Японское искусство войны. Постижение стратегии

Крестьяне, составлявшие в то время четыре пятых населения страны, платили такие высокие подати, что все время находились на грани голодной смерти. Нередко грозила им и бурэй-ути («смерть за дерзость») – когда рядом с ними проходил самурай. Поэтому, кем бы ни был человек, воином или крестьянином, не столько традиционная буддийская культура напоминала людям о смерти, сколько близость смерти в каждодневной жизни пробуждала их интерес к буддизму.

Вот почему Мусаси отвергает банальную для того времени идею о том, что сознание неминуемой смерти есть главное, что отличает Путь воина от других. Он выдвигает другое отличие – всепоглощающую необходимость побеждать. Но даже если принять во внимание ограниченность духа соперничества в обществе во времена Мусаси, он, пожалуй, скорее наивен, полагая необходимость побеждать в особенности присущей воинам, наивен в такой же степени, в какой он полагал таковыми мнения других. Однако узость его мышления в этом отношении вряд ли можно поставить ему в вину, ибо она явилась следствием той кастовой системы, в которой он жил.

Мусаси, выражая свое мировоззрение, мировоззрение самурая феодальной Японии, так описывает Путь воина:

«Путь практикования боевых искусств всегда основан на превосходстве над остальными. Побеждая ли в индивидуальном поединке, или одерживая победу над несколькими противниками, воин думает только об интересах своего господина, о своих собственных интересах, об обретении славы и рангов. Путь боевых искусств позволяет получить все это».

Но перечисленное Мусаси в равной степени справедливо и для всех профессий его времени, а тем более это справедливо для настоящего времени. Ведь нынешняя популярность сочинений Мусаси и других японских воинов свидетельствует об их применимости к другим сферам жизни. Да Мусаси и сам повсюду в своей книге вносит поправки в этот свой тезис. Что же касается самих боевых искусств, то начало той формальной стилизации и отрешенности, что характеризуют их в наши дни, было положено еще тогда, когда Мусаси писал свой знаменитый трактат после окончания последней из войн за лидерство. Понимая это, Мусаси предупреждает об опасности дилетантизма на Пути воина, подчеркивая необходимость умения применить свое искусство. Путь должен быть полезен не только в поединке, говорит он, но и в каждый миг повседневной жизни.

«Несомненно, есть люди, которые полагают, что практикование боевых искусств не принесет пользы, когда встанет реальная необходимость. Насчет этого можно сказать: подлинный путь боевых искусств заключается в таком их практиковании, чтобы они были полезны в любое время, и в таком им обучении, чтобы они были полезны во всем».

В связи с этим Мусаси сетует на коммерциализацию боевых искусств, что приводит к их фрагментации, распространению непрактичных изысканных движений, нацеленных не столько на эффективность в поединке, сколько на показное мастерство:

«Ныне люди, живущие преподаванием боевых искусств, являются лишь мастерами меча, и не более. Только в последнее время синтоистские священнослужители из разных областей путешествуют по провинциям и учат людей различным приемам игры с мечом, заявляя о том, что они получены от духов».

Практика приписывания искусств и наук древним или даже божественным прецедентам хорошо известна на Востоке. Например, боевое искусство, известное как тайцзицюань («Кулак Великого предела»), по одной легенде, показал во сне его зачинателю дух. Отметим, что Мусаси связывает здесь популяризированное боевое искусство с синтоизмом, а не с дзэн-буддизмом. Далее Мусаси говорит об «искусстве выгоды», абстрактном средоточии сути искусства войны:

«С древних времен “искусство выгоды” было неотделимо от традиционных искусств и ремесел; если мы говорим об искусстве преимущества, то его не следует сводить только к искусству меча. Более того, искусство меча едва ли можно постичь, если думать только о том, как победить с помощью меча».

Кацукава Сюнсё. Оноэ Тамизо в роли самурая. Ок. 1775

«Искусство выгоды» – термин более глубокий, нежели «боевые искусства», поскольку он включает в себя науку стратегии в целом. Здесь практический смысл боевых искусств несколько отходит от вкладываемого в них в дзэнском обучении, поскольку речь идет не столько о находчивости, сколько о личной выгоде. Мусаси говорит и об отчуждении всех искусств от их образовательного предназначения вследствие их коммерциализации:

«Когда я смотрю на людей, я вижу, как они превращают искусства в товар. Они даже себя считают товаром и изобретают инструменты, повышающие их цену. Такое отношение подобно тому, как если цветы сравнить с семенами: цветов гораздо больше, чем семян, и внешней красоты в них больше, чем реальности. В боевых искусствах в особенности много показного мастерства и “товара на продажу”. В результате получается, как кто-то сказал, что “дилетантские боевые искусства приводят к тяжелым ранениям”».

Вот почему Мусаси настаивает на безуп-речном овладении техникой основ воинского искусства, ибо в профессии воина это необходимо в большей степени, чем в какой-либо другой. Для воина это означает знание оружия, но увещевания Мусаси на сей счет похожи, скорее, на метафору:

«Путь боевых искусств требует от воина создания различного оружия и понимания свойств этого оружия. Того, кто родился в самурайском доме, но не учится пользоваться оружием и не понимает стратегических преимуществ каждого вида оружия, нельзя назвать образованным человеком».

