Яволь, пан Обама! Американское сало

«Ничего у него с ней не выйдет, — подумал Николай. — Нашел, что девушке говорить».

— Твой Янушевич тоже! — огрызнулась она.

Чем кончится этот детский спор, Николай уже не мог услышать, но обида за Янушевича, лишь на час спрятавшаяся на дно души, опять всплыла.

Николай непроизвольно сжал кулаки.

— Не волнуйся ты так каждый раз, — Алла потерлась щекой о его плечо. Он и не заметил, как она подошла. — Ну проиграете, чему быть, того не миновать.

«Нашла, чем утешить мужчину».

— Мы не проиграем, не можем проиграть. Не знаю, что говорят твои социологи москальские. Я с людьми общаюсь. Посмотри, что произошло за эти годы! Кризис за кризисом, цены растут на все буквально, а «оранжевые» только грязью друг друга поливают… Назови мне хоть одну сферу, где бы Ищенко не обос… — он остановил себя на полуслове. — Да если бы не американцы в штабе, мы бы…

Не хватало ни воздуха, ни слов. Все так. Действительно: «Твой Янушевич тоже». Тоже суетится перед американцами, тоже послушно выполняет их нелепые команды.

— Понимаешь, — Николай убеждал скорее себя, чем Аллу, — все, что происходит в штабе, — абсурд. Я же не первый год знаю Виктора Федоровича. Настоящий мужик! Как он с людьми говорит, как анекдоты рассказывает… А эти… насуют ему каких-то бумажек перед встречей, да еще приговаривают: «Постораэйтэсь нэ сбивайтца! Всэйгда помынэтеэ, что мы с вамий училый. Дэржитэ рукий вверх ладньямий!» И накачивают, гады, до самого выступления. Он выходит, как кирпич, перед народом. Зазубрит текст американский, пустую брехню, ла-ла-ла. И мычит. Я смотрю и плачу: это же другой человек! Он даже потеет весь. Старается вспомнить все, чему они его учили, как руки держать, как ноги, как лицом играть. Да какой человек этот самоконтроль выдержит? Ему расслабиться надо, а они его напрягают!

— Наверное, профессионалы, знают, что делают, — побормотала Алла.

— Да это жулики натуральные, вредители! Знаешь, что придумали? Говорят Виктору Федоровичу, давайте из США привезем двухэтажные автобусы с неграми, и они будут ездить по стране с агитацией, с громкоговорителями. И ведь Федорович чуть не согласился. Тут уж не только я, все в штабе восстали. Тупость такая. Мало того что вообще от человеческого разговора с людьми отказались, одни пустые речевки и лозунги, но еще и методы эти как для лохов. Они нас за индейцев считают!

— Американцы во всем мире одинаковые, и чем больше тупости, тем больше самомнения. Вершители судеб человечества, а сами не знают, в каком году их же Америка и возникла.

— Этого и я не знаю, — махнул рукой Николай.

— Тебе про Америку знать необязательно, тебе про Украину надо знать.

— А этого уж точно никто не знает… У нас профессора в газете пишут, что Гомер был украинцем.

Алла хохотнула.

— Да-да, и у Колумба казаки на кораблях ходили, и Америку эту самую они открыли. Научный факт. Да, лопухнулись «вученые» ваши, Ищенко их по головке не погладит! В запале написали, что украинцы Америку открыли! Получается, Украина древнее Америки! А если американцы прочитают? Все, конец Ищенке! Черноморов в таких случаях говорил: «Хотели как лучше, получилось как всегда!»

Николай улыбался, а Алла продолжала его веселить:

— Нет, все равно вашим ученым далеко до наших. У нас есть Фоменко и Носовский. Они доказывают, что Батый, Александр Невский еще кто-то — один человек. А Иисус Христос — византийский император. У нас это мракобесие уже закончилось, а ваши «вученые» еще не наигрались.

— Пока Ищенко деньги платит, будут писать и фильмы снимать. Глупо это. Закладывает бомбу под свое же здание. Честные ученые потом все равно это разоблачат. Нельзя иметь врагами честных людей, пусть даже их мало. Исторически бесперспективно.

Николай был доволен собой. Ему показалось, что Алла оценит, как умно он сейчас выразился. И ничего, что просто повторил фразу, слышанную когда-то у Владимира Семеновича, своего учителя. Эта маленькая мужская хитрость, однако, не осталась безнаказанной.

— Это кто такой серьезный? Это кто такой зануда? Скажи честно, где вычитал?

Удар ниже пояса. Николай отвернулся и замолчал. Они подошли к Выдубицкому монастырю, на башне били часы.

— Эти часы, кстати, привезены в Киев Оноре де Бальзаком, — сказала Алла, чтобы перевести разговор на другую тему.

Она и не подозревала, как горько ошиблась. У Николая все кипело внутри.

«Да мне плевать на этих Бальзаков! Я не знаю, кто такой Бальзак, не знаю о том, что он привез эти гребаные часы. Да, я такой, да, я не зубрил книжки в школе, а предпочитал на турнике висеть. Ну так иди, общайся с маменькими сынками».

Вдруг Николая пронизала мысль… Он даже остановился.

«Она знает про этот монастырь все. Знает больше меня. Зачем же спрашивала про него вначале? Проверяла? Меня проверяла? Тестировала? Эксперименты ставила, как над кроликом?»

— Я тэбэ ни крілик! — тихо и отчетливо произнес Николай. Он и не заметил, как перешел на украинский.

Алла хлопала глазами и пыталась восстановить потерянную нить разговора. Она поняла: случилось что-то ужасное. Похоже, Николай что-то напридумывал себе. Но смысл ускользал от нее. Повинуясь женскому чутью, она просто бросилась к нему на грудь.

Он стоял как столб, а она прижималась к нему и шептала:

— Ну что ты, что ты…

Алле казалось, все это похоже на фильм по мотивам чеховских рассказов.

Потом они долго целовались, смущая торопящихся на службу бабушек в платочках, затем подошли к храму и слушали дивный мужской хор. Тихонько вошли. Служил очень страстный рыжий батюшка, и его экспрессия передавалась прихожанам. Все истово крестились, кланялись и, казалось, торопили время. Николай раздобыл свечи, но ставить их не решился — вдруг не положено. Пришлось дожидаться конца. И хотя служба пролетела как одно мгновение, при выходе из храма показалось, что ссора была давным-давно, вечность назад. Чудо! Они вышли из храма будто повенчанные: ссоры, упреки, обиды остались в прошлой жизни.

— Все будет хорошо, — сказал Николай.

— Все будет хорошо, даже если будет плохо, — отозвалась Алла.

Они шли молча. Каждый по-своему понимал сказанное. Николай думал, что Алла готовит его к предстоящему поражению шефа и его партии. Она с грустью осознавала, что скоро закончится и их роман. Возможно, сейчас, пять минут назад, ими пережита его высшая точка…

— Посади меня на такси, — попросила Алла.

— Может… Ко мне…

— После такого как-то не хочется…