Ястреб
Шрифт:
Его глаза вспыхнули. Он подступил на шаг ближе, и она отчетливо ощутила жар, исходящий от его тела.
— То, что я тогда чувствовал, вовсе не жалость.
Похоть. Вот что он имел в виду. От этой мысли все ее вконец истрепанные нервы ощетинились. Казалось непостижимым, что он может испытывать вожделение к такой, как она. Мужчины, подобные ему, никогда дважды на нее не взглянут.
Сердце ее бешено колотилось в груди. Господи, он собирался снова ее целовать! На одно-единственное мгновение — пока благоразумие и чувство самосохранения не возобладали — Элли даже захотела этого. Но она не
Она хотела прочной, глубокой связи. Он же ничего не воспринимал всерьез, в то время как она ко всему относилась серьезно. Может, ее и влекло к нему, но все то, что ее привлекало — азарт, дикая, необузданная натура, — в то же время делало его неподходящим для нее. Если она ему уступит, он только разобьет ей сердце.
Эрик был абсолютно доволен тем, что имел, и совершенно не нуждался в нотациях этой особы с большими карими глазами и всезнающим ртом, который случайно оказался к тому же самым привлекательным, сочным — так и манящим поцеловать его — ртом из всех, какие он мог припомнить.
Разве это его вина, что он нравится людям?
Почему она относится ко всему так чертовски серьезно? Неужели она не может слегка расслабиться и немного повеселиться?
Он сам не понимал, почему так разозлился. Ему следовало бы благодарить Бога, что она не вообразила, будто влюблена в него. Но тон, которым она это сказала — этакий менторский, не терпящий возражений, — заставил его испытать чувство ущербности. Словно она измерила его какой-то своей невидимой меркой, и он не дотянул до ее отметки. Это было смешно… нелепо… просто бред. Он еще никогда не терпел неудач.
И надо же ей было оценить ситуацию так чертовски разумно!
Эрик прищурил глаза, заметив лихорадочно бьющийся пульс возле ее горла. Возможно, она вовсе не так нечувствительна к его чарам, как хочет его убедить?
Возможно, она очень даже чувствительна.
Его так и подмывало немедленно доказать это — чертовски подмывало. Он испытывал странное порочное желание во что бы то ни стало сломить ее сопротивление, заставить ее сдаться, открыться, освободить в себе ту любознательную, любящую приключения женщину, которая укрывалась, как он догадывался, за высокомерным фасадом.
Но он не был уверен, что хочет знать, к чему это приведет. Эрик любил нетребовательных женщин, а Элли с ее проницательными глазами и ставящими в тупик вопросами станет требовать от него гораздо больше, чем он захочет дать. Ему нравится его жизнь такой, какая она есть, черт побери!
Эрик отпустил ее руку и отступил на шаг назад.
— Мы отплываем в конце недели.
Он должен встретиться с Маккуилланами тринадцатого, поправится Рэндольф или нет.
Элли некоторое время продолжала смотреть ему в глаза и после неловкой паузы спросила:
— Куда вы меня отвезете?
Он понимал, о чем она спрашивает, но не имел возможности отправить ее домой. Еще нет.
— Пойдем, — сказал он, увлекая ее по тропинке. — Это недалеко.
Они шли еще минут
пятнадцать, прежде чем ветер усилился, донося запах моря, и впереди показалась конечная цель их похода. Эрик не знал, понимает ли Элли, что они только что пересекли маленький остров, простиравшийся меньше чем на милю с севера на юг и ненамного больше с запада на восток.Она заметила массивную аркообразную скалу на краю утеса и оживленно обернулась к нему:
— Мы идем туда?
— Да.
Он улыбнулся ее энтузиазму. Арка не только представляла собой грандиозное зрелище — с нее открывался великолепный обзор морских путей к западу и к югу. Отсюда Эрик имел возможность изучать позиции англичан. Именно у этого утеса стала на якорь английская галера несколько дней назад.
— Можно я поднимусь на вершину? — спросила Элли.
Должно быть, она все-таки повлияла на него, потому что Эрику почти не хотелось подшучивать или насмехаться над ней.
— Если считаешь, что справишься. Это гораздо опаснее, чем кажется отсюда.
Она взглянула на него с насмешкой и почти бегом устремилась к скале. У него несколько раз сердце замирало в груди, но она с удивительной легкостью вскарабкалась на вершину.
— Какая красота! — воскликнула она, обернувшись к нему с выражением неподдельного восторга на лице.
И тут его сердце остановилось.
Она выглядела красавицей. Ослепительной. Черты остались прежними, но что-то неощутимо переменилось. Как будто он увидел ее впервые. Всю ее. Полностью. И открыл в ней что-то истинное и важное.
Может, Элли и пыталась командовать, была слишком требовательной и чересчур серьезной, но она оставалась при этом смышленой, благородной, чувствительной молодой девушкой, которую самым наглым образом похитили из дома. И которая с поразительной стойкостью выносила все трудности, выпавшие на ее долю. Не рыдала и не жаловалась, а отважно принимала сложившуюся ситуацию со спокойной решимостью. И ей, судя по всему, ничего не стоило дать ему нагоняй, словно он какой-то нерадивый школьник.
Проклятие, как бы она его ни раздражала, он не мог ею не восхищаться!
Несколько смущенный направлением своих мыслей, Эрик сказал:
— Как я понимаю, тебе не раз доводилось это проделывать.
— Очень, очень давно, — ответила она с улыбкой.
Не так уж и давно, готов был он поспорить. Глядя на ее пылающие щеки и сияющие глаза, можно было легко представить себе, какой живой девочкой она была.
Элли искоса взглянула на него:
— Вы будете смеяться, но когда я была маленькая, пределом моих желаний было побывать на каждом островке между Ирландией и Норвегией.
Эрик пристально посмотрел на нее:
— Мне это вовсе не кажется смешным.
Ему понятно было это стремление. Хорошо понятно. Они были слишком похожи, в душе ее таилась любовь к приключениям. Ему тоже знаком был азарт исследователя. Возбуждение, которое охватывает, когда посещаешь незнакомые места, видишь много нового, расширяешь в своем воображении узкие границы мира, в котором живешь.
Эрик отвернулся, встревоженный странным беспокойством, разраставшимся внутри.
Они стояли высоко, на самом верху естественной арки, глядя на бескрайнюю синюю гладь, уходящую вдаль.