Ят

– Опыта? – изумился Гид. – Вы хотите набраться опыта?

– А что, разве нельзя?.. – в свою очередь изумился Том, а я принялся лихорадочно вспоминать: «Опыт – сын ошибок трудных…», «На ошибках учатся…» нет, это не то… «Повторение – мать учения…» Может, всё дело в степени родства? Но видимой связи я не нашёл и потому оставил попытки разобраться в их генеалогии. Для этого, как недавно заметил Том, надо обладать гениальностью. Или чем-нибудь подобным. По генезису аналогии…

– Ну что ж, пойдём, – после некоторых раздумий произнёс Гид. – Если вы не хотите есть, поищем то, зачем вы сюда пожаловали… хотя бы здесь…

– В этой забегаловке? – удивился Том.

– Зато какая вывеска! – возразил Гид.

Глава 7. «Пища для ума»

«Пища для ума» – гласила вывеска. Украшенная затейливыми завитушками, невесомая, как бы парящая в воздухе, она вызывала ощущение чего-то пустого и легкомысленного. Да и название показалось мне слишком тенденциозным. Да и звучало оно слишком громогласно: вывеска была ещё и звуковая.

– Ну что, зайдём? – оглянулся я на Тома.

– Давай попробуем, – начал размышлять Том. – Ведь пища для ума – это мысли. Вдруг среди них… – Том сначала обрадовался, однако возможность увидеть собственную мечту поджаренной на сковородке несколько охладила его. И тем быстрее он устремился внутрь: а вдруг она не успела зажариться? Или не успели съесть? И тогда её можно будет вернуть!

Мы вошли. К нам тотчас подскочил разбитной официант, одетый в национальное платье, и, рассыпая комплименты, которые мелкими шариками отскакивали от пола, выбивая невообразимую дробь, проводил нас к столу. Комплименты прыгали в разные стороны и нас не задевали.

Проходя мимо двух боровообразных мужчин, сидящих под финиковой пальмой (финики уже созрели, судя по внешнему виду сидящих с перемазанными щеками, обрывающих их прямо с дерева), я услышал шипящие слова левого едока: «Не мечите бисер!..» Хотел ему ответить как-то достойно, да не нашёлся. Может, потом найдусь. Хотя бы так: «Но я же не вы – я из Женевы».

Усадив нас за стлик – такой маленький, что буква «о» в нём не поместилась, и поэтому он не был круглым, – официант лукаво наклонил голову и, хитро прищурив левый глаз, вполголоса произнёс:

– Фирменное… подавать? Только для вас…

– Ну, раз для нас, какие вопросы? Подавайте, – солидно ответил я, а Том чуть не заорал, опережая меня:

– Обязательно!

«Фирменное… что у них может быть фирменное?», – принялся размышлять я. Неевклидова геометрия, скажем? В собственном соку… Или апории Зенона – на вертеле, с лучком, помидорами и перчиком. А может, философская проблема соотношения бытия и сознания с новым взглядом со стороны в качестве приправы? С изнанки?

Ожидая заказ, я обратил внимание сначала на самое ближайшее, на стлик. Был он неправильной формы, но треугольным. И на четырёх ножках: три ножки по углам, а четвёртая бродила под поверхностью стола и что-то задумчиво напевала, обходя наши колени.

Она являлась подвижной точкой опоры, как пояснил позже официант, когда мы посетовали на неправильное поведение четвёртой ножки.

– Она играет очень важную роль, – сказал он, когда появивился с заказом, – подобно роли пятого колеса у телеги и пятой ноги у собаки. Несёт основную смысловую нагрузку. Иначе она не нужна: нет смысла.

– Ну, роль пятой собачьей ноги я знаю, – солидно протянул Том и процитировал наизусть малоизвестную «Балладу о пятой собачьей ноге». Официант выслушал её с благоговением. Оно было переброшено у него через руку. Мягкое такое, белого цвета. Тщательно отутюженное.

В ожидании официанта наш интерес переключился на посетителей. Перебросился, подобно тумблеру, из одного положения в другое. Хотя, учитывая количество посетителей, его можно было уподобить шаговому искателю. Или пакетному переключателю телеканалов.

К сожалению, с того места, где мы сидели, трудно было рассмотреть, что едят другие. Да и нехорошо подсматривать… не неудобно, а некрасиво, не принято в правилах хорошего тона. Но поскольку мы находились не в них, мы этим занимались тоже. И то, что я видел, давало мне возможность интерпретировать увиденное по-своему: помогала фантазия. Может, мои предположения не совсем соответствовали действительности, но я продолжал предполагать: мне нравилось давать нагрузку мыслительному аппарату, пищу уму – не затем ли и дали ресторану такое название?

Вот толстяк за столиком слева, склонившись над тарелкой, безуспешно старается раскусить небольшую теоремку. Его визави уже разжевал подобную, и теперь показывает соседу язык, на котором она лежит в разжёванном виде.

За соседним столиком юная дама (или же юно одетая – я не мог рассмотреть её лицо: проклятая близорукость!) держит острыми зубками коричневую плитку. Шоколад? Нет, поднимай выше: скорее всего, бином Ньютона, или же понятие о бесконечности. Да, трудновато будет. Кусочек от бесконечности не откусишь, придётся глотать целиком.

А что жуёт лысый справа? – сидящий, а не облысевший. Цилиндр рядом, на полу, сам в смокинге. Уж не теория ли относительности? Вроде мелькнуло нечто похожее на формулу E = mc2… или мне показалось?

Но тут появился официант. Он нёс что-то широко шкварчащее, буйно дымящееся в большой чугунной сковороде.

– Вот, – ловким жестом он поставил сковородку на стлик и отсупил в сторону. От сути. Супа-то здесь не было.

– Что это? – спросили мы с Томом. Хором, как будто сговаривались. Но запах, шедший от сковородки, вразумил меня: к столу подали жареные анекдоты. На собственном сале.

– А нет ли чего-нибудь другого? – попросил Том, глядя на официанта, и пояснил: – На закуску.

Официант фыркнул и принёс свежих фактов. Однако факты оказались довольно сухими, и мы попросили их чем-нибудь размочить. Пока официант бегал за требуемым, мы продолжали рассматривать посетителей. Теперь, когда мы знали примерное меню, увиденное воспринималось по-иному. После анекдотов я другими глазами (как будто они могли у меня появиться!) смотрел на посетителей ресторана.

Усатенький дядечка через столик напротив одну за другой съел три газетные «утки» под сложным соусом. Он смаковал их: отрывал крылышки, внимательно осматривал, оглядывал, огладывал и обсасывал. Короче – обсмаковывал. Все три он съел вместе с костями – ни одной не выплюнул. А может, в них не встречалось костей? То есть были они бесхребетными.

– А где гарантии? – сурово обведя окружающих взглядом, спросил он.

Принесли гарантии, и дядечка принялся уплетать от их, запивая красным вином, а чем оно являлось, я не разобрал с далёкого расстояния.

Его сосед пил такое же вино, попросту закусывая копченовостями. Потом, отвалившись и сыто цыкнув зубом, спросил официанта:

– Поострее ничего нет?

– Есть хреновости, – склонился над ним официант, – но не очень свежие.

– Ничего, ничего, давайте! – согласился посетитель.