Йозеф Шумпетер

Оригинальность и самостоятельность Й. Шумпетера, его желание и умение идти против течения проявились и в других моментах. Как известно, австрийская школа принципиально отвергала использование математики в экономическом анализе. Но, учась в Венском университете, Й. Шумпетер самостоятельно (не прослушав ни одной специальной лекции) изучил математику и труды экономистов-математиков от О. Курно до К. Викселля настолько, что в год защиты диссертации на звание доктора права (1906) опубликовал глубокую статью «О математическом методе в теоретической экономии», в которой к большому неудовольствию своих учителей сделал вывод о перспективности математической экономии, на которой будет основываться будущее экономической науки, Любовь к математике осталась на всю жизнь: Й. Шумпетер считал потерянным всякий день, когда он не читал книг по математике и древнегреческих авторов.

После окончания университета Й. Шумпетер два года проработал «по специальности» в Международном суде в Каире, но его интерес к экономической теории победил. В 1908 г. в Лейпциге вышла его первая большая книга «Сущность и основное содержание теоретической национальной экономии», в которой Й. Шумпетер познакомил немецкую научную общественность с теоретическими достижениями маржиналистов, и в первую очередь своего любимого автора Л.Вальраса. Но, пожалуй, еще важнее то, что здесь 25-летний автор поставил вопрос о границах статического и сравнительно-статического анализа маржиналистов, которые он затем пытался преодолеть в своей теории экономического развития. Книга встретила весьма прохладный прием немецких экономистов, среди которых в то время практически безраздельно господствовала новая историческая школа Шмоллера, отрицавшая экономическую теорию вообще и маржиналистскую теорию австрийской школы в особенности. Не понравилась она и венским экономистам скептически относившимся к применению математических приемов в экономическом анализе, хотя Й. Шумпетер специально для немецкоязычной аудитории изложил всю теорию общего равновесия словами, практически не используя формулы (кстати, русский читатель имеет возможность познакомиться с этим изложением в первой главе «Теории экономического развития»). Добрым гением Й. Шумпетера оставался его учитель Е. Бем-Баверк, усилиями которого книга была зачтена Й. Шумпетеру как вторая диссертация.

Но так или иначе, венская университетская профессура не желала иметь в своих рядах диссидента, и Й. Шумпетеру пришлось на два года отправиться преподавать на окраину империи в далекие Черновцы. Лишь с помощью того же Е. Бем-Баверк, занимавшего в Австро-Венгерской монархии высшие государственные должности, Й. Шумпетеру удалось в 1911 г. получить место профессора в Грацском университете несмотря на то, что факультет проголосовал против его кандидатуры.

В 1918 г. в жизни Й. Шумпетера начался семилетний период «хождения в практическую деятельность» Первая мировая война закончилась крушением трех империй: Германской, Российской и Австро-Венгерской. Во всех этих странах к власти пришли социалисты или коммунисты. Усиливались социалистические партии и в других европейских странах. Дискуссии на семинаре Е. Бем-Баверк на глазах обретали плоть Напомнили о себе и бывшие коллеги: в 1918 г. Й. Шумпетер был приглашен социалистическим правительством Германии поработать советником при Комиссии по социализации, которая должна была изучить вопрос о национализации германской промышленности и подготовить соответствующие предложения. Комиссию возглавлял Карл Каутский, а членами были венские товарищи Й. Шумпетера Рудольф Гильфердинг и Эмиль Лечерер. В том, что Й. Шумпетер принял это предложение, сказалась, очевидно, не только усталость от сверхнапряженной научной работы предыдущего десятилетия и враждебности университетских коллег. Й. Шумпетер никогда не был членом никаких социалистических партий и групп и не придерживался социалистических взглядов. В «Теории экономического развития» он блестяще описал роль частного предпринимателя, придающего динамичность капиталистической экономике. По словам Г.Хаберлера, на вопрос, зачем он консультировал Комиссию по социализации, Й. Шумпетер отвечал: «Если кому-то хочется совершить самоубийство, хорошо, если при этом присутствует врач». Но здесь сказана явно не вся правда. Во-первых, марксизм как научная теория, несомненно, обладал для Й. Шумпетера интеллектуальной притягательностью. Во-вторых, с его стороны было вполне естественно подумать, что крушение старой системы даст наконец власть в руки интеллектуальной элите, к которой Й. Шумпетер с полным правом себя причислял, И в-третьих, какому экономисту-теоретику не приходит в голову попробовать реализовать свои идеи и знания на практике? Достаточно вспомнить хотя бы молодых докторов и кандидатов экономических наук, играющих активную роль в российских реформах. А ведь Й. Шумпетеру было в ту пору 33 года!

