Ящик водки. Том 3

Гусинский обеспечил неформальный контакт с Лужковым, у которого был высокий рейтинг, что помогало вытягивать и рейтинг Ельцина. Всю Москву завесили плакатами Ельцин + Лужков. Также в этом русле работал и Василий Шахновский. Еще. Гусинский привел Малашенко, который, как многие говорят, усилил креативную работу штаба.

Но еще раз подчеркну: я говорю как наблюдатель со стороны. До конца внутреннюю кухню знали только эти трое. Наступит время, когда они сами — и Чубайс, и Березовский, и Гусинский — расскажут о том, как это было. Я думаю, тогда мы узнаем много интересного. А может быть, и они тогда наконец поймут, что это были едва ли не лучшие дни в их жизни. Может быть… Поймут… Хрена лысого они чего— Нибудь поймут. Беда…

Три…

Сразу после первого тура выборов, когда стало понятно, что Борис Николаевич скорее всего побеждает, коржаковская «dream-team» решила, что теперь можно уже и не делать даже видимость сотрудничества с чубайсовским штабом. Настала пора от них избавиться и почивать на лаврах еще четыре года. Самое простое — найти что— Нибудь незаконное в финансировании избирательной компании, раскрутить громкое уголовное дело, пересажать всех, и дело с концом [Есть, правда, одно маленькое «но»: все схемы финансирования согласовывались с Коржаковым и Барсуковым заранее. И ими визировались. В связи с этим представляю себе некий вымышленный диалог:

— Ну, это пустяк. Это к делу не пришьешь. Ничего не знаю и дело с концом.

— А совесть?

— Совесть? Какая, на хер, совесть! Они ж народ разграбили!

— Вместе с тобой «грабили-то»…

— Со мной? Чушь какая-то. Вот истинный крест. Я всегда был против, но меня не слушали.

— Это тебя-то не слушали? Тебя попробуй, не послушай…

— Да вы преувеличиваете. Я маленький человек. Охранник — и все. А это — воры, воры, воры…

— Да, братец, эко тебя колбасит!

— Ничего не знаю. Всех этих «коммерсов» — в тюрьму.

— Видишь, как у тебя все просто! Загляденье…

— Ничего не знаю. Не хочу. Не знаю, и все. В тюрьму. Во: у нас просто так не сажают… Виноваты — пусть ответят. А нет — так их выпустят. Короче, там разберутся.

— Где там? Ты что, дурак? Это ж у тебя самого, а не где-то там. В общем, не о чем с тобой разговаривать…

Сижу дома, часов девять вечера. Звонок. Приемная Чубайса:

— Не знаешь, где Аркаша (Естафьев. — А.К.)?

— Нет. Звонил сегодня, но уже давно, еще с утра… А что случилось?

— Да так, ничего… Просто нужен, а мы его найти не можем. Десять. Опять звонят.

— Не звонил?

— Нет. Ну что вы там мычите. Говорите.

— Ммм…

— — Ладно. Понял. Сейчас приеду. Приезжаю.

— Похоже, повязали. И Серегу Лиса — тоже.

— Где повязали-то?

— Да ушли с утра в Белый дом, и с концами. Ни слуху ни духу.

— А на проходной спрашивали?

— Спрашивали… Говорят — вроде нет. Но всех и не упомнишь. Вроде нет, не выходили.

— Так что получается — им прямо в Белом доме ласты скрутили, что ли?

— А черт его знает! Похоже, что да.

— А Чубайс где?

— У Березы в доме приемов на Новокузнецкой. Сидят, думают, что делать. Может, это… того, жене ты позвонишь? Вы ж друзья.

— Да хорошо. Позвоню… Ира? Привет, это Алик. Сразу в ответ:

— Что с Аркашей? Алик, говори, не молчи! Боже, как в книжках. Первый раз в такой шкуре:

— Да я сам толком не знаю. Только ты не волнуйся… Я сейчас узнаю. Схожу.

Художественный фильм какой-то. Тошно. Куда схожу? Чего я несу?

— Ну… тут… это… Аркашу в милицию забрали, — выпалил я. В ответ облегченно:

— Вы что, напились, что ли? Нашли время… Ну и где он?

— Да нет. Не в этом смысле. Тут… Да не знаю я ничего. Знаю только, что забрали. А кто, что, ничего не известно. Сейчас пойду узнавать.

Решил — пойду прямо в приемную Черномырдина. У него в здании людей арестовывают, он не может не знать, что происходит. В штаб подъезжает Володя Платонов. Наш безопасник. Действующий резерв. С волыной. Я ему говорю:

— Пошли в приемную к ЧВСу!

— Пошли!

На КПП в Белом доме даже не обыскивали. Платонов прямо с пистолетом в приемную к премьер-министру России и завалил. Приходим. В приемной секретарь. Фамилия — Ротов.

— Где Степаныч?

— Уехал домой. Отдыхают.

— Когда?

— Да часов в шесть и уехал. Устал, видать.

— Рановато устал. А тут у вас ничего такого не случилось?

— Да нет, а что?

— Да Евстафьева с Лисовским тут у вас в Белом доме арестовали. —Кто?

— Кто, кто… Конь в пальто. Откуда я знаю. Вижу: заерзал. Глаза прячет.

— Ротов, ты не темни. Если чего знаешь, говори. Я — не продам.

— Да Степаныч как узнал, что Аркашу повязали, — руки в ноги и на дачу. Меня — нет, говорит. Заболел…

— Опа! Мудрый. Надо у него учиться.

— Ребят, идите отсюда, Христа ради. Кабы что не вышло. Вон у Вовки пистоль, я по глазам вижу. Идите подобру-поздорову.

— Ладно, сейчас уйдем. Только ты скажи — их вывезли или еще здесь, в Белом доме, держат.

— Я не знаю… Не думаю, чтобы вывезли. У нас здесь у ФСБ есть пост. Мне кажется, их там держат. Не знаю… Идите. Все. Я и так вам много сказал.

Возвращаемся из Белого дома обратно в мэрию, в здание напротив, в штаб. Сидим. Тупое оцепенение. Что делать? Где искать? В ментовку звонили, там ничего не знают. Позвонил Чубайс:

— Ну, что— Нибудь удалось разведать?

— Да похвастаться нечем… Но вроде они еще здесь, в Белом доме.

— В Белом доме, говоришь? Это важно. Значит, торговаться будут. Это хорошо. Торговаться — это хорошо. Ну, смотрите телевизор. Сейчас мы начнем отвечать. Нам уже терять нечего.

— А какой канал смотреть-то?

— НТВ, экстренный выпуск. Сейчас Киселев выступит.

— А что не ОРТ?

— Ну, тут сложности. Березе, видите ли, неудобно Коржакова иметь по каналу, который тот ему дал.

— А— А— А… Ишь как неказисто. И РТР по этой же причине?

— Ну, вроде того. Государственный канал. Неудобно. А вдруг не мы победим. Отвечай потом.

— Ясно. В общем, все как обычно. Удивляться нечему.

— Нуда.

— А Гусяра — молодец. Не зассал.

— А ему тоже, как и нам, до фени. Его все равно, если что, Коржаков приморит. Ты же знаешь, они давнишние «друзья».