Ящик водки. Том 4
Шрифт:
Если некто X хранит деньги в банке У, а потом берет у этого банка кредит, то этот кредит не выглядит как мнимая операция. С точки зрения юриспруденции моя аргументация абсолютно убедительна, даже если кому-то на бытовом житейском уровне она кажется неубедительной. Сплошь и рядом люди берут кредиты, которые частично состоят из их собственных денег. Если бы этого не было, то не было бы банков.
Логика должна быть во всем. Жить в стране, в которой нет логики, не только тяжело, но и очень опасно. Говорят о том, что, если некое предприятие продано за бесценок, а сейчас это предприятие стоит бешеных денег, его владельцы неправедно обогатились, потому что купили по дешевке, а на самом деле это «бриллиант». Я даже не говорю о том, что не является ли нынешняя высокая стоимость этого актива плодом управленческих и менеджерских усилий тех новых хозяев? Я знаю эту логическую комбинацию, мол, тогда мы продали дешевле, чем это стоит сейчас, и это несправедливо. Я не согласился с этой логикой, но я ее услышал. Но если мы тогда продали что-то значительно дороже нынешней стоимости этого предприятия, то как быть с этой разницей? Если разницу купленного за бесценок «бриллианта» нужно отобрать в пользу государства, то у кого и в чью пользу нужно отобрать разницу между проданным тогда за бешеные деньги, а сейчас подешевевшим? В пользу тех, кто платил тогда? Если предположить, что существует предприятие, которое тогда мы продали в три раза дороже, чем оно стоит сейчас, то что делать с этой разницей? Мы должны забрать ее у государства и отдать тем, кто тогда платил бешеные деньги. Иначе нельзя остаться в рамках рациональной логики. В 1997 году г-н Сорос заплатил 1875 миллионов за 25 процентов акций «Связьинвеста». Сейчас
И потом, если мы рассуждаем таким образом по поводу индустриальных активов, то давайте посмотрим, как чиновники приватизировали свои дачи на Рублевке. Все сплошь — без аукционов и по остаточной стоимости, которая тогда была смехотворная. Там тоже надо доплачивать? Сейчас там каждая сотка 50—70 тысяч долларов стоит. И в росте цен на этот актив уж точно никаких менеджерских усилий наших доблестных чиновников нет…»
Впрочем, абсолютно бессмысленно что-то доказывать. Я не знаю ни одной страны, в которой результатами приватизации люди оказались довольны. Ни одной. Но из этого не следует, что приватизация не нужна. Однако я уже повторяюсь…
— Да… «Вот уже и радио изобрели — а счастья все нет». Как по другому поводу мудро заметили Ильф с Петровым.
— Да. Мы с тобой обсуждали, кстати говоря, в предыдущей главе, в чем разница между государственным автомобильным заводом и частным.
— Обсуждали… А счастья-то нет.
— Так мы ж не для счастья, мы для сытого желудка…
В конце года я съездил в Китай. Это для меня очень важная поездка: всегда было интересно, чем они берут, эти наши соседи, и как они себя ведут в условиях естественного проживания. Впечатления я там получил серьезные, нешуточные… Дам тут вам цитат.
«…не весь элитный остров Хайнань охвачен цивилизацией. Он еще не сплошь застроен дорогими отелями! Взять, к примеру, город Санья. Он довольно бедный, скупой, темный, не слишком чистый. Там можно вдоволь насмотреться на бедные сумрачные лавки, на ржавые велосипеды, которыми запружены улицы, на спящих прямо на тротуаре бедняков. Небогатый городок… Но — городок! А ведь еще лет пять назад тут была рыбацкая деревушка… Такая ж, как лет сто назад — на месте Гонконга. А теперь Санья — это какой-никакой город, который со всех сторон окружают приличные отели. Эти простые картинки очень наглядно иллюстрируют китайскую статистику, согласно которой валовой национальный доход страны растет на 10 процентов в год. И это не дутые лживые цифры роста, как у некоторых. В общем, как посмотришь, сколько ж эти ребята вкалывают… Как они прямо на улице шьют какие-то бедные курточки — точно такими у нас завалены оптовые рынки… Вы, кстати, никогда не задумывались о том, почему это они шлют нам товар, а не мы им? Или даже мягче можно поставить вопрос: почему мы сами не можем на себя нашить простенькой одежды? И скупаем у них за американские доллары?
