Юденич

— Вы её только что видели, ваше превосходительство, она делала перевязку раненому казаку.

— Славная сестрица. Передайте ей от меня солдатское спасибо за помощь...

В полдень того же дня —17 декабря — оперативный дежурный по штабу Отдельной Кавказской армии в Тифлисе получил срочную телеграмму из Ставки Верховного главнокомандующего. В ней предписывалось генерал-лейтенанту Юденичу вступить в командование армией. В телеграмме сообщалось, что приказ на него императором Николаем II уже подписан.

В той же телеграмме из Могилёвской Ставки командиру Отдельной Кавказской армии настоятельно требовалось «локализовать прорыв противника и восстановить положение».

Бывший командующий армией генерал-адъютант граф Илларион Иванович Воронцов-Дашков, в силу своего преклонного возраста и неспособности начальствовать над войсками, отзывался в резерв Верховного главнокомандующего. Но император Николай II не мог просто так «отставить» близкого друга своего отца. Государь специально для графа учредил должность — «состоять при особе Его Величества». Более того, неизвестно за какие военные заслуги генерал-адъютант Воронцов-Дашков в 1915 году был награждён императорским военным орденом Святого великомученика и Победоносца Георгия 3-й степени...

В новую должность Николай Николаевич Юденич вступил в пылающем пожарами Сарыкамыше. Он прекрасно осознавал всю тревожность сложившейся ситуации: наступательные действия здесь требовали свежих сил» резервы же были на исходе. С передовой войск снимать больше было нельзя.

Донесения командиров отрядов, сражавшихся у Сарыкамыша, говорили о том, что люди измотаны до предела, что их всё труднее стало поднимать в атаки, что много раненых и погибших, что приходится беречь патроны, что требуется помощь резервами.

Больше всего Николая Николаевича поразило боевое донесение о действиях за день одного из героев Сарыкамышской эпопеи полковника Букретова. Тот в донесении, датированном 19 декабря, на имя генерала Пржевальского, командира 1-й Кубанской пластунской бригады, у которого полковник находился при обороне Сарыкамыша в оперативном подчинении, докладывал следующее:

«Вчерашний день, 18 декабря, гнал людей на бой, а сегодня не желаем, пока не подойдут подкрепления. В ротах осталось по 70-80 человек, офицеры командуют 3-4 родами; был случай, когда командир полка командовал ротой. Пока подкрепление не подойдёт и не будут присланы боеприпасы, до тех пор в наступление переходить не буду. Люди изнурены, голодны.

Как прикажете действовать дальше? Я сделал всё возможное. Обстановка неизвестна. Страшные потери в людях; в особенности много пошло сопровождать раненых, не возвращаются больше назад. Пулемётов нет, орудия не стреляют якобы за отсутствием целей. Держаться на позиции не в состоянии».

...Бои продолжали идти с переменным успехом. Буквально за несколько суток командующему русской армией удалось наладить надёжное полевое управление: связь теперь осуществлялась через три десятка радиостанций — последнего слова военной техники. Генерал Юденич смог получить всю картину событий.

В городе Тифлисе, связь которого с Сарыкамышем была временно прервана, царило паническое настроение. Самым серьёзным было то, что паника охватила не только часть местного населения, но и чиновников гражданского управления.

Отсутствие достоверной информации о том, что творится на главном участке фронта, породило множество самых разных слухов, говорили даже о гибели Кавказской армии под мало кому известным до того Сарыкамышем. Достоверно знали одно: армия Турции во главе с Энвер-пашой большими силами повела наступление на Закавказье, нацелившись прежде всего на Грузию.

Юденич решил в такой самой неблагоприятной ситуации нанести ответный удар 3-й турецкой армии. В разговоре по телеграфу с командиром 1-го Кавказского корпуса генералом Берхманом, состоявшемся 17 декабря, Николай Николаевич сообщал:

— Нам мало отбросить турок от Сарыкамыша. Мы можем и должны их полностью уничтожить.

— Согласен с вами, но для этого нам нужна благоприятная ситуация.

— Она уже сложилась сегодня. Настоящим случаем должно воспользоваться, другой раз он не повторится.

— Мой корпус готов перейти в наступление, но часть сил скована активностью турок с фронта.

— Установлено, кто вас атакует?

— Взяты пленные, документы: против моего корпуса действует 11-й турецкий корпус. Упорный бой идёт у Караургана.

— Караурган надо нам удержать любыми усилиями. Корпусные резервы берегите для наступательной операции...

На следующий день, 18 декабря, генерал Юденич ещё раз связался по телеграфу с командиром 1-го Кавказского корпуса:

— Георгий Эдуардович, хочу вас обрадовать — связь Сарыкамыша с Тифлисом восстановлена.

— Отлично.

— Были ли у вас случаи панического настроения, когда была потеряна связь с Тифлисом?

— Штабом и контрразведчиками из жандармов такие настроения в корпусных частях не отмечены.

— Хорошо. Как дела у Караургана?

— Отбили все атаки турок, провели контратаку силами двух батальонов и заняли высоту западнее Караургана. Пока всё.

— Караурган постарайтесь удержать. В ближайшие дни получите от меня указания на переход в наступление...

Оценив сложившуюся обстановку, командующий Кавказской армией принял решение нанести одновременный удар главными силами на район Сарыкамыша с фронта, Ардагана (там, на Ардаганском горном плато, сибирская казачья конница наголову разбила турок) и Ольты. Одновременно было решено двинуть сильные обходные отряды в неприятельский тыл, угрожая ему тем самым окружением.

Оперативный успех предполагалось достичь за счёт скрытной перегруппировки частей 39-й пехотной дивизии, 1-й и 2-й Кубанских пластунских бригад, а также двух артиллерийских бригад, подходивших из Карской крепости. Но всё, как говорится, гладко было на бумаге...

Переброска этих войск требовала прежде всего оперативной маскировки в местности, где вражеских лазутчиков из числа местных жителей было хоть отбавляй. В противном случае турецкое командование в лице опытного Энвер-паши могло парировать готовящийся удар русских войск.

Генерал Юденич прекрасно понимал и другое — требовалось тщательное планирование предстоящего армейского наступления, особенно с точки зрения согласования усилий привлекаемых сил и средств, осуществления маскировки на маршрутах выдвижения войск. Именно это и не удалось турецкому военному министру и начальнику его штаба германскому генералу Бронзарту фон Шеллендорфу, прошедшему в рядах немецкой армии хорошую школу штабной и оперативной работы.