Ярмо Господне

Но и тут имеется один серьезный телесный запрет в суеверном социальном стереотипе, служащим гарантией, как им кажется, безаварийных полетов. У здешних летунов и летуний бытует неодолимое табу на бритье растительности, то бишь вторичных половых признаков, на лобке и в промежности. Не говоря уж о чистой депиляции. Чем длиннее и гуще заросли в паху, тем безопаснее им представляется высотная левитация.

Конечно, оно выходит зверски негигиенично справлять малую, большую нужду. Но терпимо, если по-человечески регулярно подмываться и цивилизованно принимать душ по утрам и вечерам. Впрочем, лобковые вши — твари приставучие…

…Могу перечислить еще хренову гору и чертову дюжину эпидемических социальных стереотипов, диких табу, заразных поверий, навязчивых примет, какие свято и ригористично блюдут левитаторы, но это, думаю, излишне. Как бы они их ни тщились неукоснительно исполнять на сто с лишним процентов, в любом раскладе магия по природе своей пребывает явлением стохастическим, вероятностным.

По арматорской статистике в этой нашей РБ каждый год десяток-другой летающих ведьм и ведьмаков огребает свое от закона всемирного тяготения, получая от столкновения с земной поверхностью травмы, совсем не совместимые с жизнью. Или же по счастливой случайности свободное падение оканчивается повреждениями организма чуть меньшей степени тяжести.

Какие там ни будь исключения не отменяют навсегда самого правила. Разве лишь раз в год на горе Игрище, полагают местечковые летуны и летуньи, не случается чего-нибудь в натуре фатального и летального. Но тут они очень заблуждаются, выдавая субъективно желаемое за объективно действительное, и суеверно запрещают себе поминать, вспоминать о несчастных случаях прошлых лет. Как бы беду на себя самих не накликать…

Все приехали, судари мои. Вон булавинская тачка на приколе стоит, а в ней сам Пал Семеныч сиднем сидит, по диспозиции тылы и зады обеспечивает. Глаза б его не глядели на голое бесчиние и непотребство любострастное!

— 4-

На первый взгляд постороннего зрителя, непривычного к неподобающим ведьмовским зрелищам, съезд и слет «Свободного ковена белоросских левитаторов» поражал, изумлял непристойностью и заразительным весельем карнавальной ночи. По всей горе Игрище, ярко освещенной десятками костров, совокуплялись, копошились, бродили, перемещались под горой, на горе, кружились, кувыркались, парили над ней более трех сотен обнаженных женских и мужских тел.

«308 душ мужеска и женска полу, от 13 до 66 календарных лет», — незамедлительно подсчитал тщательный и невозмутимый инквизитор Филипп. «Соотношение мужчин и женщин два к трем, в соответствии с общераспространенной пропорцией гендерной склонности рода людского к натуральной магии и естественному колдовству».

Справедливости ради он так же протокольно отметил:

«Действительные магическая скверна и ведовская порча в злоумышляющем и зловредительном наличии не присутствуют. Буде в зачине, токмо не в почине.

Летательные мирские блудники и блудницы не подсудны экзекутивной юрисдикции инквизитора-коадьютора благочинного округа сего. Понеже искусительно пребывают в ограниченном едином колдовском свойстве невесомо перемещаться, яко управляемые физические телеса в деятельном воспарении.

Ведьмаками и ведьмами подобных секулярных особ впредь именовать условно, необстоятельно, общо и предполагательно, иже от первородного греховного естества людского».

Все же инквизитор внес в протокол подтверждение о присутствии в зоне оперативного вмешательства двух инициированных знахарей, подпольно подвизающихся народными целителями-костоправами, и частно практикующей ведуньи-зелейщицы с фальшивым дипломом врача-фармацевта. Согласно разведданным, эти трое жителей Дожинска наняты по контракту злонамеренным деловитым ведьмаком Валерием Шумковичем через его иностранное предприятие «Белтон».

Как следует поступить с белтоновскими контрактниками, конкретно расписано в арматорском плане-диспозиции. К ним троим ускоренно двинулась боевая контактная группа под командованием дамы-зелота Вероники в составе дам-неофитов Марии и Анастасии.