И вот мы везем им свои доллары, а они их не транжирят на «шестисотые» «Мерседесы» и французские рестораны — но поднимают промышленность и строят один за другим свои новые города. А где городов пока нет, там будущие горожане по колено в воде на коровах пашут рисовые поля…
…Китайцы в 50-е годы подумывали о том, чтоб бросить свои утомительные иероглифы и начать писать буквами, как все. Но сперва решили посчитать, во что станет переход. Оказалось — в 100 миллиардов долларов, еще тех, давнишних. Ну и бросили затею.
…Шеньжень — новый богатый город, не хуже Гонконга. Его китайцы построили в ожидании присоединения Гонконга к КНР. Видите, это такой народ, что там даже коммунисты что-то соображают. Вместо того чтоб устроить в Гонконге обком партии с колхозами и перевоспитать капиталистов при помощи новых хунвейбинов, они начали сами учиться капитализму и строить его на народные деньги. Куда тут нам!..
— …То есть если б наши коммунисты раздавили демократов танками в 91-м, как это сделали китайцы в 89-м на знаменитой площади Тяньаньмэнь, то у нас что, тоже б был 10-процентный рост экономики? — спросит проницательный читатель.
Не думаю. Я не политолог и не этнопсихолог, но мне кажется, у китайцев шире диапазон восприятия действительности. У них натура широкая. Они и императора после революции терпели, не расстреляли его, как некоторые. И ошметки студентов, раздавленных танками, хладнокровно счистили с гусениц и пошли работать. А мы б такого не смогли стерпеть. Не то что взбунтовались бы, нет — просто наша национальная депрессия стала б глубже и беспросветней.
…Из машин по улицам ездят в основном «Фольксвагены Джетта» местной — шанхайской — сборки. Их в Германии давно уж сняли с производства, а тут долго-долго еще будет «Джетта» считаться шикарной машиной. А мы вот «БМВ» и «Шевроле Блейзер» кинулись сдуру собирать. И то сказать — мы ж богатая страна, минимальная зарплата двести долларов в месяц…
Да… Огромен китайский мир. И исламский тоже обширен и силен. Могуч и европейский. Американский — вон какой. А что ж нам осталось, остается? Наш, русский мир — мал, холоден, весьма небогат, он окраинный, необжитой и одинокий. Забавно, что нам в наших пыльных полупустых городках буддизм кажется экзотической религией, хоть в буддистских странах живет миллиарда два. Скорей это мы экзотика, а не они. Русская вселенная — этакая экзотическая национальная деревня.
В 99-м было еще одно важное — для меня — событие, про которое я почему-то забыл упомянуть в беседе. Я ж летом, в июне, получил премию! От Сороса и Академии российской прессы. Деньги были Сороса, а академия, составленная из главных редакторов крупных изданий, указывала пальцем, кому дать 2000 долларов. Досталось и мне, в номинации «Репортер года». Собрались мы, значит, в «Московских новостях», которые тогда еще не на выселках были, в офисном центре «Юкоса» на так называемом Загородном шоссе, — но в центре, на Пушкинской. Были они тогда все еще цитаделью демократии — или уже нет? Стали просто газетой? Держащейся на старых дрожжах, как, допустим, «Известия»? Не могу сейчас сказать. Не помню просто. Что та премия значила для меня? Ну, денежная составляющая — это было немного приятно, не более, принципиальных или хоть сколько-нибудь заметных изменений в мою жизнь она не внесла. Получил я ее в последний день действия чека. А вот то, что приехал Сорос и лично захотел со мной повидаться и я с ним поручкался на вручении — это меня тронуло. Могучий все-таки старик, Сорос. Мыслит масштабно. Сколько денег вгрохал в Россию! И не отбил их. Он слал нам денег! Хотя мог бы их профукать на покупку новых яхт, самолетов и островов. Легко причем. Как это делают разные прочие миллиардеры. Включая родных, русских. Что он хотел этим сказать? Что деньги — не самое в жизни главное? Что мы — мельче, чем сами о себе думаем? Что вот он дает нам шанс? Пытается нам показать, что капитализм — это не только когда бабло колотят, а кое-что еще, о чем надо еще догадаться (если, конечно, удастся и будет время)? А после Сорос, как известно, ушел из России — и этим уходом тоже нам многое сказал. Деликатный вроде человек, а сказал — много.
