Ярость

Когда горничная подняла трубку и с африканским акцентом спросила, кто звонит, он представился как Джек Гевин.

— Я адвокат Ассоциации выпускников школы Святого Варнавы. Хотел бы поговорить с мистером Батлером о том неприятном инциденте в среду вечером. Кстати, как он себя чувствует?

— Прекрасно, — ответила женщина.

— У него сильные боли?

— Да нет, ничего у него не болит.

Проклятье! Джек почувствовал, как у него сводит скулы. Пора навести порядок.

— Можно его к телефону?

— У него сейчас доктор. Я пойду спрошу.

Через минуту она вернулась.

— Сейчас мистер Батлер не может подойти к телефону, но он будет рад видеть вас сегодня в любое время.

Джек вежливо сообщил, что он придет около часу.

Напугал Вики, чуть не убил ее и благополучно утек от ответственности...

Ну ничего, он еще поговорит с мистером Батлером по душам.

4

Надя сидела в темноте и смотрела на объемное изображение, парящее в воздухе. Придя в лабораторию, она первым делом включила установку и вызвала из памяти изображение молекулы. Появилась знакомая распавшаяся структура, которую Надя уже мысленно окрестила «локи»-2.

Да, ее строение изменилось, точно так же, как и на распечатке.

Хорошо. Это вполне можно объяснить тем, что кто-то лазал в память установки. Но у нее есть козырь в рукаве. Вчера перед уходом она выскребла из установки остаток пробы и поместила его в пробирку.

Вынув пробирку из кармана, Надя высыпала частицы в пробоприемник. Ее насторожил их цвет... что-то было не так, хотя она и не могла сказать, что именно. Надя откинулась на спинку стула и замерла, потом нажала клавишу. Во рту у нее пересохло — перед ней опять появилась та же проклятая молекула.

В лаборатории на мгновение стало светло — это позади нее открылась и закрылась дверь.

— Ну что, поверили, наконец?

Услышав голос Монне, Надя резко обернулась. Вид у доктора был измученный, как после бессонной ночи.

— Скажите, что это была шутка. Ну пожалуйста.

— Мне бы и самому этого хотелось, — вздохнул он. — Вы даже не представляете, как я мечтаю, чтобы все это оказалось мистификацией. Но к сожалению, это не так.

— Но это должно быть так. Если вы хотите, чтобы я поверила, что эта молекула меняет свое строение под воздействием каких-то «небесных явлений», я могу это принять. Хотелось бы, конечно, знать, как именно эти «явления» влияют на ее изменение, но в принципе я могу согласиться, что гравитация или что-то в этом роде может сыграть роль катализатора. Но здесь совсем другой случай. Если, конечно, нам не морочат голову. Эта молекула не только меняется сама, но вслед за ней изменяются и все свидетельства ее первоначального вида. Происходит подмена реальности, а мы оба знаем, что такое невозможно.

— Знали раньше, — уточнил Монне. — То есть считали это аксиомой. Но теперь мы думаем иначе.

— Только не я.

Он слабо улыбнулся:

— Я знаю, что вы чувствуете. Вы растеряны, напуганы, подозреваете подвох и в то же время настроены решительно и готовы бороться. И все эти разнообразные эмоции доводят вас до слез. Разве я не прав?

Надя почувствовала, как к горлу подкатывается комок, а на глаза наворачиваются слезы. Утерев их, она кивнула, не в силах произнести ни слова.

— Но ведь это правда, Надя, — прошептал Монне. — Поверьте мне, никто нас не разыгрывает. Мы столкнулись с явлением, которое опровергает основополагающие представления о природе физического мира и самом существовании.

Именно это и сбивало ее с толку. Что, если способность видоизменять реальность и саму память о ней присуща не только этой единственной молекуле? А вдруг это случается постоянно? Сколько раз, напечатав или написав слово, она останавливалась в нерешительности: ей вдруг начинало казаться, что оно пишется по-другому. Она проверяла правописание и, убедившись, что слово написано верно, двигалась дальше. Но ощущение «неправильности» все же оставалось.

— Мы должны понять, что с ней происходит, — донесся до нее голос Монне. — А для этого ее, прежде всего, надо стабилизировать.

— Но как это сделать, если мы даже не помним, как она выглядела изначально?

Вытащив из кармана пробирку, доктор протянул ее Наде:

— Теперь у нас есть новая проба.

Надя буквально выхватила у него пробирку и трясущимися руками стала готовить пробу для голографической установки. Заправив ее в аппарат, она стала ждать.

Наконец в воздухе появилась молекула, и Надя чуть не закричала от радости. Это была та самая молекула, что стерлась из ее памяти. Сейчас она ее вспомнила и сразу почувствовала себя лучше.

— А где вы нашли изначальную «локи»?

— Позаимствовал у носителя. Внутри носителя она не меняется, пока ее не извлекут на свет божий.

Надя повернулась к Монне:

— Вы по-прежнему держите источник в секрете?

— Пока да.

Надя чуть не заплакала от досады. Ей так хотелось узнать все до конца. Это должна быть какая-то органическая субстанция. Растение? Животное? Что?

— А таинственное «небесное явление»? Это тоже секрет?

— Я просто не хотел говорить, пока вы сами не убедитесь в изменениях. Само по себе это явление вполне заурядно и случается двенадцать — тринадцать раз в год — это новолуние.

Надя облизнула губы.

— Новолуние? А когда оно наступило?

— Вчера вечером. Ровно в 8.42.

Лунные фазы. Они определяют многие биоритмы на нашей планете. Новолуние — это время, когда на землю не льется лунный свет, самая темная ночь месяца.

По ее телу пробежал озноб.

— Я бы хотел, чтобы вы начали работу немедленно, — сказал доктор Монне. — Нам нельзя терять время. В следующий раз носитель «локи» может быть для нас уже недоступен, и мы навсегда утратим возможность разгадать эту загадку.

— Может быть, прибегнуть к посторонней помощи? Ну, раз у нас только двадцать девять дней в запасе...

Доктор Монне энергично затряс головой:

— Нет. Абсолютно исключено. «Локи» не должна покидать эту лабораторию. По-моему, я достаточно ясно дал это понять.

— Да, но...

— Никаких но и никаких консультаций на стороне.

Монне побледнел, но был ли это гнев или страх, Надя не поняла.

Но он не должен перекладывать всю ответственность на начинающего исследователя.

— Надеюсь, вы мне поможете, — жалобно сказала Надя.

— Конечно. Чтобы сэкономить время. Покажу вам все тупики, в которые я уже упирался. А дальше вы будете двигаться самостоятельно.

— Но вряд ли вы так уж можете рассчитывать... — неуверенно начала Надя.

Монне протестующе поднял руку:

— Я не говорил вам, но, прежде чем взять вас на работу, я позвонил доктору Петрилло.

Надя застыла. Ее научный руководитель в ординатуре, царь и бог в мире анаболических стероидов.