Язычник: Там еще есть надежда

— Скажи голове, придём. Только с ковалем дело обделаем, и сразу к нему, — отчитался перед Миколкой ведьмак.

Скороговоркой объяснив куда идти, Миколка развернулся, и со всех ног стреканул промеж ближайших хат, ловко лавируя между развешенного на верёвках белья. У одной из хат к нему прицепился рыжий щенок, но несколько раз тявкнув для приличия, он тут же потерял к бегущему всякий интерес, видимо решив, что по такой жаре гоняться за кем бы-то ни было будет накладно для здоровья.

— Видать хочет вызнать о чём мы с Будимиром говорили, — усмехнулся ведьмак. — Эх, любопытство людское. Небось, уже весь предположениями наш голова изошёлся.

Обойдя высокую хату, стоявшую почти у самого частокола, сразу за которым начинался спуск к реке, ведьмак с Вечеславом двинулись ко второму сооружению, сделанному не из целых брёвен, как остальные жилища, а из распиленных вдоль, и врытых в землю наподобие того же частокола. Над широкой дыминой, выходящей из односкатной дощатой крыши, вилось облачко марева, а от самого сооружения, несмотря на и так не прохладный день, тянуло ощутимо большим жаром.

Звон, доносящийся изнутри, вдруг прекратился, и когда Вечеслав и ведьмак заглянули в широкий проём распахнутой настежь двери, они увидели, как коваль большими клещами с длинной ручкой укладывает кусок металла в горниле.

Заметив упавшую в проём тень, коваль на секунду обернулся, но тут же продолжил своё занятие. Вечеслав с ведьмаков не решились окликать, а стали молча ожидать, когда тот закончит работу и подойдёт сам. Вытерев со лба капли пота, Вечеслав с удивлением уставился на работающего мужчину. Его облик не очень-то вязался с представлением о кузнецах, хотя и не видел он их в своей жизни ни разу. Но, наверное, по каким-то довольно устойчивым ассоциациям, представлялся ему кузнец неким великаном ростом под два метра и огромными, мускулистыми ручищами. Потому и удивительно было лицезреть в ковалях довольно-таки низкорослого, почти на голову ниже самого Вечеслава, человека. Правда в плечах его бог не обидел, и ручища были самые что ни на есть кузнецкие, с бугрящимися, под пропитанной потом рубахой, мышцами. Первое, что пришло на ум Вечеславу, это сравнение коваля с гномом, из фэнтезийных миров.

Уложив заготовку, и всё теми же клещами, нагорнув сверху неё угли, коваль обтёр лицо фартуком, и положив клещи рядом с наковальней, подошёл к гостям.

— Здоровья вам. С чем пожаловали, люди добрые? — спросил он, глубоким, спокойным голосом.

— И тебе здравствовать, — ответил ведьмак. — Вот меч тебе принесли, Перунову защиту на нём усилить хотим.

Вечеслав, не ожидая просьбы, сам вытащил меч из кольца и протянул кузнецу.

— Так-так, — с интересом стал разглядывать оружие кузнец. Провернув его в руке, он сощурившись, внимательно оглядел лезвия, потом согнул клинок в треть, отпустил, снова провернул, разглядывая. Потом приблизил его ещё ближе к лицу.

— Федот ковал, — прочитал он медленно. — Знаю, знаю, в Муромах коваль. Самого его я не видал, а вот топоры, да ножи с его клеймом у нас в веси не диковинка. Токмо этот клинок он не старательно делал. Сталь обычная, не булат. Не доварил видать, да и угля не додал.

Коваль достал из кармана на фартуке большой, согнутый пополам гвоздь и несколько раз легонько ударил шляпкой по стали, прислушиваясь к звуку.

— Быстро охлаждал, торопился видать. Потому крепости сильной нема, а вот гибкость какая-никакая сохранилась.

— Так какова цена твоя будет? — спросил ведьмак.

