что такое ад. Ну а девчонки твои будут на коленях умолять о пощаде!

Маркиз Йокам, держите себя в руках! – пришла наконец в себя княжна, решив выручить Брэнделя.

Пускай они с этим юношей и незнакомы, но поведение Йокама переходит все границы, а дочери герцога со связями в Соборе, достанет влияния в королевстве, чтобы его прикрыть.

Брэндель про себя уже прямо-таки вопил, возмущаясь, как можно быть такими идиотом. Конечно, то, что маркиз с головой не дружит, было понятно еще с игры, но чтобы настолько… Поразительно.

Оглядев все не унимающегося жалостливо-брезгливым взглядом, он пришел к выводу, что большего тупицы не встречал с момента реинкарнации в этом мире и уже вряд ли встретит.

Вам же уже немало лет, неужели нельзя повзрослеть? Как можно быть таким незрелым? – с жалостью пробормотал он, мягко отодвигая Магадал за спину, – во избежание недопонимания, маркиз: сражаться с вами никто не собирается, но по совсем другой причине. Ваша репутация помойной ямы из человеческих пороков всем известна, а я не хочу мараться.

Весь зал погрузился в гробовую тишину, нарушаемую лишь усилившимися завываниями ветра снаружи.

И Магадал, и Йокам с его людьми уставились на Брэнделя, словно тот отрастил вторую голову, и даже не сразу поняв, что тот издевается.

Кетилберн, а ну прикончи его, к барьеру! – заорал наконец маркиз, брызгая слюной.

Высшая знать что в Ауине, что в Киррлутце давно погрязла в пороках и отвыкла от сражений, но дуэли все еще случались, и на этот случай в свите держали специальных помощников. Разумеется, Йокам поступил согласно обычаю, и выставил своего бойца.

У Брэнделя помощника не было, так что оставалось лишь самому достать меч. Выступившая против него вышла громадина оказалась настолько велика, что пришлось задрать голову, чтобы разглядеть лицо.