Расширяя этот общий принцип и проводя сравнения с плотником, Мусаси говорит о необходимости освоения всех деталей и тонкостей, требуемых для полного овладения любым делом. Правило это лежит в основе древнего принципа ученичества, в процессе которого молодой человек постепенно осваивал дело. Этот же принцип во второй половине XX столетия широко применялся и в японских корпорациях и, безусловно, является одним из важнейших факторов, обус-ловивших хорошо известные всем успехи как в технической, так и в общественной сферах японского бизнеса и промышленности. Мусаси пишет:

«Я скажу о пути плотника с тем, чтобы прояснить путь боевых искусств. Речь идет о главном плотнике, который строит дома. Об аристократах, самурайских семьях и школах искусств говорят, используя понятия традиции, стиля и “дома”, поэтому, поскольку мы говорим “дом”, я в качестве символа использовал мастерство плотника».

Вооруженный самурай в доспехах. 1860

Традиция использования образа главного плотника для раскрытия сути руководства и лидерства восходит еще к древним даосским сочинениям. Особенно показателен этот образ в политических главах трактата «Хуайнань-цзы», «Философ из Хуайнани», одного из важнейших текстов даосизма. Хотя сочинение это и не входило в число широко изучаемых в Японии, Мусаси, будучи знакомым с дзэн-буддизмом, вполне мог читать его. Хорошее знание даосизма в числе всего прочего отличало знаменитого дзэнского наставника Такуана, старшего современника Мусаси, учителя сёгуна и известного фехтовальщика Ягю Мунэнори.

В любом случае идеи об управлении и организации, которые приводит Мусаси, стали традиционными вследствие того высокого почитания, что окружало их источник, особенно в культуре, находившейся под влиянием дзэн-буддизма. В «Книге пяти колец» Мусаси, говоря о боевых искусствах, прибегает к классическому сравнению, тем самым оставляя символический потенциал собственного мастерства практически безграничным:

«Слово “плотник” пишется иероглифами, означающими “великое умение”. Поскольку боевые искусства – тоже великое умение, можно использовать образ плотника. Желающий постичь дух боевых искусств должен размышлять над этой книгой; пусть учитель будет иголкой, а ученик – ниткой. Под руководством учителя ученик должен неустанно тренироваться.

Поскольку старший плотник организует работу и управляет ремесленниками, он обязан понимать общее устройство дома, внимательно следить за соблюдением гармонии в деталях и за согласованностью работы тех, кто ему подчиняется.

Старший плотник, знающий, как строятся всевозможные дома, нанимает на работу людей. В этом отношении старший плотник подобен полководцу.

При возведении дома важно уметь выбрать древесину; хорошие бревна, прямые и без сучков используются для фронтальных колонн; бревна с сучками, но прямые и крепкие используются для задних колонн; бревна не слишком прочные, но внешне вполне пригодные и без сучков используются для внутренних опор; а бревна кривые и сучковатые, но при этом прочные можно продуманно использовать повсюду, в зависимости от того, что будет внутри дома. Тогда здание простоит долго. Даже кривые, сучковатые и непрочные бревна можно использовать для возведения лесов, а потом пустить на дрова.

Старший плотник управляет работой строителей, он знает уровень их способностей и дает им соответствующие задания. Даже тупым и неумелым можно найти подсобную работу в соответствии с их способностями. Если старший плотник проявляет проницательность в распределении работ, дом строится успешно. Мастерство и быстрота, осторожность во всем, знание целого, умение различать способности и характеры, искусство вызывать уважение и доверие, понимание того, что нельзя делать, – все эти качества отличают старшего плотника. Боевые искусства во многом подобны этому».

Даосское сочинение «Хуайнань-цзы» видит социальное равенство в полном задействовании людей в соответствии с их индивидуальными способностями. При управлении совершенномудрого, согласно древнему сочинению по искусству управления, «нет потерянных людей и нет утраченных вещей». В этом заключается искусство умелого политика, равно как и искусство хорошего воина. Далее Мусаси говорит о подмастерьях:

«Подобно воинам, рядовые работники точат свои инструменты; они делают разные полезные приспособления и носят их в плотницких ящиках. Следуя указаниям старшего плотника, они выполняют всю необходимую работу, удостоверяясь, что все размеры выдержаны правильно и что работа сделана должным образом. Вот в чем заключается правило для подмастерьев.

Утагава Куниёси. Окано Гинъэмон Канэхидэ, держащий в правой руке меч, а в левой – фонарь. XIX в.

Когда они постигли все тонкости плотницкого ремесла, они сами становятся старшими плотниками.

Для плотника необходимо, чтобы его инструмент был острым и наточенным. Плотник должен уметь пользоваться всеми своими инструментами, чтобы обрабатывать самые разные предметы. Искусство воина во многом похоже на искусство плотника».