Юлия

На вокзале в Киеве он с удовольствием вдохнул свежего воздуха, а затем достал свои гривны и рассмотрел их при утреннем свете. Сомнений быть не могло – сотня поддельная, причем подделка довольно грубая. Всучить такую можно было только в ночном поезде. Остальные три бумажки – пятьдесят, двадцать и пять гривен, – кажется, были настоящими.

«Сейчас расплачусь этой сотней в буфете, – подумал он, – и решу проблему».

Держа сотню в руке, он заказал кофе и бутерброды.

– А она у вас не фальшивая? – спросила буфетчица, глядя на его купюру.

– Не знаю, – ответил он. – В поезде поменял. Она взяла бумажку и сунула под ультрафиолетовую лампу.

– Фальшивая, – заключила она, поворачивая лампу так, чтобы он мог видеть. – Вот видите – волокна не светятся.

Она взяла настоящую сотню и продемонстрировала, как та должна светиться в ультрафиолетовых лучах.

– Вот черт! – пробормотал Вовчик, изображая изумление и возмущение. – В поезде ночью сунули.

Она сочувственно улыбнулась.

– Не меняйте в поездах.

Он отошел без кофе. Стало ясно, что сбыть фальшивку будет не так легко. Он решил сделать это в центре. Настроение испортилось. Начавшаяся неудачно поездка продолжала приносить разочарования.

На Крещатике он подошел к лоточнику, торгующему мобильной лабудой, попросил сим-карту за сорок гривен и протянул свою сотню. Тот стал ее рассматривать, а затем вернул обратно.

– Я ее не возьму.

– А что с ней не так? – стал допытываться Вовчик. – Фальшивая, что ли?

– Не знаю, фальшивая или нет, – как-то нерешительно ответил тот, – а не возьму.

Карлик сунул сотню в бумажник, достал пятьдесят гривен и протянул ему.

– И эти не возьму, – отказался лоточник.

Вовчик был потрясен, поскольку считал, что эти-то деньги настоящие.

– Как, и эти тоже? – воскликнул он. – А эти?

И протянул двадцать гривен. Здесь он допустил ошибку. Вместо ответа лоточник схватил его за рукав. Белесое лицо недобро скривилось.

– Уважаемый, а может, мне милицию позвать? – угрожающе спросил он. – Она и решит все ваши трудности.

Такого поворота Вовчик не ожидал. Впереди замаячили проблемы, по сравнению с которыми все предыдущие были только мелкими неприятностями. Он знал милицейские нравы и не питал иллюзий на этот счет, отлично понимая, что если его сейчас заберут, то выйдет он из милиции через несколько дней сильно побитым, абсолютно без денег и, главное, без Юлиного кольца.

– Какую милицию, что вы? – сказал он, пятясь к подземному переходу и стараясь не делать резких движений. – Мне в поезде так поменяли. Я из России и в ваших деньгах не разбираюсь.

– Не знаю, где вы их взяли, – бормотал малый. – Появляетесь тут с пачкой фальшивых денег и начинаете махать передо мной! В милиции разберутся!

Он шел за карликом и руку не отпускал. Лоточник, несмотря на рост, был явно слабоват против Вовчика, но все козыри лежали на его стороне. Он мог закричать и позвать на помощь. Неизвестно, почему он этого не сделал до сих пор. Наверное, от растерянности.

Вовчик продолжал медленно пятиться, а тот – тормозить его. Лоточник оглянулся назад, надеясь увидеть напарника, но того не было. Наверное, отошел облегчиться, и это было первое везение карлика за день.

Малый оглянулся еще раз, потом еще. Напарника все не было, они уже отошли довольно далеко от его лотка, который оказался у него за спиной и теперь с лотка могли что-нибудь стащить. Между ними и лотком постоянно проходили люди. Это сильно беспокоило малого. Наконец беспокойство за судьбу товара перевесило жажду справедливости, он отпустил карлика и рванул к лотку, на ходу вытягивая руку к выдвижному ящику. «За телефоном, будет звонить», – понял Вовчик и нырнул в переход. Наверное, малому уже приходилось пострадать из-за фальшивок и сейчас ему хотелось отыграться на Вовчике за пережитую досаду и бессильную ярость одураченного. Вовчик мог его понять – всего лишь полчаса назад он чувствовал то же самое, да и сейчас еще продолжал чувствовать.