Важен ли был для меня статус — лауреата этой премии? Можно ли сказать, что наутро я проснулся знаменитым? Сильно вряд ли. Газетная служба, она вся такая второстепенная, невидная, маловажная. Даже в лучшие времена, даже в самых удачных ситуациях. Это же не телевизор. И опять же: искал ли я славы? И так нельзя сказать. Искал бы, так пробирался бы на то же ТВ, или в театр, или кино. Или в политику на худой конец. Ничего этого я не делал! Помню, в начале 90-х, когда много чего начиналось нового, меня начали звать на ТВ. Чтоб я туда ушел с потрохами. Я принялся тогда размышлять. Ход своих рассуждений я довольно отчетливо
помню. Мне в ТВ не нравилось, что это работа — для артиста, там надо торговать своим лицом. Это в мои планы никогда не входило. А текст там был вещью просто вспомогательной, побочной. Морда, картинка — это существенно, а что несут в кадре, в смысле гонят, озвучивают — не так уж и важно. Чего ж мне ни с того ни с сего все бросать и в артисты уходить? В новую профессию? Не дело это. И потом, я откуда-то знал тогда, чувствовал тупиковость ТВ. Вот ты вроде начал там делать карьеру, все идет нормально, и тут ты вдруг поругался со своим начальником. И приходится тебе уйти с канала — а на других каналах своя свадьба… А ты привык уже липом торговать, слава, то-се, наркотическое воздействие эфира, ну по полной программе. Мы это замечательно наблюдаем теперь в жизни на примерах телевизионщиков, у которых возникли проблемы… Урезать самому себе варианты, ходы в жизни? Зачем?А можно ли сказать, что я на эту премию на обратил внимания? Не, никак нельзя. Такое отношение возможно, когда премий много накопилось. Эта же у меня была первая — если не считать старых провинциальных призов. А чего ж я раньше не получал ничего? «Оправданием мне служит тот факт, что самые лучшие журналисты мира — самые знаменитые и популярные — до сих пор не имеют никаких профессиональных наград вообще. Я говорю о Матфее, Марке, Луке и Иоанне. …Не скрою, приятно. Но, как было принято говорить в таких случаях, эту премию я считаю авансом, а не полной расплатой за мои 25 лет работы. …То, что я попал в список награжденных вместе с ним (Юрием Ростом), вызывает во мне сильные и сложные чувства. Я ведь чувствую себя начинающим репортером приблизительно 23-летнего возраста, несмотря на то что я такой взрослый и толстый. …Еще когда я был стройным юношей, я все про свою газетную работу придумал. С тех пор я в рабочее время решаю две задачи: развлекаюсь сам и подаю сигнал порядочным людям, что они не одиноки. Это все».
После я не раз высказывался в том духе, что русская журналистика переживает не лучшие времена, раз я в ней играючи добрался вон до каких высот. Я ведь все-таки журналист не карьерный, а так, любитель. Писал что в голову приходило; это повторение моей старой мысли о том, что журналистика одними рассматривается как бизнес, как средство для заработка, а другими — как искусство. Искусство для искусства. Когда задача решается для того, чтоб узнать, сможешь ли ты ее решить. И опять я повторю сравнение репортера, который остается в рамках ремесла и не переходит в пиар, с вором в законе: законник ставит себя в такие тесные рамки, что разбогатеть непросто. Пойди он в завмаги или наркодилеры, денег было б больше. Но он почему-то не идет. Эта странная особенность делает его для нас интересным. Путь самурая влечет к себе, путь же завмага — он никакой…
Акция года — «Коммерсантъ» против неразумных налогов»
А лучший репортер — наш Игорь Свинаренко
Объявлены результаты журналистского конкурса 1998-1999 годов, который проводят Академия свободной прессы (ДСП) и институт «Открытое общество» (Фонд Сороса). Это единственная журналистская премия, судьбу которой решают профессионалы — руководители ведущих СМИ. Среди лауреатов — два специальных корреспондента «Коммерсанта» — Игорь Свинаренко и Наталья Варнавская.
Репортером года стал спецкор ИД «Коммерсантъ» Игорь Свинаренко, акцией года— кампания «Коммерсантъ» против неpaзyмных налогов» (ведущая акции — Наталья Варнавская). В номинации «Мастер» лауреатами объявлены редактор отдела культуры «Известий» Юрий Богомолов и обозреватель «Общей газеты» и Юрий Рост. За расследование года отмечен собкор «Известий» по Красноярскому краю Алексей Тарасов, м профессиональную честность и чувство — собкор ИТАР-ТАСС в Югославии Тамара Замятина, за собственный стиль — карикатурист «МК» Алексей Меринов. Фоторепортер года — Александр Джус из «Огонька». В номинации «Обозреватель года», которая появилась в том году впервые, победила заместитель главного редактора «Московских новостей» Людмила Телень. Специальная премия Фонда Сороса присуждена редактору газеты «Советская Калмыкия сегодня» Ларисе Юдиной (посмертно)
Лучшие перья страны получат по $ 2000 и памятные знаки из кварцевого стекла на подставке из красного дерева с фирменным значком ДСП. На церемонию награждения 10 июня приедет Джордж Сорос, чтобы лично пожать счастливчикам руки и вручить чеки.
