Явка в Копенгагене: Записки нелегала

Майк ошалело посмотрел на меня, медленно вытираясь полотенцем.

— В Египте, а я там жил много лет, так там мужики даже член свой споласкивают под струйкой воды после каждого захода в туалет. А ты тычешь меня носом в эту грязную раковину. Это ты дома можешь так умываться, а здесь общественное место, где умываются тысячи людей.

Майк исчез в своей каюте и через минуту появился с махровым полотенцем через плечо.

— Ты знаешь, Лэд (так Ладислао с его легкой руки превратился в Лэда, и с этим сокращенным именем я прожил там все годы), пойду-ка я приму душ. Там только что освободилась кабинка. Ты не хочешь?

— Нет.

— Тогда подожди меня, пожалуйста. Вместе позавтракаем.

Через день выгрузились в порту Бриндизи, что на юге Италии, и направились в Неаполь. Майк остался верен себе и выбрал маршрут исторический. Мы ехали по той самой Аппиевой дороге, первой мощеной дороге, которая была проложена еще при цензоре Аппии Клавдии в 312 году до н. э. Дорога эта, построенная рабами, сохранилась почти вся, местами только брусчатку заменили асфальтом. Когда в 71 году до н. э. Спартак был разбит армией Красса, весь путь от Бриндизи до Неаполя был уставлен виселицами с восставшими рабами. Этот исторический факт был запечатлен в форме барельефов, изображающих казненных рабов на темно-красном фоне торцевых стен домов в населенных пунктах, через которые проходит Аппиева дорога.

Днем приехали в Неаполь— большой портовый город, совсем близко от вечно дымящегося Везувия, а утром следующего дня отправились в Помпеи, расположенные у самого подножия вулкана.

Побродили по очищенным от вулканического пепла улочкам, мощенным булыжником, с тротуарами, водопроводом, канализацией. Вспомнилась знаменитая картина Карла Брюллова «Последний день Помпеи». Раскопкам, начавшимся еще в 1748 году, не видно конца. Открыта лишь большая часть античного города с остатками городских стен, форумов, храмов, палестр, театров, рынков, стадионов, жилых домов и вилл с красочными мозаиками и фресками. Был май, начинался туристический сезон, и по улицам античного города бродили толпы туристов. Примкнув к одной из групп американских туристов, мы прошлись по возникшему из пепла городу. За вход в один из двориков, очевидно принадлежавших в свое время какому-то вельможе, почему-то взимали плату. Я поинтересовался у одной пожилой американки, которая только что вышла из дворика:

— Извините, мадам, там, за дверью, действительно есть что-нибудь стоящее?

— Это уж зависит от меры вашей воспитанности, — ответила она с лукавой улыбкой, — или испорченности.

— Раз так, мы пойдем, — сказал я. — Пошли, Майк, глянем, за что в этом погибшем городе деньги берут.

Довольно больших размеров дворик наполнен благоуханием роз, дорожки уложены мраморной плиткой, посреди дворика бил фонтан, пели птицы. Во двор выходило несколько дверей, на одной из которых была надпись: «Детям до 16 лет вход воспрещен». Мы, конечно, тотчас направились к этой двери.

Стены слабо освещенного зала сплошь состояли из цветных на красном фоне, мастерски выполненных фресок, изображающих натуралистические сцены оргий вакхов и вакханок в самых немыслимых позах.

…Наш «фольксваген» стремительно мчался по узкой асфальтовой дороге, петлявшей по склонам грозного Везувия. Вскоре мы очутились на небольшой площадке с причудливым строением, походившим на шалаш. Кругом горы вулканического пепла. По крутому склону вверх вела пешеходная тропа. К нам подбежал молодой итальянец и предложил свои услуги в качестве гида-переводчика. Мы хотели было от него отмахнуться, но он был по-итальянски настойчив и сумел нас убедить в том, что мы без него пропадем, так как не знаем, сколь опасно спускаться в жерло вулкана. Свои услуги о оценил в пять долларов, но прижимистый Майк сумел сбить цену до двух. Через час мы уже стояли на краю кратера. Перед нами простиралась огромных размеров воронка, из глубины которой, из внутренних склонов, прямо из-под наших ног со свистом и устрашающим шипением вырывались струи пара и горячих газов. Откуда-то, как из преисподней, подымались клубы розового и зеленоватого дыма, смешанного с паром, резко пахло серой и еще чем-то.