Переход был очень длинным и разветвленным. По пути он несколько раз оглянулся. Никто за ним не бежал.

На другой стороне Крещатика он вздохнул с облегчением и пошел по направлению к площади Независимости. Он прошел уже метров двести, как вдруг до него дошло – ведь если этот придурок позвонит в милицию, а он не сомневался, что позвонит, то скоро здесь будет несколько патрульных машин, которые станут высматривать его среди прохожих. Лоточник опишет им внешность Вовчика, а поскольку она весьма приметная, то менты достаточно быстро смогут его засечь.

Фальшивомонетничество – серьезное преступление, и менты не жалеют сил на борьбу с ним. Недавно он смотрел передачу о фальшивомонетчиках в России и знал, что тут все очень серьезно. С Крещатика нужно было убираться поскорее. Он повернул назад и быстрыми шагами пошел к переходу, из которого только что вышел. Там был вход в метро.

Зайдя в вестибюль станции, он вспомнил, что на каждой из них есть отделения милиции. Правда, это не настоящие менты, а всего лишь охрана метрополитена. Теоретически при каких-нибудь крупных облавах их могли задействовать в связке с наземными стражами порядка, но сейчас это выглядело маловероятно. И все же…

Подходя к кассе за жетоном, он обратил внимание, как пристально смотрит на него кассирша. Или это ему только показалось? Идя к эскалатору, он поискал боковым зрением дверь милицейской каптерки. Вот она, справа от турникетов, такая же неприметная, как и в Москве. Из нее никто не вышел. Вовчик опустил в щель жетон и встал на эскалатор. «Половина дела сделана», – подумал он, опускаясь вместе со всеми вниз.

Платформы киевского метро не такие длинные, как в Москве, да и сами поезда значительно короче. От этого кажется, что на станциях людей больше. Он сел на первый же поезд, идущий из центра, и, только проехав две-три станции, почувствовал себя в относительной безопасности. Он не паниковал, просто осознавал неприятные перспективы своего возможного задержания и как бы наблюдал за собой со стороны, просчитывая следующие шаги. Пока что он все делал правильно.

Вовчик вышел на конечной станции и поднялся наверх. Это был спальный район, построенный в восьмидесятые годы, без особых излишеств. Вряд ли кому-нибудь пришло бы голову искать его здесь. Но фальшивые бумажки все еще лежали у него в кармане, а это была улика. Сама по себе она ничего не значила, но вместе с показаниями малого с Крещатика могла доставить немало неприятностей. Следовало от них избавиться. Он опасался не за себя, а за сохранность кольца.

Вовчик отошел от станции довольно далеко, зашел во двор жилого дома, сел на лавочку и еще раз рассмотрел злополучные бумажки. При дневном свете было отчетливо видно, как грубо они сляпаны. Напечатаны на обычной бумаге, на цветном принтере, без защитных волокон и водяных знаков, с криво наклеенными полосками фольги. Нечего было и думать сбросить их где-нибудь на рынке или в магазине. Всучить такое можно только ночью, только в поезде и только россиянину. При этом россиянин должен ехать в плацкартном вагоне и глаза его должны слезиться от вони соседских ног. Все эти условия и сошлись воедино в его лице.

Вовчик огляделся. Против Москвы Киев выглядел довольно бедно. Столичный лоск у него был только в центре, пару остановок на метро в сторону – и все пропадало. В Москве такого нет. Жизнь бурлит почти у любой станции, и везде каждый клочок земли застраивается торговыми центрами и жильем.

Он стал вспоминать все детали этой покупки. Менялы прошли сразу за таможенниками, едва за теми закрылась дверь вагона. Таможенники были российскими, значит, и территория была российской. Они сбывали фальшивые украинские деньги на российской территории. Следовательно, действие украинских законов о подделке денег на них не распространялось. Он не знал, что полагалось по российским законам за подделку иностранных денежных знаков, но думал, что гораздо меньше, чем за свои. Интересно, были ли они в сговоре с таможенниками, а если даже и нет, то знали ли таможенники, что менялы впаривают пассажирам фальшивки? Вообще, можно ли заниматься такими делами под носом у милиции без ее ведома? Риторические вопросы, ответ на которые очевиден каждому мало-мальски бывалому человеку.