«Я подаю порядочным людям сигнал, что они не одиноки»
— Наверное, нет. Деньги как-то всегда сами зарабатывались. Бывало, в шабашках нам закрывали наряды по 40 рублей В день, когда курс доллара был 61 копейка. В «самиздате» платили поменьше — всего 25 рублей в день, по там было интересней Работа имела настолько высокую общественную значимость. что наших начальников во главе с Сашей Сидоровым посадил КГБ. Мой напарник Владимир Добровольский по кличке Костя, избежав посадки, стал крупным бизнесменом и до сил пор развивает свободную печать. Пользуясь случаем, хочу через газету передать ему свои извинения за то, что в прошлую субботу на его дне рождения и ударил его стулом по голове.
— Если ты уже стал передавать приветы, как на «Поле чудес», то я не могу лишить тебя этой возможности.
— Хочу передать привет двоюродному брату Лене — макеевскому шахтеру. Он страшными словами ругал меня за намерение идти на журфак, убеждая…
В 1999 году, в начале, случилась интересная полемика. Я прочитал статью Андрея Илларионова «Тайна китайского экономического чуда» [7] , а потом Петр Авен написал статью «Экономика торга» [8] . Это подвигло меня к написанию статьи «Политика возможного и тотальный либерализм». Опубликована она была в журнале «Неприкосновенный запас». Мне кажется, что та полемика может представлять интерес и сегодня. Примечательно, что, еще раз подчеркну, она случилась в начале 1999 года, то есть когда премьером был еще не Степашин и не Путин, а Примаков.
7
Петр Авен «Экономика торга», «Коммерсантъ-Daily», 27 января 1999 г .
8
Андреи Илларионов «Тайна китайского экономического чуда». Журнал «Вопросы экономики», №4 за 1998 год.
ПОЛИТИКА ВОЗМОЖНОГО И ТОТАЛЬНЫЙ ЛИБЕРАЛИЗМ
Передо мной две статьи. Первая — статья Андрея Илларионова «Тайна китайского экономического чуда». Вторая — Петра Авена «Экономика торга (о „крахе“ либеральных реформ в России)». Обе посвящены доказательству одного факта: либеральных реформ в России не было.
Излишне на этих страницах напоминать, что сами творцы этих самых реформ не раз в течение нескольких лет артикулировали этот тезис. Например, Егор Гайдар не раз утверждал, что «шоковой терапии» в России не было. Для меня ясно, что он имел в виду нечто большее, чем просто жесткую денежную и бюджетную политику.
Для меня в этих статьях интересны прежде всего две вещи. Во-первых, система доказательства этого, в общем-то, очевидного, тезиса. Во-вторых, что, собственно, предлагается авторами для выхода из кризиса, заметим, что оба автора не видят альтернатив настоящим либеральным реформам.
Итак, приступим.
Система доказательства
У А. Илларионова использована довольно убедительная система доказательств путем сравнения динамики макроэкономических показателей России и Китая за период реформ.
Вот перечень показателей, которые использует автор:
1. Доля занятых в госсекторе.
2. Доля лиц, получающих пособия, субсидии и дотации из госбюджета.
3. Расходы на социальное обеспечение и потребительские субсидии.
4. Уровень безработицы.
5. Размер импортных таможенных пошлин.
6. Темпы инфляции.
7. Бюджетная политика.
8. Размер налогов.
9. Государственные расходы.
По всем этим показателям их динамика в период реформ в Китае была более «либеральной», чем в России. Действительно, доля лиц, занятых в госсекторе, а особенно в аппарате госуправления, в Китае снижалась быстрее, чем в России. Расходы на социальное обеспечение в Китае ниже, чем в России, и, соответственно, меньше доля лиц, пользующихся всевозможными дотациями и льготами. Уровень безработицы ниже. Импортные пошлины ниже. Темпы инфляции ниже. Бюджет более сбалансирован. Налоги ниже. Доля госрасходов к ВВП ниже.