Янус (сборник)

Космопорт, на котором приземлился грузовой корабль, был расположен в голой каменистой местности, испещренной рубцами и ожогами пламени из сопел садящихся и взлетающих звездолетов. От этого центра неровными линиями шли просеки, прорубленные поселенцами.

В лесу были вырублены участки — голые пятна в темной зелени с сероватым оттенком. На широких листьях этих гигантских деревьев, жадной молодой поросли и кустарников словно осела серебристая пленка. Люди обрабатывали поля, сажали ровные ряды своих растений, и эти ряды пересекались бревнами — выдолбленными, прорубленными или еще как–нибудь приспособленными под кров для людей, рубивших лес.

Здесь шла война между человеком и деревом; тут выдергивали вьющееся растение, там атаковали куст или молодое деревце, стремящееся занять расчищенное с таким трудом пространство. Лес все время ждал. Выжидали и обитатели леса…

Люди, занятые этой борьбой, были угрюмы, молчаливы, тверды, как здешние деревья, упорны, как закаленный космосом металл. Эта война началась сто лет назад, когда первые разведчики отметили Янус как планету, пригодную для заселения человеком. Первая попытка завоевать ее провалилась. Потом пришли нынешние, последние иммигранты и остались. Но лес упрямо противостоял непрошенным хозяевам. От него все еще было очищено лишь малое пространство. Очень малое…

Со своих разрозненных участков переселенцы стянулись в сторону порта и образовали город. Они ненавидели его, но терпели, потому что он связывал их с другими мирами. Это были суровые люди, связанные строгой, безрадостной верой, самоуверенностью и решимостью. Люди, работавшие от зари до зари, считавшие красоту и радость омерзительным грехом, принуждавшие себя, своих детей и рабочих–полурабов к нудному повседневному труду, которому они поклонялись. Все оставалось по–старому и теперь, когда появилась возможность регулярно прикупать свежую рабочую силу для борьбы с лесом.

НА ОПУШКЕ ЛЕСА

— Но ведь это маленькая партия, господин хозяин участка. Что же мне, везти свой товар обратно?

Представитель Агентства покачивался, положив руки на пояс, и в глазах его светилось презрение. По сравнению с покупателем он был тонок, как проволока, и выглядел мальчишкой.

— И вы привезли такое барахло, чтобы они жгли лес и работали на полях? — сказал покупатель. Он тоже был полон презрения — как к космонавту, так и к его товару.

— Люди, у которых есть, что продать, не вербуются в рабочие, насколько вам известно, господин хозяин участка. Это уже само по себе чудо, что мы вам вообще кого–то привезли.

Поселенец резко отличался от жалкой компании, стоящей перед ним. Большинство мужчин земного происхождения, как бы ни были далеки от родной планеты, бреют волосы на лице. у этого же неуклюжего гиганта борода веером покрывала бочкообразную грудь и все лицо до самых глаз. Густыми волосами также поросли открытые участки широких рук. Все остальное было серым: грубая одежда, сапоги из шкур, шапка, надвинутая на копну волос. Он говорил на бейзике гортанно, с непривычными интонациями, ходил тяжело, будто давя невидимые препятствия. Высокий, массивный, он и сам напоминал дерево, на которое он и весь его род обрушивали угрюмую ненависть. Люди, стоявшие перед ним, казались беспородными пигмеями.

Их было десять, все еще трясшихся после размораживания. Ни один из них физически не мог сравняться с хозяином участка. Завербованные были, как справедливо сказал Представитель, людьми без надежды, людьми почти конченными как физически, так и морально.

Поселенец сердито осмотрел каждого. Его взгляд, казалось, раздевал несчастных, отмечая недостатки тощих тел.

— Я — Калло Козберг с Опушки. Мне нужно расчистить сорок просек до первого снега. А кого вы мне предлагаете? Если они как следует поработают хоть час, то слава Богу! И требовать за таких груз коры — просто грех!

Выражение лица агента стало сердитым.

— Грех, говорите? Не хотите ли вы обвинить меня в этом перед Настоятелем? Если так, то я приведу свои доводы: сколько кредитов заплачено завербованным, чего стоило замораживание и перевозка? Я думаю, вы поймете, что их цена вполне разумная. А вы говорите «грех», мистер Козберг.

Тот пожал плечами.

— Это просто моя манера разговаривать. Нет, я не собираюсь обвинять вас. Не сомневаюсь, что вы сможете привести свои доводы, если я потребую. Но человеку нужны помощники для расчистки, а эти… они же еле двигаются. Я возьму этого… этого… и этого… — его палец указал на троих завербованных. — И тебя тоже. — Он первый раз взглянул рабочему в лицо. — Да, ты — третий с конца. Сколько тебе лет?

Нейл Ренфо понял, что вопрос относится к нему. Его голова все еще кружилась, желудок сжимался от влитого в него варева, и юноша с трудом ответил:

— Не знаю…

— Как не знаешь? Ну и пустая же башка у парня, коли он не знает даже, сколько ему лет! Много глупостей я слышал от инопланетников, но такого еще не попадалось!

— Он сказал правду, мистер. По собранным сведениям, он Родился в космосе, планетарные годы на таких не распространяются.

Борода Козберга задвигалась, словно он жевал слова, прежде чем их выплюнуть.

— Рожденный в космосе… так… Ладно, он выглядит достаточно молодым, чтобы научиться работать руками. Я его тоже возьму. Они все на полный срок?

Представитель Агентства ухмыльнулся.

— Для такого перелета — на Янус — разве мы можем тратиться на меньшее? У вас есть готовая кора для отгрузки, мистер?

— Кора есть. Мы сложим ее на погрузочную площадку, чтобы скорее отправиться в путь к Опушке! Хотя, если посмотреть на этих молодцов, много они не наработают.

Космопорт представлял из себя группу сборных домов вокруг выжженного бетона посадочного поля, имевших вид времянок без фундамента, безобразных, схожих с трущобами Диппла. Понукаемые окликами рабочие сновали вдоль линии повозок. Их груз — громоздкие связки серебристой коры — складывался вручную в большую кипу под внимательным надзором корабельного приемщика.

— Эй, идите сюда, — Козберг махнул рукой, указывая на свою повозку.

Нейл посмотрел на человека, стоящего в ближайшей повозке со связкой коры. Тот выглядел, как помолодевший двойник Козберга. Можно было безошибочно сказать, что это отец и сын. Борода на его выдающемся вперед квадратном подбородке еще не потеряла шелковистость, и губы заметно выступали над ней. Как и отец, он был одет в тяжелую, серую, скверно сшитую одежду. Люди, работавшие вдоль этой линии и быстро разгружавшие повозки, представляли собой серо–коричневое однообразие: на них было не то армейское, не то служебное одеяние.

Но Нейлу не пришлось долго разглядывать их, потому что перед ним оказалась связка коры, и нужно было скорее хватать ее. Груз оказался легче, чем можно было ожидать, хотя объем связки очень затруднял переноску. Нейл осторожно положил ее в груду. Ноги еще плохо слушались его.

В три захода повозка была опустошена, и Нейл стоял, озираясь.

В каждую повозку было запряжено по два тяжеловесных фыркающих животных. Мощные задние лапы не соответствовали слабым передним. Животные сидели на земле и старательно вычесывали густой мех на брюхе. Шкура их была тускло–голубой, гривы — пыльно–серые, начинающиеся на круглых, как у грызунов, головах и спускающиеся до бесхвостого крестца. Широкие ремни упряжки крепились к передку повозки, но поводьев Нейл не видел.