Закружилась голова, застучало в висках. Ничего себе спящий вулкан! Он, может быть, и спит, но впечатление такое, что он вот-вот проснется. Кругом пепел, застывшая лава, вулканические глыбы. Гид рассказывал нам историю гибели Помпеи и Геркуланума. Если Помпеи, находившиеся на склоне Везувия, исчезли под многометровым слоем вулканического пепла и грязи, то Геркуланум, процветавший римский город, находился на самом берегу Неаполитанского залива и был частично засыпан пеплом, частично исчез под водой во время извержения Везувия в 79 году нашей эры.

Уже вечерело. Вулкан дышал смертельной опасностью, от серных газов перехватывало дыхание. Наш неугомонный гид предлагал нам спуститься еще ниже. Мы решили, что с нас достаточно, и стали спускаться туда, где в наступающих сумерках виднелась наша машина. Внизу, в Сорренто и в Неаполе, уже зажигались первые огоньки. Распрощавшись с гидом, мы спустились в Сорренто, где поужинали пиццей и кока-колой.

Утром Майк уезжал в Ирландию. Там, в Дублине, он намеревался отправить машину морем в США, сам же вылетал чартерным рейсом в Нью-Йорк.

— Лэд, — сказал Майк на прощанье, — я рад был встретить тебя. Вот мой адрес в Калифорнии, черкни мне пару строк, когда устроишься, или, по крайней мере, на Рождество.

— Спасибо, Майк. Мне тоже приятно было с тобой познакомиться. Да и прокатились мы с тобой знатно. Слушай, Майк, а если меня занесет когда-нибудь в Штаты, я смогу там тебя навестить?

— Ну, конечно, какие проблемы? У меня ведь там масса друзей и знакомых. Даже могу помочь тебе остаться там, если захочешь. И работу подыщем, ведь я пока контрактор.

— Контрактор — это что?

— Ну, заключаю контракты на строительство, подыскиваю заказчиков, подрядчиков, связан со многими строительными фирмами.

— А почему — «пока»?

— Да, так, — сказал о уклончиво, — в жизни нет абсолютно постоянных величии.

На этом мы и расстались.

Впоследствии я на Рождество отправил ему открытку, затем — письмо, но, к сожалению, ответа так и не получил. Во время намечавшейся поездки в США в 1970 году я намеревался все же разыскать его, как, впрочем, и все остальные связи в Штатах, но арест поставил точку на моих дальнейших планах, хотя в США я все же побывал, но уже в качестве «гостя Сената США».

Что касается меня, то мне предстояло провести в Неаполе более недели в ожидании судна в Буэнос-Айрес. Это было оговорено еще в Москве.

Порт Неаполя. Борт французского теплохода «Прованс», приписанного к Марселю. Связи Италии с Южной Америкой многочисленные, как эти цветные бумажные ленточки серпантина, который перед отплытием теплохода бросают с борта судна на причал. Многоголосый говор. Суетливая посадка. Двухместная каюта второго класса. Пока я в ней один. Побродил по палубе, зашел в пункт обмена валюты, который находился в ведении «комиссарио аль бордо» (это что-то вроде нашего помощника капитана по пассажирским перевозкам). Вышел молодой человек лет тридцати, в очках, по имени Мишель. Прекрасно говорит по-английски с ярко выраженным французским прононсом. Он рассказал мне, где и как лучше провести время на судне, поскольку рейс длится около двух недель, с заходами в Геную, Марсель, Лиссабон, Санта-Крус-де-Тенерифе на Канарских островах, затем шесть дней в океане, после чего бразильские порты Ресифи, Рио-де-Жанейро, Сантус, Монтевидео (Уругвай) и конечный пункт— Буэнос-Айрес. Обменял доллары на франки.

Самолетом весь этот путь можно было бы, конечно, проделать за 7 часов, но, во-первых, это дорого, что не соответствует моему нынешнему статусу; во-вторых, самолетом много ли увидишь; в-третьих, в пути можно обзавестись полезными связями, и в довершение всего стоит ли спешить туда, где тебя ждет неминуемая служба в армии, которую в этой стране вряд ли кому удается избежать. Стоянки парохода многочасовые, позволяющие более или менее ознакомиться с городами, съездить на экскурсию или просто побродить по улицам, посидеть в баре, посмотреть, как люди живут, сделать кое-какие покупки.