У остального личного состава орденского звена и приданных сил тоже имелись предусмотренные цели и задачи. К слову, Патрик Суончер с Павлом Булавиным с марша в бой открыли на заднем сиденье «рейнджровера» жаркую полемику на тему сходства и различий примитивных форм волхования с первобытными упражнениями в анимизме, фетишизме и шаманстве.

Впрочем и между прочим, за развитием обстановки оба полемических рыцаря неотрывно следили посредством эмпатической сети, не упуская из ментального соприкосновения ни контактную группу, ни дьякониссу-инквизитора Анфису, действующую автономно во включенном наблюдении лазутчика под прикрытием.

«Все при делах, патер ностер…»

К той же роли полевого наблюдателя предопределенно готовился и рыцарь Филипп в полном соответствии с орденским планом-диспозицией и ходом операции «Ночной первомай», предреченным в его теургическом видении. Твердо убедившись, что никто и ничто не собираются нарушать предписанные планы и замыслы, он покинул ипостась инквизитора и комфортабельный салон арматорского джипа «порше».

«Ох дебита ностра, все похоже на видение в асилуме, но не так чувствительно по нервам бьет. Словно бы опять в заведении фрау Моники. К счастью, без мирских физиологических неудобств… Господи, помилуй и спаси…»

На тот момент рыцарь Филипп прочувствовал себя абсолютно квиетически отрешенным, незыблемо отстраненным от всего происходящего под его проницательным взором, будто и не выходил никуда из ипостаси непоколебимого инквизитора. Тому в немалой иерархии способствовала безупречно задействованная им старинная ритуальная маскировка рыцарей-адептов «массированный протей».

В этом ритуале экипированный в орденскую полевую форму из новомодного светопоглощающего материала «блэкхоул-фрииз» Филипп Ирнеев представал для мирского окружения кем благоугодно его вообразить, но только не теневым силуэтом, различимым в движении и то лишь на контрастном фоне. Кто-то визуально принимал его за давнего как-то, где-то знакомого пожилого мужчину, кому-то он казался обыкновенной женщиной средних лет с незапоминающимися внешними данными, иным мельком виделся мальчиком, быть может, девочкой-подростком, не заслуживающими какого-либо внимания или интереса окружающих.

Кажется, он или она везде и всюду свои, вовсе не чужие. Они едва-едва чем-нибудь приметны эти люди-тени, и потому никого и никогда не заинтересуют подобные типажи из обыденной социальной среды. В реальной жизни их выделяют, различают менее, чем театральных статистов, статисток на оперной сцене или киношную массовку на заднем панорамном плане.

Такие заурядности всегда в массе, чаще всего в центре, бывает, вне его, в эпицентре толпы, растворяясь и сливаясь с ней, чтобы ни происходило поблизости и поодаль от них. Как бы ни были разодеты на улице, совсем раздеты людские толпища на пляже, в аквапарке, на карнавале в Вальпургиеву ночь, зауряды и есть людская масса, безличный и безъязычный антураж.

«Неуловимы, потому что на фиг никому не нужны, язычники. И слава Богу», — оценил Филипп Ирнеев несомненное социальное удобство и тактические преимущества, какие предоставляет ритуал «массированный протей» в приемлемой ретрибутивности.

«Бог даст, асилум кое-какую прелиминарность дополнительно обеспечит».

Сейчас рыцарь Филипп вживе и вчуже лицезреет всех и вся, пребывая обманчиво незримым для всего, включая артефакты класса «око прознатчика». «Я не я, и меня для вас нет».

Он издали оглядел общую панораму горы Игрище и окрестностей, автобусы, автомобили, припаркованные по обочинам трех проселочных дорог, там и сям мельтешение нагих тел на земле и в воздухе. Затем неторопливо зашагал к подножию горы туда, где усилиями и финансовыми вливаниями президента корпорации «Белтон» Вальтера Шумке в ночные забавы малоорганизованных диких белоросских левитаторов привнесена немалая доля цивилизованности.