Языковые аномалии в художественном тексте: Андрей Платонов и другие

В данной книге впервые ставится и разрешается вопрос об особом статусе языковых аномалий применительно к художественному тексту; разрабатываются критерии языковой аномальности в художественном тексте; обосновывается комплексная многоуровневая типология языковых аномалий в художественном тексте сквозь призму триады «художественный мир» – художественная речь – художественное повествование.

В целях нашего исследования оказалось целесообразным расширительное понимание понятия языковые аномалии в качестве родового термина для любого нарушения или отклонения на уровне любого из трех членов постулируемого триединства художественного текста: художественный мир – язык – текст.

Кроме этого, в книге обоснована релевантность функциональной составляющей в определении и квалификации языковых аномалий. В частности, представляется, что языковая аномалия являет собой диалектически противоречивое единство неконвенционального (т. е. в известной степени деструктивного) употребления единицы или модели языка и креативного потенциала такого употребления в речевой практике. Осознанным способом актуализации этого противоречия является эстетический режим использования языка.

Можно сказать, что в данной книге мы пытались обосновать и апробировать примерную исследовательскую программу изучения аномального художественного повествования, реализованного в рамках различных художественных систем и моделей художественного освоения действительности, различных литературных стилей и направлений. Результатом этого явился опыт формализации разных типов художественного дискурса, в кратком виде изложенный в конце этой книги.

Природа языковых аномалий художественного слова такова, что они принципиально не подлежат исчерпывающему истолкованию (всегда сохраняется некий неверифицируемый «остаток»), – и это приводит как к трудностям классификации аномалий (лексические, грамматические или прагматические, синтагматические или парадигматические и т. д.), так и к возможности их множественной интерпретации.

Причем чем «сильнее» текст, чем талантливее его автор, тем больше потенциальных вариантов интерпретации содержат в себе единицы его художественного языка. Поэтому очевидно, что как избранный нами общетеоретический подход к анализу языковой аномальности в художественном тексте, так и трактовка отдельных языковых аномалий на разных уровнях художественного повествования не являются единственно возможными путями анализа столь сложного художественного явления, как «странный язык» А. Платонова, «язык бессмыслицы» обериутов, «заумь» В. Хлебникова и др.

Представляется, что «аномальный дискурс» как особый способ художественного освоения мира может быть адекватно познан только в поле взаимодействия альтернативных моделей его описания в духе «принципа дополнительности» Н. Бора.

Глава I. Языковая аномальность в художественном тексте: к проблеме квалификации

Человек воспринимает мир избирательно и прежде всего замечает аномальные явления, поскольку они всегда отделены от среды обитания. Непорядок информативен уже тем, что не сливается с фоном.

Н.Д. Арутюнова. «Аномалии и язык»

1.1. Языковая аномалия как теоретическая проблема

В любом развитом национальном языке заложен значительный потенциал не только для реализации его системных закономерностей, но и для порождения разного рода отклонений от языковых норм и правил, которые не ведут к деструкции системы, а, напротив, являются выражением ее креативного и адаптивного потенциала. Ю.Д. Апресян предложил емкое словесное обозначение для такой функции аномалии – «языковые аномалии как точки роста новых явлений» [Апресян 1990: 64].

Языковую аномальность просто уловить, но непросто объяснить. Языковая интуиция носителей языка с легкостью распознает самые разнообразные отклонения от языкового стандарта, будь то оговорки и обмолвки в устной речи, ошибки в тетради школьника или речевые ляпы политика в публичной речи: «В реальных текстах на естественном языке отклонения (не от правил, сформулированных лингвистом, а от интуитивно ощущаемых носителями языка норм) встречаются не так уж редко. Поэтому без умения распознавать их и тем или иным образом интерпретировать понимание подлинного естественно-языкового текста обычно оказывается невозможным» [Булыгина, Шмелев 1997: 440].

Однако теоретически определить, в чем именно заключается механизм той или иной девиации, не всегда легко, что отмечается в ряде исследований на тему аномальности [Апресян 1990, 1995а и 1995b; Арутюнова 1987 и 1990b; Булыгина, Шмелев 1997 и др.]. Таким образом, оправданно возникают вопросы, что такое языковая аномальность, в каком смысле данное явление аномально, какова природа данной аномальности: языковая, прагматическая, логическая и т. д.?

1.1.1. Объем и содержание понятия «языковая аномалия» в лингвистической науке: история и современность

Понятие аномалии расплывчато по экстенсионалу и применительно к разным модусам существования может трактоваться по-разному. С одной стороны, возможна онтологическая трактовка аномалий, согласно которой аномалии – это отклонения от естественного порядка вещей, нарушения известных нам законов физического мира. Такая трактовка, собственно, не дает ничего для понимания языковых аномалий: с этой точки зрения аномальным будет нечленораздельный бред психического больного или, напротив, факт осмысленной, членораздельной речи какого-либо животного.

Более отвечает сути явления когнитивная, гносеологическая трактовка аномалий, согласно которой аномалия рассматривается как фиксация некоего отклонения от известных нам закономерностей в процессе познания объекта: «Аномальными называют явления, которые нарушают какие-либо сформулированные правила или интуитивно ощущаемые закономерности. Тем самым явление оказывается аномальным не само по себе, а относительно тех или иных законов. В науке аномальными нередко считают явления, противоречащие описанию, которое предложил исследователь, т. е. сформулированной им системе правил» [Булыгина, Шмелев 1997: 437].

В известном смысле можно сказать, что «быть аномальным» есть не свойство вещей и явлений самих по себе, но результат осмысления вещей и явлений познающим их субъектом. Ничто в мире не происходит вне причинно-следственного детерминизма или вероятностно-статистической закономерности. В этом плане аномалия есть мера нашего незнания вещей и явлений. Это справедливо как для явлений физического мира, так и, тем более, для явлений нематериального характера.

Аномалия языка, как и других социальных, культурных, семиотических систем, всегда связана с наличием некоего стандарта – естественного или чаще – выработанного в социальной или интеллектуальной практике людей, т. е. с понятием нормы в широком смысле этого слова.

В работе «Аномалии и язык» Н.Д.Арутюнова, опираясь на противопоставление нормы и антинормы, устанавливает последовательность действия отклонений от нормы, которая берёт начало в области восприятия мира, поставляющего данные для коммуникации, проходит через сферу общения, отлагается в лексической, словообразовательной и синтаксической семантике и завершается в словесном творчестве [Арутюнова 1987]

При этом норма представляется универсальной категорией мироздания, регулирующей меру порядка в хаосе. Однако обнаружить норму зачастую становится возможным лишь благодаря фиксации отклонений от нее: «В естественном мире природы и языка ненормативность помогает обнаружить норму и правило» [Арутюнова 1999: 79]. В этом плане информативной, семантически нагруженной выступает именно аномалия как маркированный коррелят нормы в оппозиции норма – аномалия.