Ящик водки. Том 4
Шрифт:
Весьма образно. Но есть неточность. Как раз про бабку. Раскольникову, конечно же, не нужно было рубить бабушку топором. Он себя показал полным мудаком. А, как правильно замечает Свинаренко, нужно было «трахать ее внучку летом в Крыму», отчего внучка стала бы счастливой. Тут заметна недоработка новой русской литературы. Трахать нужно было обеих — и внучку, и бабушку. При этом бабушка была бы счастлива значительно больше внучки.
Вот такое произведение. Что-то среднее между Веничкой Ерофеевым (в «Ящиках» много о приготовлении и рецептах самогона, о том, как дернули, поддали, надрались), Ширяновым, Сорокиным (там
Вот это — точно нет. Диковатых историй («забавных») действительно хватает. Но вот юмора — маловато. У меня даже возникла такая картинка.
Он ходил по комнате, булькал, икал, кашлял, чихал, рыгал, пердел. Не журналист, а человек-оркестр. Какая-то биологическая симфония. И даже балет. Танец живота. Живот уже есть, но танца еще нет. Не выучил пока что.
Зато есть одна рецензия, в которой проскакивает нечто похожее на раскаты далекого грома. Что-то такое грозноватое, возможное, грядущее.
Михаил Антонов пишет:
Как бы ни относиться к авторам, особенно к одиозному Коху, надо честно признать, что это не рядовые товарищи. «Если ты умный, то почему не богат?» Эта сентенция целиком к ним относится. Кох обещает в следующем томе рассказать о том, как он заработал и потратил первый миллион.
Циничны? Факт. Если не всякий умник — циник, но уж всякий циник — умен. Поэтому очень интересна их оценка событий, которые все мы пережили в последние годы, но не все в них понимали…
И так все в форме застольного трепа, хотя поднимаются очень серьезные проблемы. Проблемы жизни. К мнению людей, которые запросто цитируют Конфуция, Платона, Аристотеля, Лютера, Ницше и Библию (ясно, что кое-что они читали), стоит прислушаться. Да и интерпретация канонических текстов оригинальна.
Оценка русского народа, его особенностей, местами нелицеприятна. Лень, доверчивость, безынициативность, зависть к соседу, неумение объединяться по национальному признаку — все это у нас есть. Но — бунтовать мы любим. Сами же мы о себе этого никогда не скажем, а вот послушайте, что скажут немец и украинец.
«Движущей силой всех революций является зависть. Это прямо у Герцена написано».
А между тем трижды по тексту звучит у Коха: «Мне страшно, а вам?» Речь идет о возможности русского бунта, «бессмысленного и беспощадного». Знает кошка, чье мясо съела. Ведь в чем причина этих беспощадных бунтов? Авторы сами и отвечают: «что революционная ситуация возникает тогда, когда есть предпосылки. И первое — это повышение выше обычного нужды и бедствий народных масс. Кому-то надо делать выводы».
Да, кому-то надо. Но, как уж повелось, никто никаких выводов не сделает. При всем при том книга чем-то притягивает. Безусловно, Кох пишет хорошо — особенно свои комментарии. Да и Свинаренко — старый конь. Есть там здравые рассуждения, есть нетривиальность и новая (точнее — не всем известная) информация. Есть свежие ходы мысли, с которыми я надеюсь вас в дальнейшем познакомить.
Эти свежие ходы особенно прорываются в их «комментариях», где не нужно маскироваться под народный говор, а можно писать почти что аналитический текст. И часто получается хорошо (без иронии).
Именно такое место и предлагается вашему вниманию в следующей статье, своего рода антилатышском
манифесте Коха «Еще один член семьи цивилизованных народов». (Вышел в третьем томе. — Прим. ред.)Михаил Эдельштейн
ТОТАЛЬНАЯ ДЕМОБИЛИЗАЦИЯ
Альфред Кох, Игорь Свинаренко. Ящик водки.
…два умных человека сидели за бутылкой хорошего вина…
Бывший вице-премьер российского правительства Альфред Кох и известный журналист Игорь Свинаренко написали одну книгу на двоих. То есть, если верить соавторам, не написали, а наболтали, наговорили на магнитофон в промежутках между выпивкой и закуской. Но в любом случае вышло здорово.
Хотя сделан «Ящик водки» очень просто. Сидят два приятеля, занимаются тем самым, о чем говорится в названии. Естественно, вспоминают молодость: кто где работал, кто что читал, кто с кем спал, кто как пил. Попутно на всякие исторические события отвлекаются — ну там, похороны Брежнева, приход Андропова, взлет Горбачева. Дальше Горбачева процесс пока не зашел — перед нами только первый том, охватывающий промежуток с 1982 по 1986 год. Нетрудно рассчитать, что, если соавторы и дальше намерены продвигаться такими темпами, меньше чем в четыре тома они никак не уложатся. Не исключено, что через некоторое время дети в школе будут изучать эту «Войну и мир» как учебное пособие по отечественной истории — повседневная жизнь советского человека, нечто в духе «Анналов».
Хотя нет, к школьникам Коха и его подельника, пожалуй, не пустят. Потому что матерятся много и многоженство проповедуют. Ну и название опять же. А жаль. Потому что получилось очень смешно. Видно, что людям в кайф было друг с другом трепаться, и своя порция удовольствия от текста перепала и читателям.
Цитировать «Ящик водки» — занятие трудное и неблагодарное. Каждый эпизод соавторы обсуждают подолгу, со вкусом, смакуя детали. Это именно тот случай, когда нарезка не дает адекватного представления о целом — атмосфера теряется.
Свинаренко: Еще я вспомнил важное событие 85-го года: одна девушка мне не дала. Это случилось 10 июля.
Кох: Что, такое с тобой в первый раз случилось? Ты даже дату запомнил…
С: Да нет, не в первый, конечно. А дату совершенно случайно запомнил, так вышло. И еще, может, потому, что сделала она это с особым цинизмом. После прошли годы, и эта девушка мне звонит.
К.: Ой, батюшки!
С: Звонит — хочет устроиться на работу! Приходит…
К.: А ты ей говоришь: «Помнишь, ты мне не дала?»
С: Нет, я сказал: «Какие ж вы, бабы, корыстные люди! Только материальной выгоды для! А когда я был молодым, подающим надежды, бедным…» Не взял я ее на работу. И еще пристыдил.
К.: «И всю тебя мне тоже не надо».
С: Не надо. А что, значит, еще у нас было в 85-м?
К.: Да больше и ничего.
Для разнообразия все это разбавляется вставными новеллами, анекдотами, публицистическими эссе, лирическими и философскими отступлениями. Которые основному тексту — тому, где про баб и водку, — практически ни в чем не уступают. События, изменившие ход российской истории, интерпретируются в простых и доступных массовому сознанию образах: