Ястреб ломает крылья

– Так мне показалось после разговора с вашим охранником.

– Вот, оказывается, откуда уши растут! Мраморнов – бывший участковый милиции. Покинул этот пост, как объясняет, из-за коррупции в органах. Турунтаев постоянно его разыгрывает. Мол, коррупционеры жируют, словно сыр в масле, а ты, карась-идеалист, в сторожах подвизаешься. Мраморнов принимает розыгрыш за чистую монету и сердится на Ивана, нашедшего свою нишу в рыночных условиях.

– «Ниша» продавца автосалона настолько доходна, что позволяет Турунтаеву больше месяца отдыхать в Таиланде?

– У нас Иван работает в антрактах между выборами. Как он шутит, чтобы не перегрузить мыслительный чердак, надо периодически чередовать ответственную работу с безответственной. А зарабатывает Турунтаев на предвыборных технологиях. От клиентов у него отбоя нет. Иван талантливый пиарщик и программист. Умеет составить программы кандидатов в депутаты любых крайностей.

– От «Всем счастливое будущее» до «Всех в матросскую тишину»? – съерничал Слава.

Сан-Саныч искренне рассмеялся:

– Почти что так.

– Ловкий приспособленец.

– Не сказал бы… Ярых приверженцев «светлого» прошлого Турунтаев ни за какие деньги не поддерживает.

Извинившись за финансовую несостоятельность в намечавшейся «покупке» машины, Слава покинул автосалон «Обские зори» в настроении, как он определил про себя, серединка на половинку. Все складывалось так хорошо, что не походило на правду.

Глава V

На обратном пути из Новосибирска Голубев решил провести некое подобие следственного эксперимента: определить хотя бы примерно, сколько времени потратили Васютины на езду от улицы Волочаевской до места нападения на них вооруженных бандитов. Учитывая, что при обкатке новых «Жигулей» не рекомендуется использовать их скоростные качества на полную катушку, Слава выбрал наиболее рациональную скорость движения – семьдесят километров в час и, раскочегарив своего «Запорожца», покатил по автотрассе в сторону Кузбасса.

Безоблачное с утра небо постепенно затянули белые кучевые облака. От приспущенного бокового стекла тянул легкий ветерок. Под монотонное гудение мотора Слава мысленно представляя, как первоапрельским вечером, когда после двадцати часов уже наступают сумерки, по этой дороге ехали в новенькой «семерке» отец и сын Васютины, радуясь скорому возвращению домой с подарками для родственников. Автотрасса то вырывалась на просторную равнину с зелеными полями по обеим сторонам, то широкой просекой ныряла в сумрачный хвойный лес. В ту раннюю апрельскую пору поля еще не зеленели, а придорожные кюветы в лесу были занесены нетронутым зимним снегом, прикрытым от солнца густой кроной хвойных деревьев.

Изредка голубевского «Запорожца», словно стоячего, обгоняли шикарные иномарки с тонированными стеклами. Навстречу часто попадались легковые машины с кузнецкими номерами и груженые под завязку самосвалы местных коммерсантов, зарабатывающих на продаже кузбасского угля жителям сел, расположенных вблизи магистральной дороги.

Через час езды Голубев миновал указатель дороги на райцентр, сворачивающей с трассы влево от поселка Таежный. У поворота возле стационарного поста ГИБДД райцентровские гаишники досматривали вишневую «Ауди». Узнав среди инспекторов начальника районной ГИБДД майора Филиппенко, Слава коротко нажал на клаксон. Филиппенко в ответ махнул полосатым жезлом. Еще через час слева от трассы показалось село Раздольное с бревенчатым теремком «Шашлычной» на обочине щебеночной дороги, ведущей к райцентру. Отсюда до места нападения на Васютиных спидометр «Запорожца» показал ровно полкилометра.

Заглушив двигатель, Голубев стал высчитывать предполагаемое время преступления. По ориентировочным прикидкам, учитывая, что Васютины купили машину в конце рабочего дня, затем, по всей вероятности, не менее двух-трех часов закупали в разных новосибирских магазинах подарки да завозили Ивана Турунтаева на Волочаевскую, приехать к этому месту они могли только близко к полуночи. В такие поздние часы автотрасса обычно пустует, и под покровом ночи бандиты чувствуют себя неуязвимыми. Слава попытался представить картину нападения, однако ничего у него не получилось. Не было известно: то ли налетчики гнались за Васютиными из Новосибирска, то ли ехали из Кузнецка и, встретив одинокую легковушку, внезапно взяли ее на гоп-стоп.