Великий кризис 1929–1933 гг. и последовавшая за ним затяжная депрессия также не произвели на Й. Шумпетера большого впечатления, так как вполне укладывались в его концепцию циклов деловой активности.

По мнению Й. Шумпетера, опасность капитализму угрожает не с экономической стороны: низкие темпы роста, неэффективность, высокая безработица – все это преодолимо в рамках капиталистической системы. Сложнее обстоит дело с другими, менее осязаемыми аспектами капиталистической цивилизации, которые подвергаются разрушению именно благодаря ее успешному функционированию. Некоторые из этих инструментов: семья, дисциплина труда, романтика и героизм свободного предпринимательства, и даже частная собственность, свобода контрактов и пр. – становятся жертвой процесса рационализации, обезличивания, «дегероизации», основным двигателем которого являются крупные концерны – акционерные общества с бюрократическим механизмом управления, преуспевшие на ниве «созидательного разрушения». Таким образом, развитие капитализма повсеместно ослабляет капиталистическую мотивацию, он теряет свою «эмоциональную» привлекательность.

Одновременно капитализм готовит и армию собственных могильщиков. Только в отличие от марксистов Й. Шумпетер видел в этой роли не пролетариат (этот «венский джентльмен старой школы», как характеризуют его друзья и ученики, любил и ценил данный класс не больше, чем профессор Преображенский в «Собачьем сердце» Булгакова), а безработных интеллектуалов, свободных от всех традиций и подвергающих рациональной критике самые основы капитализма – частную собственность и неравенство в распределении.

Подмеченная Й. Шумпетером «идеологическая беззащитность» капитализма перед радикализирующейся интеллигенцией – явление, абсолютно противоречащее марксистской вере в «продажность» буржуазных литераторов. Оказывается, в эпоху средств массовой информации выгоднее «продаваться» не буржуазному классу, а массовому читателю (а сегодня еще и зрителю), который часто враждебно настроен к капиталистическим интересам. Массы только по недоразумению можно увлечь лозунгом «рыночной экономики» или «строительства капитализма» – этому нас тоже учит Й. Шумпетер.

Предпринятое Й. Шумпетером исследование исторической судьбы капитализма – одна из наиболее глубоких попыток такого рода на протяжении нашего века. Но это не значит, что у него не было предшественников и последователей. Рисуя картину гибели капитализма от обобществления производства и рационализации общественной жизни, Й. Шумпетер с оговорками и значительными модификациями объединил две традиции, идущие соответственно от К. Маркса и М. Вебера. Эту же линию аргументации развивали и американские институционалисты, начиная с книги Т. Веблена «Теория делового предприятия» и включая хорошо знакомые нашему читателю книги Дж. К. Гэлбрейта «Новое индустриальное общество» и «Экономическая теория и цель общества». Примерно в том же духе (по крайней мере, в той части, которая касалась будущего капитализма) высказывались и теоретики смешанной экономики, и сторонники теории конвергенции. Вплоть до 1970-х годов на Западе повсеместно нарастало убеждение, что трансформация стихийного частнохозяйственного капитализма в некое подобие того, что в нашей литературе называлось ГМК, – процесс необратимый и линейный. Однако в наши дни, спустя полвека после выхода в свет книги Й. Шумпетера, очевидно, что описанные им тенденции в какой-то мере отступили на второй план. Разумеется, сам автор многократно подчеркивал, что он не занимается пророчествами и лишь показывает, что может произойти, если имеющиеся тенденции получат продолжение. Можно найти в его тексте и упоминание о том, что столетие – слишком краткий срок для подобных прогнозов. И все же интересно, что помешало экстраполяционному развитию капитализма «по Шумпетеру»?

Что же касается «реального» социализма в советском исполнении, то Й. Шумпетер, естественно, считает его преждевременной и, следовательно, сильно искаженной формой социализма, которая, однако, в дальнейшем умеет возможность выправиться, а пока вполне успешно решает экономические задачи диктаторскими методами. Впрочем, как явствует из пятой части самому Й. Шумпетеру ближе английский лейбористский и скандинавский социал-демократический социализм как наименьшее неизбежное зло.

Исследуя перспективы капитализма, Й. Шумпетер учитывал культурные и социально-психологические факторы. При рассмотрении социализма теоретический каркас так и не был наполнен живой плотью.

Большой самостоятельный интерес представляет шумпетеровский анализ демократии, предпринятый в четвертой части. Здесь автор продолжает играть привычную для себя роль «срывателя всех и всяческих масок». В противовес «классической доктрине» демократии, исходившей из идеи «общего блага» и политической системы, предназначенной для его реализации, Й. Шумпетер трактует демократию как чисто буржуазный феномен, но не в марксистском классовом духе – как комитет по делам буржуазии. Просто при капитализме политика как бы становится отраслью экономики, в которой действуют законы конкуренции: люди, желающие получить политическую власть, вступают между собой в конкурентную борьбу за голоса избирателей. Такое экономическое толкование политической сферы, впервые предпринятое Й. Шумпетером, получило мощное развитие в рамках западной экономической науки, стремящейся применить свой инструментарий к сопредельным областям знания: социологии, политологии, праву и т. д. Достаточно упомянуть теорию «общественного выбора» Кеннета Эрроу, теорию политических циклов Энтони Даунса и, конечно, многочисленные и разнообразные труды Нобелевского лауреата 1992 г. Гэри Беккера, который признавал, что стремление написать работу об экономическом подходе к политическому поведению у него возникло под влиянием прочтения «Капитализма, социализма и демократии».

В данной трактовке демократия может в принципе существовать и при достаточно абстрактно понятом социализме, хотя Й. Шумпетер делает оговорку о том, что в условиях социализма власть государства над обществом становится слишком большой, а потому правительство легко может поддаться искушению ограничить демократию. (Естественно, что в СССР Й. Шумпетер не видел демократии ни в какой ее форме.).

Наконец, мысли Й. Шумпетера о демократии как о политическом методе, который не может быть самостоятельной целью общества, иллюстрируются сегодняшними российскими политическими дебатами, в которых требования соблюдать демократию и конституционность украшают платформы политических сил противоположных направлений.

В пятой части Й. Шумпетер анализирует историю социалистических партий. Особое внимание обращает на себя его анализ пребывания этих партий у власти. Беря на себя реальную ответственность, отмечает Й. Шумпетер, социалисты быстро сбрасывают груз марксистских догм и идеологии классовой борьбы и начинают делать дела, причем достаточно неплохо, учитывая, что власть им, как правило, достается только в экстремальных ситуациях. Й. Шумпетер видит проблему этих партий в том, что им приходится «управлять капитализмом» – сейчас мы бы увидели в этом их преимущество: внедрять отдельные социалистические или квазисоциалистические меры в условиях работающей капиталистической экономики оказалось гораздо более многообещающим путем, чем разрушать ее до основания, а затем создавать нечто ранее не бывалое.