Юг без признаков севера
Шрифт:
– Господи, малышка, - сказал Большой Барт, - не сливай попусту!
– Пошел вон отсюда, - ответила Медок, извлекая палец и тыча им в Большого Барта, - пошел отсюда к чертовой матери и не мешай мне делом заниматься!
– Твой парень о тебе не заботится, Медок!
– Заботится он обо мне, жопа с ручкой, мне просто не хватает. Просто после месячных мне еще сильнее хочется.
– Послушай, малышка...
– Отъебись!
– Слушай, малышка, погляди...
И он выташил свой агрегат. Тот был лилов и дергался вверх и вниз, как гиря от дедовских часов. Капельки молофьи
Медок не сводила глаз с этого инструмента. Наконец, она вымолвила:
– Ты эту проклятую дрянь в меня не воткнешь!
– Скажи так, как будто тебе этого действительно не хочется, Медок.
– ТЫ В МЕНЯ ЭТУ ПРОКЛЯТУЮ ДРЯНЬ СВОЮ НЕ ВОТКНЕШЬ!
– Но почему? Почему? Только посмотри на него!
– Я и так на него смотрю!
– Так почему ж ты его не хочешь?
– Потому что я люблю Пацана.
– Любишь?
– расхохотался Большой Барт.
– Любишь? Это сказочки для идиотов! Ты погляди на этого чертова убивца! Да он всякую любовь в любой момент уберет!
– Я люблю Пацана, Большой Барт.
– А еще у меня есть язык, - сказал Большой Барт, - самый лучший на всем Западе!
Он высунул язык и проделал им гимнастику.
– Я люблю Пацана, - твердила Медок.
– Ну так ебись ты в рыло, - сказал Большой Барт, подбежал и с размаху навалился на Медка. Собачья работа - вот так эту дрянь вставлять, а когда он вставил, Медок завопила. Он взрезал ее раз семь и почувствовал, как его грубо от нее отрывают.
ТО БЫЛ ПАЦАН. ВЕРНУЛСЯ С ОХОТЫ.
– Добыли мы тебе бизона, хуй мамин. Теперь, если ты подтянешь штаны, мы выйдем наружу и разберемся с остальным.
– У меня самый быстрый револьвер на Западе, - сказал Большой Барт.
– Я в тебе такую дырку пробуравлю, что задница ноздрей покажется, сказал Пацан.
– Пошли, нечего рассусоливать. Я жрать хочу. Охота на бизонов возбуждает аппетит...
Мужики сидели вокруг костра и наблюдали. В воздухе определенно что-то звенело.
Женщины оставались в фургонах, молились, дрочили и пили джин. У Большого Барта было 34 зарубки на револьвере и плохая память. У Пацана на револьвере зарубок не было вообще. Зато у него было столько уверенности, сколько остальным редко доводилось видеть. Из них двоих Большой Барт, казалось, нервничал больше. Он отхлебнул виски, опустошив пол-фляжки, и подошел к Пацану.
– Послушай, пацан...
– Н-ну, заебанец?...
– Я в том смысле, ты чего распсиховался?
– Я тебе яйца продырявлю, старик!
– За что?
– Ты спутался с моей бабой, старик!
– Слушай, Пацан, ты что, не видишь? Бабы стравливают одного мужика с другим. Мы просто на ее удочку попались.
– Я не хочу это говно от тебя слышать, папаша! Теперь - назад, и берись за пушку! Ты меня понял!
– Пацан...
– Назад и за пушку!
Мужики у костра замерли. С Запада дул легкий ветерок с запахом конского навоза.
Кто-то кашлянул. Женщины затаились в фургонах - пили джин, молились и дрочили.
Надвигались сумерки.
Большой Барт и Пацан стояли в 30 шагах друг от друга.
– Тащи пушку, ссыкло, - сказал Пацан, - тащи, ссыкливый оскорбитель женщин!
Из-за
полога фургона тихонько появилась женщина с ружьем. Это была Медок. Она уперла приклад в плечо и прищурилась вдоль ствола.– Давай, хуила оловянный, - произнес Пацан, - ТАЩИ!
Рука Большого Барта метнулась к кобуре. В сумерках прозвенел выстрел. Медок опустила дымящееся ружье и скрылась в своем фургоне. Пацан валялся на земле с дырой во лбу. Большой Барт спрятал ненужный револьвер в кобуру и зашагал к фургону. Всходила луна.
КОЕ-ЧТО О ВЬЕТКОНГОВСКОМ ФЛАГЕ
Пустыня пеклась под летним солнцем. Рыжий спрыгнул с товарняка, когда тот притормозил возле сортировки. Посрал за какими-то высокими камнями к северу, подтерся листьями. Потом прошел ярдов пятьдесят, присел за другим валуном в тенечке и скрутил сигаретку. Он увидел, как к нему подходят хиппи. Два парня и девка. Они спрыгнули с поезда на сортировке и теперь возвращались.
Один из парней нес флаг Вьетконга. Парни выглядели хилыми и безобидными. У девчонки была славная широкая задница - джинсы ей чуть надвое не раскалывала.
Блондинка, вся в угрях. Рыжий дождался, пока они до него дойдут.
– Хайль Гитлер!
– сказал он.
Хиппи засмеялись.
– Куда направляетесь?
– спросил Рыжий.
– Мы пытаемся добраться до Денвера. Приехали уже, наверное.
– Что ж, - произнес Рыжий, - придется немного подождать. Мне придется попользоваться вашей девчонкой.
– Это в каком смысле?
– Вы меня слышали.
Рыжий схватил девчонку. Одной рукой - за волосы, другой - за жопу и поцеловал.
Тот из парней, что повыше, похлопал Рыжего по плечу:
– Эй, минуточку...
Рыжий обернулся и свалил парня наземь коротким слева. В живот. Парень остался лежать, хватая ртом воздух. Рыжий взглянул на того, что был с флагом:
– Если не хочешь, чтоб было больно, оставь меня в покое. Пошли, обратился он к девчонке, - вон за те камешки.
– Нет, я этого не сделаю, - ответила девчонка, - я этого не сделаю.
Рыжий вытащил финку и нажал на кнопку. Лезвие прижалось к ее носу, почти вдавило его.
– И как, ты думаешь, ты будешь выглядеть без носа?
Та не ответила.
– Я ведь его отрежу.
– Он ухмыльнулся.
– Послушайте, - произнес парень с флагом, - вам это так просто с рук не сойдет.
– Пошли, девчоночка, - сказал Рыжий, подталкивая ее к камням.
Девчонка и Рыжий скрылись из виду. Парень с флагом помог подняться своему другу.
Постояли. Они простояли так несколько минут.
– Он ебет Салли. Что мы можем сделать? Он ебет ее прямо сейчас.
– А что тут сделаешь? Он безумец.
– Мы ведь должны что-то сделать.
– Салли, должно быть, считает нас последним говном.
– Мы и есть последнее говно. Нас двое. Мы могли бы с ним справиться.
– У него нож.
– Не важно. Могли бы отобрать.
– Я чувствую себя проклятым ничтожеством.
– А Салли, думаешь, каково? Он ее ебет.
Они стояли и ждали. Высокого, схлопотавшего в живот, звали Лео. Второго - Дэйл.
Солнце припекало, пока они так стояли и ждали.