Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

– Силы у Новгорода не те, чтоб с Киевом тягаться, – заметил Артём. – А если бы он породнился с Роговолтом…

– Не породнился бы. Я Роговолта хорошо знаю. Он о своем княжестве и о своей независимости печется. Потому Ярополк ему ближе Владимира, что Киев дальше Новгорода.

– А что бы ты сделал, батя, на месте Ярополка? – спросил Артём.

– Я бы, сынок, первым делом Владимира из Новгорода убрал. Уж больно крепко он там прижился. И со свеями да нурманами – в большой дружбе. Я бы переселил Владимира куда-нибудь поближе. Дал бы ему земли ну хоть на границе с ляхами. Пусть будет щитом между нами и князем Мешко. [11] Ляхи нынче – христиане.

11

Имеется

в виду Мешко Первый Польский (род. ок. 922 – умер 25.5.992). В Великопольской хронике его называют королем, однако это не совсем так. Но, по крайней мере, это первый исторически достоверный лехитский (ляшский, польский) великий князь. Сын Земномысла. По преданию, родился слепым. Но в семь лет чудесным образом прозрел. Именно в правление Мешко началось формирование польского государства. Князь Мешко был деятелем весьма бодрым: воевал с лютичами (967) за Поморье, с Чехией (990) за Силезию и Малую Польшу. В союзе с чешским князем Болеславом пытался ослабить «Священную Римскую империю» Оттона.

Если верить той же «Великопольской хронике», Мешко в 931 г. женился на Дубровке, сестре св. Вацлава. Впрочем, по другим источникам, вышеупомянутая Дубровка была племянницей чешского князя Вацлава и дочерью его младшего брата Болеслава Первого Жестокого. Прибыла в Польшу в 965 году, и уже на следующий год, под влиянием жены и Божественного вдохновения, Мешко крестился сам и крестил весь народ лехитов (поляков) по латинскому образцу. В этом же (или годом спустя – точно неизвестно) родил сына Болеслава Первого Храброго (вот он уже действительно был королем – коронован в Гнезно в 1025 году), впоследствии – польского короля, на сестре которого был, в свою очередь, женат великий князь киевский Святополк.

Все эти сведения я привожу для того, чтобы у вас, уважаемый читатель, было некоторое общее представление о том, что происходило в Восточной Европе конца десятого века. И чтобы было понятно: христианство стремительно овладевало народами.

С ними у Владимира дружбы особой не будет. Не то что с нурманами и свеями. Да и присматривать за ним здесь удобнее. Но это – не главное. Главное – я бы его в Киев почаще звал. Советовался. Уважение выказывал. Дядьку его Добрыню тоже привечал. Но это я. А Свенельду такие советчики при Ярополке не нужны. И Владимир ему не нужен. Случись что с Ярополком, Владимир – первый претендент на киевский стол. И он Свенельду такой воли, как брат, точно не даст.

– А почему – Владимир? – спросил Артак. – Есть ведь еще Олег. Законный сын.

– Это у вас, парсов, Олег был бы важнее Владимира, – сказал Рёрех. – А по-нашему если отец сына от наложницы или иной бабы признал и в род ввел, так он ничуть не хуже, чем остальные.

– Ну не скажи, дед! – запротестовал Артём. – Все же разница есть – от кого сын рожден: от княжны или от холопки.

– Разница есть, – согласился Рёрех. – Только между Владимиром и Олегом и другая разница имеется. И немаленькая. Владимир в Киеве не бывал с тех самых пор, как в Новгород княжить уехал. Однако ж молва о нем идет такая, что муж он храбрый и опыта немалого, потому что он – «морской конунг», водитель дружин. А Олега в Киеве видели не раз, его знают здесь, да только знают и то, что ничего славного он покуда не совершил.

– Так он же еще отрок по годам! – возразил Артём.

– То-то и оно, – кивнул Рёрех. – Поставь их рядом, отрока и воителя, – и киевское вече единым голосом Владимира выкрикнет. Ну, может, ваши христиане и против будут, только их покуда меньше, чем верных старым богам. Да и христиане понимают: Киеву нужен сильный князь, а не такой, как Олег.

– Однако Ярополка киевляне приняли, – напомнил Артём. – А он тогда не старше Олега был.

– Тут другое, – сказал Рёрех. – Ярополка на стол сам Святослав посадил.

– А если за Олега Свенельд слово скажет?

