Ярослава и Грач

— Ты семнадцать лет твердил мне, что с ним она в безопасности. Что изменилось?

— До этого он ее не целовал.

— Финист, — Настя опустилась рядом с ним, прислонилась к его плечу. Он вернулся из тренажерного зала, и ему явно нужно было в душ, но Насте нравилось, как он пахнет. — Просто поверь мне, на данный момент он оставит все решения за ней и не сделает ничего такого, о чем она бы потом могла пожалеть. Иначе бы я всего этого не допустила. Все-таки она моя дочь.

— Ты так спокойна.

— Спокойна? — переспросила Настя. — О, я не спокойна. Я вообще в ужасе, потому что если они попробуют, и у них ничего не получится, то это будет катастрофа для всех нас. Но это ее жизнь.

Финист потер ладонями лицо.

— Когда я просил у тебя дочь, я как-то не думал о том, что она вырастет, и мы столкнемся вот с этим всем… Мне хотелось, ну знаешь, этакую маленькую тебя, которая станет обнимать меня пухлыми ладошками и утверждать, что любит.

Настя засмеялась.

— А в результате мы получили гремучую смесь, на фоне которой все наши трое сыновей — сущие ангелы. Ладно, давай искать в этой ситуации плюсы.

— А такие могут быть? — нахмурился Сокол.

— Ну, как посмотреть, — Настя соскользнула с банкетки на пол и стала расшнуровывать мужу ботинки. — Есть вероятность, что мы снова останемся вдвоем и сможем жить в свое удовольствие, ни в чем себя не ограничивая.

Она сняла с него ботинки, сложила руки ему на колени и положила на них подбородок, подняла глаза. Сокол внимательно смотрел на нее. Помолчал немного, потом выдал многозначительно:

— Хм.

И взгляд его просветлел.

— Никаких утренних столкновений из-за ванной?

— Не-а, — помотала головой Настя.

— И никаких зубодерильных звуков из ее комнаты, которые она по ошибке принимает за музыку?

— Угу.

— И она больше не станет воровать мои орешки и сухарики к пиву?

— Ага.

— И можно будет заниматься сексом в любом месте и не только глубокой ночью?

— Да-а. И я даже исполню твою давнюю мечту и стану ходить по квартире голой.

— Грач, значит, — протянул он. — А знаешь, пусть забирает. Уф, что-то аж от сердца отлегло.

Настя засмеялась и поднялась с колен.

— Иди в душ, а потом я накормлю тебя.

Сокол поднялся следом, поймал ее за талию.

— Боюсь, одним ужином мой голод не утолить, — ответил он и притянул ее ближе, — пойдем со мной.

Настя покачала головой, мягко, но твердо отстраняясь.

— Я голодна и немного устала. Но обещаю, что после ужина я что-нибудь придумаю, и ты насытишься.

Она легко поцеловала его в губы, высвободилась и пошла на кухню. Там уперлась руками в спинку стула и застыла.

Финиста она успокоила. Ее бы кто успокоил.

В первом часу ночи, когда Сокол давно спал, а Настя никак не могла устроиться, тренькнул, оповещая о пришедшем сообщении, телефон. Настя разблокировала экран.

«Все хорошо. Спит. С утра привезу. Спасибо.»

«Ну хоть кто-то в этой ситуации сохраняет рассудок», — подумала она, закрывая глаза.

6.

— Привет, — выдавил Грач, открыв Яре дверь.

Он помялся на пороге, потом опомнился и отошел в сторону, освобождая ей путь.

— Проходи.

Любопытство, которое испытывала Яра, входя в его квартиру, затмевало даже нервозность от предстоящего разговора. Она еще ни разу здесь не была и жадно хватанула взглядом окружающее пространство, желая запомнить, запечатлеть, увидеть то, что расскажет ей про Григория больше, чем она знала. Однако реальность разочаровала. Это была студия квадратов в тридцать, и выглядела она так, будто Грач въехал в нее месяц назад и еще не успел обжиться. Хотя Яра точно знала, что он живет здесь последние пять лет.

В углу комнаты расположилась самая обыкновенная двуспальная кровать без изголовья. Заправленная. Рядом с кроватью стояла тумбочка, на которой ютился пустой аквариум. У другой стены красовался первозданной нетронутостью кухонный гарнитур. Были еще стол и стул. На этом мебель закончилась. Не было ни телевизора, ни стереосистемы. На столе лежал ноутбук, на подоконнике стояло радио. А так, холодильник да микроволновка. Яра поискала и не нашла чайник, вместо него на плите стояла маленькая кастрюлька. Два имеющихся окна казались совсем голыми в отсутствии штор. Обои были самые обыкновенные, светло бежевые, явно оставшиеся здесь со времен сдачи квартиры.

— Не знала, что ты любитель минимализма, — удивлённо подняла брови она.

Григорий смущенно переступил с ноги на ногу.

— Серьезно, у тебя в кабинете больше личных вещей, — возмутилась Яра.

— Когда твой отец говорит, что я женат на работе, он не преувеличивает, — поморщился Грач.

— Мне жаль Егора, — кивнула Яра на пустой аквариум.

— Да, — ответил мужчина. — Мне тоже.

На этом разговор иссяк. Они еще немного потоптались на пороге, а потом Яра не выдержала, скинула ботинки и пуховик, повесила его на один из двух крючков, прибитых к стене за неимением прихожей, и прошла вперед.

— Прекрати, — попросила она, разворачиваясь к Григорию. — Мы умеем разговаривать. Боги, мы прекрасно умеем разговаривать, мы делаем это с тех пор, как я в принципе научилась говорить. Какое у меня там первое слово было?

— Сокол, — улыбнулся Григорий. — Твоя игрушка.

— Вот видишь, ты помнишь мое первое слово. И я не верю, что теперь мы не можем просто поговорить, особенно учитывая, что именно за этим ты меня сюда и позвал.

Она огляделась, ища, куда бы сесть, сочла единственным приемлемым вариантом стул и уселась на него. Но спустя секунду снова подскочила. Не двигаться было выше ее сил.

— Да скажи ты хоть что-нибудь! — умоляюще крикнула она.

— Я соскучился, — ответил Григорий. — Я еще ни разу не видел тебя так долго.

Его признание снесло плотину. Яра кинулась к нему и попыталась обнять, но Грач поймал ее за запястья.

— Пожалуйста, — попросил он, не давая ей подойти ближе, — не надо.

— Почему? — не поняла она. — Ты же сам только что…

— Вопрос не в том, чего хочется, а в том как должно, — спокойно ответил он. — Я позвал тебя поговорить. И мы будем говорить. Садись.