Бесплодно помароковав несколько минут, Голубев развернулся и выехал на дорогу к райцентру. Время приближалось к обеду. Вспомнив, что сегодня после раннего домашнего завтрака во рту не было маковой росинки, Слава подрулил к шашлычной. По привычке замкнул дверцу «Запорожца» на ключ, неторопливо поднялся на резное крыльцо и через гостеприимно распахнутую дверь вошел в небольшой уютный зал, обустроенный под русскую старину.

В шашлычной находился один-единственный посетитель. Знакомый Голубеву раздоленский тракторист Кеша Упадышев, примостившись бочком у торца продолговатого стола возле буфетной стойки, сидел с ополовиненной бутылкой портвейна и что-то рассказывал буфетчице Лизе Удалой. На Кеше был почти новый темно-зеленый пиджак, на правой стороне которого красовались два значка «Ударник пятилетки», а на левой – три Памятных знака в честь 50-летия СССР, продававшиеся при советской власти в киосках «Союзпечати» по пятьдесят копеек за штуку. Лиза, в кружевном кокошнике и в белоснежном передничке похожая на новогоднюю снегурку, слушала рассказчика с недоверчивой лукавой улыбкой.

– Привет, крестьяне, – весело сказал Слава.

– Здравствуйте, – прищурив подкрашенные глаза, ответила Лиза, а Упадышев будто растерялся:

– Во, елки-зеленые, легок на помине…

Слава улыбнулся:

– У тебя, Иннокентий, сегодня что, поминальный день?

– На больничном я… – Кеша замялся. – Не к столу будь сказано, геморрой воспалился. Видишь, сижу набекрень…

– При геморрое вино пить нельзя.

– Не пьянства ради – вместо наркоза употребляю портвейн. От испуга лечусь. Рассказываю Лизке свое ужасное приключение, а она, чудачка, не верит, хихикает… – Упадышев показал на бутылку. – Хочешь, Вячеслав-батькович, налей себе пластмассовый стакашек. Угостись со мной за компанию.

– При исполнении служебных обязанностей мне угощаться запрещено.

– Портвейну-то стакашек, поди, можно…

– Нельзя.

Голубев заказал у Лизы шашлык и бутылочку минеральной воды «Карачинская». Усевшись за стол напротив Упадышева, встретился с Кешей взглядом.

– Ты откуда едешь? – сразу спросил тот.

– Из Новосибирска, – сказал Слава.

– Стало быть, по трассе газовал?

– По трассе.

– Случаем, не встретились тебе синие «Жигули» с треснувшим лобовым стеклом?

– Нет, не встретились.

– Значит, в сторону Кузнецка бандит упорол.

– Какой бандит?

– Вооруженный пистолетом.

– Игрушечным?

– Ты чо! Настоящим, макаровским, как у нашего участкового Сашки Двораковского. В прошлом году к Грине Замотаеву в курятник забралась зараженная бешенством лиса. Мы с Гриней растерялись, не зная, что делать с опасным зверем. Тут удачно подвернулся Саня Двораковский и одним выстрелом из Макарова ухайдакал рыжую нахалку. Я тогда очень хорошо рассмотрел его пистолет и щас безошибочно утверждаю, что точно таким вооружен бандит, хотевший ограбить меня.

– Когда это случилось? – заинтересовался Голубев.

Упадышев повернулся к буфетчице:

– Лизуха, сколько времени я у тебя заседаю?

– Уже полчаса страшилку сочиняешь, – с усмешкой ответила Лиза, поджаривая на электрическом мангале заказанный Славой шашлык.

– Не сочиняю, истинную правду говорю, – Кеша приложился к стаканчику с портвейном. Вместо закуски облизал потрескавшиеся губы и продолжил: – Вот, стало быть, полчаса тут сижу да около часу пешим ходом телепался от места десантирования из «Жигулей» до шашлычной. В итоге получается, что полтора часа назад я чудом не лишился жизни. Когда заявился сюда, Лизка не даст соврать, на мне лица не было. Спасибо Лизухе, что под запись не пожалела бутылку портвейна. Иначе мог бы запросто копыта откинуть…