Ястреб и голубка

— А платить он будет? — спросила Пенелопа.

Сабби взглянула на нее и засмеялась:

— Есть много такого, чего я пока еще не знаю о лорде Девонпорте, Пенелопа, но в одном я уверена твердо: он будет платить, и платить, и платить!

— О Матерь Божья, — вырвалось у Пенелопы, когда та поняла, что планам ее брата насчет предсказателя судьбы не суждено сбыться.

— В чем дело? — удивилась Сабби.

— Робин состряпал план, как ему заманить тебя… с моей помощью. Звездочетом-то он сам собирался нарядиться.

Они весело посмеялись над неудачей, постигшей Эссекса.

— Давай уж к звездочету не ездить. Лучше отвези меня к портнихе. Если Робин вглядится получше в свой хрустальный шарик, ему все это там должно открыться, — сказала Сабби.

Сабби не могла этого знать, но день для Эссекса был уже безнадежно испорчен. Началось с того, что он встретился с Хоком в дворцовом саду, в Гринвиче.

— Дама — моя, — заявил Хок с нескрываемым удовлетворением. — Завтра пришлю конюха за вашим Арабом.

— Черта с два! У меня назначена встреча с леди сегодня, ближе к вечеру. Завтра можете получить то, что после этого останется, — глумливо хохотнул он.

Глаза у Хока опасно сузились.

— Возьмите свои слова назад, милорд Эссекс, или приготовьтесь защищаться, — прорычал он.

— Я готов встретиться с вами в любом месте, которое вы предложите, — отозвался Эссекс холодно и угрожающе.

— Разрази меня гром, мы уладим это дело сейчас же, — рявкнул Хокхерст, сбрасывая камзол и вытаскивая из ножен узкую шпагу.

Зазвенела сталь; звуки ударов далеко разносились в воздухе, и вскоре вокруг собралась толпа.

Обоих знали как превосходных фехтовальщиков, причем оба предпочитали не защищаться, а нападать. Хок атаковал, вихреобразные движения его клинка заставляли Эссекса отступать, но тот, парируя удары, переходил в наступление, и его выпады становились все более стремительными и уверенными. Пот стекал по их лицам, рубашки на спинках взмокли.

Почти одновременно обоим удалось задеть противника, и на белых рубашках выступили кровавые пятна. И именно в этот момент появилась Елизавета, возвращавшаяся с утренней прогулки.

— Смерть Господня, прекратите немедленно! — Она разъярилась превыше всякой меры.

Королева ненавидела ссоры и запретила дуэли. — От таких сцен меня тошнит! Деверо, Хокхерст, — приказала она, умышленно не называя их титулы, — я разберусь в этом лично.

Ступайте в тронный зал.

Королева решила дать задирам время поостыть, и вот оба неподвижно стояли в тронном зале, ожидая ее появления. Через полчаса их глаза встретились; прошло еще несколько долгих минут, и граф Эссекс, которому чаще приходилось наблюдать вспышки монаршего гнева, заговорил:

— Нам надо бы сочинить оправдание, чтобы комар носу не подточил.

— То есть? — переспросил Хок.

— Если она заподозрит, что ссора была из-за женщины, то да поможет нам Бог. Она взбесится так, что никому не поздоровится.

— Тогда придется сказать, что мы повздорили из-за нее самой, — последовал немедленный ответ.

Открылась дверь, и в зал вплыла королева.

Она села на трон, и обоим соперникам не оставалось ничего другого, как опуститься перед ней на колени. Внезапно раздался тихий стук в дверь, и появившаяся на пороге фрейлина обратилась к королеве:

— Ваше величество…

Она не успела вымолвить больше ни слова» ибо государыня сорвала у себя с ноги башмак и через весь зал запустила им в голову несчастной женщине.

— Пошла вон! — завопила она.

Провинившимся дуэлянтам не приходилось гадать, каково настроение их повелительницы.

— Кто зря чужую кровь прольет, и сам недолго проживет!

— Ваше величество, умоляю простить мне, что я обнажил шпагу вблизи от вашей бесценной особы, — смиренно начал Эссекс.

— Приношу самые сердечные извинения, ваше величество, — пробормотал Хокхерст.

— Плевала я на ваши извинения! Я желаю знать причины этой непристойной ссоры!

Граф Эссекс поспешил ответить тоном самого чистосердечного признания:

— Мы оба присмотрели одну и ту же драгоценность для дня рождения вашего величества.

Брови у нее поползли вверх, и выражение неудовольствия почти исчезло. Хокхерст, который нипочем не желал позволить Эссексу взять верх, подхватил:

— Да-да, большую черную жемчужину на цепочке из алмазов. Но я отказываюсь от дальнейшей борьбы и уступаю победу милорду Эссексу. Пусть честь преподнести вам жемчужину достанется ему.

Она придирчиво взглянула на них, заподозрив сговор, но сочла более выгодным для себя их простить.

— Никогда впредь не смейте затевать ссору при моем дворе, или вам будет запрещено показываться мне на глаза. Можете идти.

Едва они вышли из тронного зала, как повеселевший Эссекс фыркнул:

— Где, черт побери, я добуду черную жемчужину на цепочке из алмазов?

— У меня совершенно случайно есть такая вещица на продажу, — со смехом признался Хок.

— Я так и думал, мошенник вы этакий, — отозвался Эссекс, от души наслаждаясь всем происходящим.

Каждый вечер лорд Девонпорт усердно предавался развлечениям в залах Совета и на музыкальной галерее. Это ни в коей мере не препятствовало его ночным похождениям совсем иного рода. Он планировал их на поздние часы, далеко за полночь, и принимался за дело, когда королева удалялась в свои покои и двор погружался в сон. В последнее время у него появилось ощущение, что за ним следят. Следит ли так называемый друг или враг — он пока не знал, но был полон решимости в следующий раз это выяснить.

Ему совсем не хотелось, чтобы снова в воздухе начали разноситься слухи о Черном Призраке.

Второй вечер, отведенный для танцев, был в разгаре, когда Хок решил, что Сабби слишком долго испытывает его терпение и этому пора положить конец. Она позволила ему найти для них во дворце достаточно укромный уголок и не отказала в поцелуях, которых он так жаждал. Он бесстыдно ласкал ее, пока не почувствовал, что и ее томит желание… и все-таки она сумела ускользнуть. Когда же разговор зашел о дне и часе ее прихода к нему домой, то, при всей его напористости, он не мог добиться ничего, кроме смутных и уклончивых обещаний.

Третий вечер стал повторением второго.

Хок был подобен человеку, умирающему от голода, и целовал ее так страстно, что она в конце концов лишилась чувств в его объятиях.

Но на четвертый вечер его терпение истощилось. Хватит с него этих лобзаний по углам.

В первом же танце, который они танцевали вместе, он бросил ей только одно слово: «Сегодня!» Это был приказ. Она вскинула голову и весело упорхнула с другим кавалером. Через несколько танцев он снова оказался ее партнером и не стал пускаться в долгие объяснения.