— Ну, за Перунову защиту цена испокон ставлена, сколь не жалко. Сам знать должен.

Ведьмак кивнул и полез в мешочек с монетами, который висел у него на поясе. Выбрав из него десяток тех, что были крупнее, он протянул их ковалю.

— Добре, — кивнул тот, беря деньги. — Не понятно токмо, — он задумчиво хмыкнул, снова принявшись разглядывать клинок. — Али стар Федот стал, али сноровку растерял. А-а, — вдруг воскликнул он, и оглядел гостей. — Може сырец плохой был?

— Неважно каков сырец, важно, каков хытрец [*], — проговорил в ответ ведьмак.

— Это да, — согласился коваль.

— А что, сам мечи делаешь?

— Да таперича всё больше по плугам да топорам, да по кузне [*]ещё, — на лице коваля проступила некая огорчённость. — Гривную утварь [*]какую, да девкам то лунницы [*], то рясны [*]с птичками медяными. Да усерязи [*]о семи лучах, ныне такие у всех тут в ходу, не токмо у вятков и радимов.

— Значит, меч у тебя заказать нелепо?

— Ну-у, — протянул коваль, приосаниваясь, — Самому себя хвалить не с руки честному человеку, однако ж без хвальбы-то и не объяснить.

Он повернулся и подвесил меч за гарду [*]на два торчащих из стены деревянных колышка.

— А вот я покажу таперича, а ты сам погляди, да реши, мил-человек.

Проговорив это, коваль скрылся в полумраке кузницы. Вернулся он секунд через десять, держа в руках меч, похожий по форме на Вечеславов, но по цвету клинок выглядел абсолютно иначе.

— На, цени, — выдохнул он, и отдал оружие ведьмаку, после чего замер со внимательным взором, отведя руки за спину.

— Ну, я так не понимаю особо, — пробормотал тот. — Ты словами бы объяснил.

— А что ж, и словами можно, и делом. Ты гни клинок.

Ведьмак хмыкнув, взялся осторожно за остриё, и напрягшись, потянул вниз. Когда клинок согнулся вполовину, ведьмак остановился.

— Гни, не бойся. До рукояти гни.

— А не сломится?

— Не сломится, — коваль усмехнулся. — Но так то изгиб, а таперича на прочность глянь.

Нагнувшись и потянувшись рукой влево, он извлёк из-за стенки короткий железный прут диаметром в мужской мизинец и положил его на стоявшую в метре от дверей огромную, вырубленную из ствола векового дерева, колоду.

— Секи по пруту.

— Пусть уж родич мой, у него и силы поболе, и дело его это в жизни, — ведьмак протянул меч Вечеславу. — На, рубани с плеча.

Меч с лёгкостью перерубил железо, и глубоко засел в дереве. Прут не успел согнуться и на миллиметр, а две его рубленные части отпрыгнули в стороны друг от друга, словно живые. С трудом вытащив клинок из колоды, Вечеслав принялся разглядывать лезвие. Ни единого скола, или даже мельчайшей деформации не было. Он вдруг пригляделся к самому клинку и с близкого расстояния различия с его клинком проступили чётче. Этот был темноватым, блеск от него исходил матовый, а не такой яркий, как от его меча. А по всей поверхности проглядывался мудрёный плетущийся узор, похожий на сотни тонюсеньких червячков.

— Я назвал это чёрным булатом, — чуть ли не с дрожью в голосе проговорил коваль. Да и по его виду можно было догадаться, что он находится в волнении, понимая, что та вещь, которой он хвалится, уникальна — По цвету видите какой тёмный?

— Да уж, — ведьмак покачал головой. — И как же такое чудо делается?

— Ну, то ужо секрет, — начал коваль, но не смог удержаться. — Тут дело в самой шихте [*], да в том, как её варить, да уголья токмо сосновые нужны. А варишь, пока всё ненужное выйдет наружу, иначе не будет того булата. А как поварил добре, так по ковкости и глядишь, вышло, али нет.