Ящик Пандоры. Книги 3 – 4

– Я понимаю, – сказал Хэл, и она видела, что он действительно понимает.

– Ты знаешь, – сказал он, – моя фотография, которую ты сделала в бассейне, все еще висит в нашем доме. Моя сестра увеличила ее до натуральных размеров и повесила на стену.

– Ах, – Лаура покачала головой, тронутая сладкой горечью его слов. Значит, он знал ее, как фотографа, после всего.

– Я как будто предвидел, что ты далеко пойдешь. В первый же день, когда я рисовал тебя в «Голдмэнс Дели», я почувствовал, что там было слишком много Лаур, чтобы все они занимались одной профессией. Я рад за тебя, Лаура.

Она нежно посмотрела на него.

– А ты? – спросила она. – Я слышала о результатах выборов. Поздравляю тебя.

Он пожал плечами и ничего не сказал.

– Я все время смотрела твои выступления по телевизору в новостях, – прибавила она. – Я твой фан. Я голосовала за тебя.

Он немного приободрился, хотя выглядел удивленным. Было видно, что ему приятно это слышать.

– Очень мило с твоей стороны, – сказал он. – Мне почему-то ни разу не пришло в голову, что, может быть, ты видишь меня по телевизору.

– Ты был великолепен. Ты замечательно провел кампанию, – сказала она. – И я знаю, ты будешь великим сенатором. Я тоже горжусь тобой, Хэл.

Он посмотрел на нее таким выразительным взглядом, в котором смешались мрак и свет, что она не выдержала и отвела свои глаза.

– Как Диана? – спросила она.

Он колебался какое-то время, прежде чем ответить. Она чувствовала, что он опустил глаза и не смотрит на нее.

– Хорошо, – сказал он наконец задумчиво. Повисла пауза.

– А как твой муж?

Лаура не могла вымолвить ни слова. Правда застряла у нее в горле. Как много значило бы для нее, если бы она отвела душу, рассказав все сейчас Хэлу. Но его голос, звучавший отстраненно, и причиняющая ей боль манера держаться напомнили Лауре о том, что их разделял целый мир. Она не могла разрушить эту преграду. Несколько правдивых слов ничего не изменили бы. Что они дадут?

– Хорошо, – ответила она. Это слово слетело с ее немного дрожащих губ, сопровождаемое взглядом, который, она была уверена, он видел. Этот разоблачающий взгляд выдал ее гораздо больше, чем ей хотелось бы.

– У тебя есть дети? – спросил он, поднимая брови. В ответ она лишь покачала головой.

– У меня тоже нет, – сказал он.

За этими словами последовала долгая пауза, после которой, подталкиваемые каким-то внутренним импульсом, порожденным отчаянием или безрассудством, они заговорили оба сразу. Это рассмешило их, а затем они снова погрузились в молчание. И каждый успокаивал себя тем, что другой не услышал произнесенного.

– Ты так прекрасно выглядишь, – сказал он спустя какое-то время. – Я никогда не думал, что ты можешь так хорошо выглядеть.

Столько ласки было в его словах, что она почувствовала, что может потерять сознание.

– Я тоже, – ответила она быстро, любуясь светом, колеблющимся вокруг его влажных улыбающихся губ, на которых таяли снежинки.

– Ты счастлива? – спросил он, искренне надеясь на то, что она ответит утвердительно.

Лаура задумалась над его вопросом. После того, как прошло столько времени и столько всего случилось, для нее это был самый трудный в мире вопрос.

Смущенная, она в замешательстве слегка пожала плечами и ничего не сказала ему.

Но он, казалось, совсем не заметил ее смущения. Он смотрел на нее глазами, полными восторга, как будто бы просто сидеть здесь с нею рядом было так радостно, что забывались все пережитые несчастья и мрачные мысли.

– А я все еще хожу дома на руках, – сказал он с прежним юмором, как когда-то много-много лет назад. – Но теперь я стал разбивать больше ваз. Может быть, старею.

Он посмотрел в сторону, в сгущающуюся темноту.

– И я до сих пор плаваю. О, Хэл!

Она опустила глаза. Камера, которую она придерживала на коленях, подрагивала у нее в руках. Слезы снова стали наворачиваться на глаза. Лаура изо всех сил старалась сдержать их.

На какое-то время воцарилось молчание. Ни один не произнес ни слова. Она думала о том, сожалеет ли он о всей жестокости этой случайной встречи так же, как она. И был ли он, так же, как она, благодарен за эту случайность.

– Я все время прихожу сюда, – сказал он. – Обычно когда уже начинает темнеть, примерно в такое же время, как и сегодня.

Лаура изумилась, подумав о том, как часто их жизненные пути могли бы пересечься на несколько дней, на несколько часов. Они еще раньше могли бы встретиться таким же образом. Ведь она и сама довольно часто останавливалась около карусели и сидела на этой же скамеечке во время прогулки по парку.

Хэл вздохнул.

– Я думал о тебе… и о нас…

Не говори больше ничего. Пожалуйста!

– … и я мечтал о том, что в один прекрасный день увижу тебя сидящей вот здесь, – прибавил он. – Боюсь, в душе я все еще мальчишка, Лаура.

Она посмотрела на упрямую слезу, соскользнувшую с ее щеки и капнувшую на руку, в которой она держала камеру. У нее больше не было сил. Она была готова ненавидеть его за эти слова, но ее сердце таяло.

– В любом случае, – сказал он, – сегодня моя мечта стала реальностью.

Она подняла голову и посмотрела на него. В ее глазах была покорность, которая, словно волшебница, повернула время вспять. Он видел такую же покорность у нее в тот первый день в Нью-Йоркской бухте, когда она откинулась назад перед ним, беззащитная, как ребенок, отдав свою судьбу в его руки.

Поэтому он осмелился заговорить сейчас.

– Лаура, – сказал он, – не отвести ли мне тебя в какое-нибудь другое место, где потеплее?

Лаура устремила на него взгляд, выражавший бесконечную грусть и безмерное облегчение.

Темнота, окружавшая их, казалось, светилась, слегка окрашенная голубизной падающего снега, когда они встали вместе и, повернув, направились к выходу.

* * *

Они приехали в тихое местечко, которое мало отличалось от тех, где они встречались много лет назад. Но в тот вечер их встреча была непохожа на то, что они когда-то узнали вместе, и на то, что испытывал каждый из них в своей отдельной от другого жизни.

Они занимались любовью и ощущали одновременно и страдание и наслаждение. Потому что каждым прикосновением они не только праздновали свою случайную встречу, которая соединила их после всего, что случилось, но и прощались. Ведь они оба знали, что судьба позволила им встретиться еще раз только для того, чтобы расстаться навсегда.