– Не скажет, – отрезал Рёрех. – Варяги у меня были – из Овруча. Гостинцы принесли и так… поговорили. Скажу так: не ладят Святославович со Свенельдичем. Земли там спорные или что, однако лада между соседями нет. Не станет Свенельд поднимать того, кто с его Лютом недружен. Но и Владимира Свенельд не хочет, потому

что Владимир и дядька его сами все решать станут, а не по Свенельдовой подсказке. Потому я думаю так: хочет Свенельд крылышки Владимиру подрезать. И о том они с Ярополком и толковали.

– Это понятно, – согласился Артём. – Только ты мне вот что скажи, дядька Рёрех, если с князем нашим что-то случится, кто тогда на киевский стол сядет?

– А хоть бы и ты, – усмехнулся старый варяг. – Или вот батька твой.

– Лют, – негромко произнес воевода Серегей. – Лют сядет. И я его поддержу. И ты, Артём, его поддержишь, потому что он – хоть и не Святославовой крови, а муж достойный. И Свенельд – за ним. И в Киеве его знают и любят. Хорошим князем будет Лют… Если Ярополка не станет. И если не будет силы у его брата Владимира. Но мы с тобой, сынок, должны позаботиться, чтобы Ярополк – жил. Если ты помнишь: оберегать его тебе когда-то сам Святослав велел. А чтобы не показалось Свенельду что один лишь Ярополк стоит преградой между Лютом и великокняжьим столом, надо, чтоб был жив Владимир Святославович.

– Может, упредить его, что против него злое затевают? – предложил Артём.

– Нет! – отрезал Серегей. – Во-первых, ты, сын, Ярополку присягнул, и выдавать его тайны Владимиру – это предательство. А во-вторых, – тут воевода усмехнулся, – Владимира и без тебя предупредят. Можешь не сомневаться: у Добрыни в Киеве соглядатаев – не один десяток. Небось и в тереме у князя соглядатай сыщется. Найдется кому весточку послать.

Соглядатай сыскался. И весточки новгородскому князю прилетели вовремя. Припоздал сам князь Владимир.

Глава восемнадцатая

Постыдное бегство

Новгород.

Осень 975 года от Рождества Христова

Владимир бежал. Бросив добро, нажитое мечом и торговлей, бросив богатый двор в вольном Новгороде, холопов, челядь, наложниц. С одной лишь малой дружиной, поднятой поспешно, да молодой женой, тоже вынужденной оставить почти все свое добро, кроме самого ценного. Впрочем, дочь свейского викинга умела быть скорой, когда того требовали обстоятельства. Сейчас – требовали.

О том, что на подходе киевское войско, Владимир узнал, лишь когда это войско уже было в одном переходе от Новгорода. Вестник из детских, тот самый мальчишка Олав, племянник Сигурда, греб всю ночь, чтобы поспеть раньше врагов.

Воевода Сигурд, чьи люди и заметили киевлян уже в пределах новгородской пятины, сообщал, что задержать ворогов не сможет. Рать идет многотысячная и отборная. Ведет ее матерый воевода Лют Свенельдич. Этого не обманешь. Пять сотен Сигурдовых хирдманнов его не остановят, только погибнут без толку. Так что Сигурд уводит своих к Чудь-озеру, чтобы потом соединиться с дружиной Владимира.

Решение это было верное. Люди Сигурда Владимиру нужны сейчас больше, чем Одину. Эх! Как некстати пришелся этот внезапный наезд киевлян!

То есть в том, что киевское войско придет, Владимир не сомневался. Как еще мог ответить киевский князь Ярополк на решительный отказ платить Киеву дань?

А чем еще, кроме отказа, мог ответить князь Владимир, когда привезли ему грамотку, написанную булгарским письмом, и в грамотке той, скрепленной печатью великого князя киевского, объявлялся Владимир не князем новгородским, а наместником киевским? Да еще и именовался оскорбительно младшим братом.

Владимиру в ту осень исполнился двадцать один год. Отличный возраст для воеводы и князя. И уже есть изрядный опыт, как воинский, так и – правителя.

А Ярополк? Для Владимира он был и остался младшим братом, всегда уступавшим ему в потешных схватках. И вся слава Ярополка – киевский стол, завещанный ему отцом.

Однако отец в Ярополковы годы уже стяжал славу «пардуса», а за его сыном от угорской княжны – ни одного победоносного похода. Печенегов от Киева отгонять – не в счет. Щенок нахальный! Владимира, первенца Святославова, – младшим братом! Владимира, которого отец князем поставил над всеми новгородскими землями, – наместником!

Поделиться с друзьями: