Яжмать, или Некромант в придачу

ГЛАВА 8. Истина под маской

Наверное, «бабушка божий одуванчик» — последние слова, которые в здравом уме возможно было бы применить, говоря об орке. Но именно так, и никак иначе, я и могла назвать нашего педиатра в районной детской больнице! Спокойная, добрая и милая орчиха, искренне любящая детей (причем не на завтрак) в свое время с порога заставила даже меня — попаданку из другого мира — забыть о том, что предо мной массивная скала с зеленой кожей да огромными клыками.

— Приветик! Кто тут у нас? Клавушка! — мило залепетала она, светясь искренней добротой, когда мы с сынишкой вошли в кабинет.

Увидев орчиху, малыш радостно заулыбался в ответ, размахивая маленькими ручками.

— Добрый день, Лариса Афанасьевна, — приветливо кивнула я, пронося ребенка к столику для осмотров.

— На прививочку пришли? — припомнила педиатр, просматривая нашу карточку сквозь толстые линзы старых очков в черной роговой оправе.

— Да, как раз вот уже и пора, — кивнула я, снимая с Клавика комбезик. Подойдя к нам, орчиха послушала грудь малыша статоскопом, замерила рост (сообщив, что он уже дорос до шестидесяти двух сантиметров) и положила ребенка на весы.

— Шесть с половиной килограмм. Хорошо растете! — весело сообщила она, потрепав макушку грудничка, с увлечением наблюдающего за происходящим. — Какие-нибудь жалобы есть?

— Вроде нет, — ответила я, решив, что пробудившийся в младенчестве дар некроманта — не та жалоба, с которой имеет смысл идти к педиатру.

— Вот и славно. Колики уже прошли?

— Почти, еще немного иногда бывает.

— Ничего, скоро пройдут совсем, — кивнула орчиха, почесывая седые кудряшки, сидевшие на ее зеленой макушке, словно овечья шапка. — Ну тогда вот вам направление на прививку, зайдете в аптеку за шприцом и перчатками, а там идите в пятый кабинет, уколют. Сегодня не гулять и не купать, после укола сразу домой. Два раза в день давать жаропонижающий-обезболивающий сиропчик и противоаллергические капельки, названия препаратов и дозировку я вам записала в рецепте. Начинайте, как только домой доберетесь. Ножка может немножко опухнуть послу укола, тогда прикладывайте полуспиртовой компресс. Если ВДРУГ температура тридцать девять и выше — сразу звоните в скорую.

— Понятно, — страдальчески вздохнула я, морально готовясь к веселой ночке.

— Не волнуйтесь, все в порядке, — ободряюще улыбнулась орчиха, оголяя мощные клыки. — Конечно, пару деньков малютке плохо будет, зато потом не заболеет всей этой гадостью. Болезни-то страшные. В старые времена, когда еще вакцинировать всех не начали, столько деток из-за них пропадало… Так что оно того стоит. А тех необразованных куриц, что отказываются прививки делать, не слушайте. Они все такие умные, пока ребенок у них не заболеет, зато потом сами наплакаться не могут, а страдает из-за родительской дури малыш. Проносит очень немногих, и тех только потому, что вокруг все остальные детки вакцинированные, и шансы подхватить от окружающих какую-нибудь страшную болезнь низкие. Но оно вот того не стоит.

— Согласна, спасибо. Когда там снова к вам на прием?

— Двадцать первого приходите, — призадумавшись, сказала педиатр, посмотрев на календарь.

Попрощавшись с Ларисой Афанасьевной, я с колясочкой пробежалась сначала в аптеку, где купила шприц, перчатки и лекарства, а после — в пятый кабинет.

Ну что тут скажешь, как и все прошлые прививки, эта Клавику не понравилась. Что его укололи, понял он не сразу — несколько секунд просто сидел, удивленно выпучив глазенки… а потом раскричался!

— Что поделать? Вакцинка-то болезненная, — покачала головой оборотниха-медведица, поправляя на ушастой макушке чепчик медсестры, в то время как я прижималась щекой к щечке сынишки, пытаясь его успокоить.

Когда Клавик немного утих, я уложила все еще недовольного сынишку назад в коляску и поехала домой. Где сразу же дала ему прописанные врачом лекарства и покормила, уложив в кроватку.

Пока не наступила реакция организма на вакцину, у меня еще оставалось немного времени, и я потратила его на то, чтоб приготовить ужин к возвращению мужа. После чего — немного прибраться в квартире.

Закончив протирать пол в спальне, я порылась в памяти и припомнила, что уже пора бы сменить постельное белье. Совсем вот пора. В былые времена я не могла спать на одной и той же наволочке дольше недели, а то и вовсе меняла их каждые три дня. Вот только с заботой о ребенке иногда забывала даже о том, чтоб поесть, и нередко где-то к одиннадцати вечера припоминала, что с самого утра во рту не было ни крошки! Что уж говорить о смене простыней.

А значит сейчас, раз уж вспомнилось, нужно поскорее это важное дело сделать и кинуть старое белье в стирку, чтоб сегодня ночью лечь спать на свеженьком…

Вот же блин! Одной только мысли о том, как развалюсь в постельке с выстиранным бельем, мне хватило, чтоб тут же ощутить непреодолимое желание прилечь прямо сейчас. Но нет, нужно сделать дело.

Похлопав себя по щекам, я сняла старую постель и отнесла ее в корзину для стирки. А затем полезла в комод, искать свежий комплект… ну как комплект, можно сказать, что его комплектность заключалась как раз в разнобойности! Простынь, пододеяльник, и даже каждая наволочка были из разных гарнитуров — все тщательно подобрано на ближайшей барахолке. Зато качество хорошее — явно белье из какого-нибудь богатого дома, где его списали. Обычно добычу такого рода сразу же разбирали работавшие в тех домах слуги, но иногда что-то, да проскальзывало на барахолках. И благодаря тренировкам Дины у меня неплохо получалось такие вещички откапывать, да еще и припрятывать, чтоб купить в день подешевле.

Бросив на кровать простынь и наволочки, я потянула из комода пододеяльник… и нахмурила брови, заметив, что из него что-то выпало на пол.

Лист бумаги?

Странно, откуда ему взяться в ящике комода с постельным бельем?

Бросив пододеяльник на кровать, я наклонилась, чтобы подобрать бумажку, сложенную в два раза, и по инерции ее развернула. После чего шокировано замерла на несколько секунд.

Это было оно, то самое письмо! Вскрытый конверт с фальшивым адресом, подписанный женским именем. Внутри которого пальцы ощущали шуршащую бумагу.

Где-то там, глубоко внутри меня, сидела хорошая, воспитанная девочка, которая понимала, что читать чужие письма — это плохо. Да и то, что Аркадий не изменяет мне с той куртизанкой, я как раз узнала. Поэтому та девочка, я уверена, искренне колебалась! Причем пребывала в другой временной плоскости, и ее колебание наверняка длилось недели, месяцы или даже годы, в то время как для самой меня прошла лишь доля секунды, прежде чем я нервно вытащила из конверта лист, испещренный красивым, можно даже сказать, каллиграфическим почерком. В который не медля жадно вгрызлась глазами:

«Мой драгоценный, я, наверное, никогда не смогу пережить нашей разлуки, и отчаянно считаю дни до нашей следующей встречи. Мне плевать на все, ты нужен мне, и я рада осознавать, что точно так же нужна тебе.

Ты мой воздух.

Твои объятия и поцелуи — наверное единственное, что поддерживает меня в этом суровом мире. А наши страстные ночи держат и не отпускают моего сознания ни на секунду. Даже когда ты уходишь, по моей коже продолжают пробегать мурашки, а тело трепещет от ярких воспоминаний о твоих прикосновениях! Люблю. Обожаю.