Ящер [= Холодная кровь] [СИ]

— А вы что, запомнили его? Они же все на одну морду.

— Разве можно забыть того, кто убивает близких? Вик, а ты знаешь, как быстрее дойти до хладов? Хотя бы, до ближайшего их расположения.

— Вы что? — парень не на шутку удивился. — Вы одна собираетесь идти?

— Почему одна? Тебя могу в проводники взять, если ты не против, конечно.

Вик снова потупился, но теперь задумавшись. Дара не стала торопить его с ответом. Она отошла метра на три, присела на землю, и принялась разглядывать автомат.

4

Хош

За первый час пути Хлох набросал мне контуры той задницы в которую я попал.

Итак, я холоднокровный, разумный ясное дело, представитель вида хорхов. Хорхи наиболее развитые среди своих «собратьев», остальные уровнем ниже. Названия других видов сразу из моего мозга стёрлись, одно помню — очень много там буквы «ха». Впрочем, её вообще много в речи… нашей?

Ну, пока рановато определяться. Может, это боги какие-нибудь напутали и вместо нормального человеческого рая, или ада на крайняк, переместили мою душу хрен знает куда. Хотя, название у этого «хрен знает куда» имеется — Алхош, четвёртая планета в Роховой системе, да вот только от этого не легче.

Рох — звезда, местное светило, судя по цвету, как и наше Солнышко из группы G. Номер, ясное дело, по цвету определить не могу. Но хоть не Голубой гигант, и на том спасибо, а-то, наверное, пришлось бы привыкать к слегка другому спектру, не глазами, конечно, а разумом. Хотя и не уверен насчёт этого.

Триста тысяч лет назад эволюция на этой планете пошла немного не по стандартному сюжету. Заведомо менее приспособленные к среде холоднокровные вдруг полностью вытеснили теплокровных из районов местных субтропиков и стали интенсивно размножаться в пределах узурпированного биома. Потом началась жёсткая межвидовая борьба, в ходе которой вид хорхов оказался наиболее удачным. Изначально, как и наши приматы, хорхи были слабее других видов, и им пришлось компенсировать это. Как? Ну, здесь они не были оригинальны.

Сначала «удрали» от хищников на деревья, в ходе лазанья по которым у них образовалась характерная кисть с «отошедшим» вбок большим пальцем, потом вернулись вниз уже с палками и камнями в «модернизированных» лапах. Хищники, само собой, такого возращения не ожидали, и наверное, очень удивились, когда небольшие стада хорхов стали с лёгкостью отбивать их атаки. Ещё больше они удивились, когда хорхи стали сами нападать, чтобы хищниками полакомиться. Бывшими хищниками. По отношению к хорхам.

Разум и количество новоявленных венцов природы росли, и вскоре началась первая большая миграция. Мигрировали во все стороны, туда, где было чего поесть, но самое большое ошеломление постигло тех, кто шёл к местному северу.

Оказалось, что хорхи не единственный венец природы на этой планете.

Ну, и с тех пор война. Можно сказать — вечная.

Но в этом месте как раз-таки и понятно. Список ресурсов, которые требовались и тем и другим «венцам», оказался идентичным. Возникла естественная и жёсткая конкуренция, которая мирными методами никогда не решается.

Что касается лично меня… или вернее, того тела, в котором я теперь нахожусь, то тут обычная, я бы даже сказал, человеческая история.

Родился в небольшом хроде, что-то типа нашей деревеньки, из кладки, оплодотворённой альфа-самцом. Благодаря последнему факту, мне обеспечивалось определённое место в социальной системе хорхов. Либо «управленец», либо «силовик». Ни о каких врачах, учителях или простых работягах речи и быть не могло.

Я выбрал второе. Мы с Хлохом поступили в военхол, откуда вышли старшими халами и были переведены в дехчасть, дислоцирующуюся на Рубежке.

Рубежка — это прифронтовая полоса, протяжённостью… в параллель. Примерно, как я понял, аналогичную нашей северной шестидесятиградусной.

— Хош, температура начинает падать, чувствуешь? — Хлох остановился. — Нужно искать укрытие.

Я приблизился к нему и сбросил баул.

— Фух. Тяжёлый, гад.

— Осторожней, — Хлох с беспокойством глянул на упакованный термоброн, но тут же поднял голову и стал разглядывать окрестности.

Впереди слева, метрах в трёхстах, виднелась гора, чуть повыше той, с которой нас обстреливали. Внизу склона рос редкий кустарник и одиночные деревья, а ближе к вершине начинался полноценный лес. Ну а с правой стороны всё та же степь.

— Давай к ней, — Хлох указал на возвышенность и схватил баул.

— Ты же ранен, — попытался я остановить его, но он только отмахнулся.

— Да там уже зажило всё. А ты устал. Я же вижу, Хош.

Подойдя к возвышенности, Хлох намётанным глазом отыскал на склоне, почти у кромки леса, что-то наподобие входа в пещеру, к которой мы и поплелись, тяжело дыша и изредка ругаясь. Ругался в основном Хлох, когда неудачно наступал на правую. Видимо всё же, рана не так безболезненна, как он силится показать, и поэтому через каждые полминуты слышалось либо — щер, либо — твою яйцекладку.

На середине подъёма, я всё же отобрал у него баул, хотя мне тоже было несладко. Я вдруг стал ощущать внутри что-то странное. Хотя почему странное? Это падающая температура давала о себе знать, и я ощущал её падение, чуть ли не поградусно. Не так, как нормальное теплокровное, нет. Холода я не чувствовал, а чувствовал, как растёт апатия, что ли. Трудно объяснить. Хлох по пути растолковал, что сейчас на Рубежке начало осени, и после захода роха холодать будет очень быстро. Так и выходило. Этот их рох только скрылся за вершиной, и в следующие минут десять температура опустилась градусов на пять-шесть.

— Надо побольше сушняка для костра насобирать, — тяжело проговорил Хлох, когда мы почти вскарабкались к пещере. — Спать будем по очереди. Один поддерживает костёр, другой дрыхнет. Так к утру оба в пределах нормальной реакции останемся. Мало ли что.

— А может «Саламанд» попробовать?

— Лучше не надо. Нам за него всю чешую повыдёргивают.

— Понятно, — с горечью выдохнул я.

Пещера оказалась неглубокой, метров семь всего. Скинув с себя лишний груз, мы быстренько обследовали окраины леса. Возвращались к пещере с полными охапками шесть раз, пока, наконец, слабость не дала о себе знать конкретно. Конечности стали понемногу неметь, голова соображать как-то похуже. Такое ощущение, что не спал пару суток и вот-вот вырубит прямо на ходу.

Огонь разожгли ближе к входу, как могли прикрыли его наломанными ветками ближайших кустарников, чтобы в ночи отблески не маяковали на всю округу, и Хлох завалился на расстеленный «Саламанд». Использовать его в качестве матраса мы всё-таки решились. Ну не на холодной же земле валяться?

За входом быстро нарисовалась темнота, принялась сверчать и пиликать какая-то местная ночная живность. Пару раз мне слышался далёкий рёв, но его я списал на глюки от «переохлаждения». Хотя, сидя возле костра, я чувствовал, как исходящие от него волны приводят мой, успевший поостыть организм, в норму.

Дара

Автомат по конструкции почти не отличался от тех, которыми пользовались люди. Страсть к оружию осталась у неё и после смерти. Дара частенько материализовывалась на своём участке, не спеша изучая всё то, что изобретали её «подопечные». С оружием был наиболее тесный контакт. Она научилась стрелять из аркебуз, мушкетов, винтовок, потом автоматов и пулемётов. Во время второй большой войны, случившейся на её участке, она жадно следила за разработками всех сторон, принимавших участие в конфликте. Конечно, была б её воля, она бы не допустила этой войны. Как и всех остальных. Но энжи не имеют права вмешиваться в естественное историческое развитие, в их полномочия входит только сортировка душ погибших или умерших естественной смертью, и предупреждение о глобальных катастрофах. В этом случае в «игру» вступают Конструкторы. Никто так и не узнал о ещё двух десятках Б-29 с «Малышами» и «Толстяками» на борту, которые поднялись в воздух в начале осени сорок пятого. Потеряв такое количество самолётов, которые исчезли, не долетев до границ одной из крупных держав, их хозяева решили ограничиться двумя успешными бомбардировками маленькой островной страны…