Юлия
Шрифт:
Валентина застыла с открытым ртом, так как своими суждениями Юля вконец загнала Валентину в тупик: «Ничего не скажешь, какая умная девочка, вот попробуй, объясни такой, что ты думаешь не так, она и не поверит!»
– Юленька, ты зря так говоришь! – начала она. – Ведь я правда твоя сестра. Тамара Игнатьевна тебе же всё объяснила, она любит тебя, как свою дочь и для неё вы все вовсе не чужие.
Однако Юля снова, как и в кабинете директорши после её сообщения, что у неё нашлась сестра, широко раскрыла глаза, смерила недоверчиво Валентину, дескать, почему, если ты сестра (Юля в душе уже перешла на «ты»), так долго ко мне не приходила? А почему ты в таком нарядном платье и туфли носишь на высоком каблуке? Да разве у маленькой девочки бывает такая большая сестра? И Юля при этом медленно-медленно
– Почему нам с директором ты не веришь? – спросила Валентина, пытаясь проникнуть в её тайные мысли.
До сознания Юли и впрямь ещё не доходило, почему она её сестра, тогда как ей просто хотелось иметь маму. Это чудное слово Юля иногда произносила про себя, отчего на душе сразу теплело и порой делалось вдруг тоскливо оттого, что она в полной мере ещё не испытала этого необыкновенного чувства.
– А я знаю, о чём ты собираешься говорить, – улыбнувшись, искательно сказала Валентина, но девочку это нисколько не расшевелило. Она упорно молчала, потупив глаза. – Так ты, значит, со мной не желаешь разговаривать? Ну, если сама отказываешься от моих гостинцев, я прошу угостить других детей. И, конечно, возьми себе немного…
Маленькая хитрость Валентине, кажется, удалась. Юля приняла гостинцы, стеснительно поблагодарила. Она немного расслабилась, как-то выжидательно, глядя на сестру.
– Ты называй меня просто Валей, ведь я правда твоя сестра, – и она в неподдельно трогательном порыве обняла и расцеловала Юлю. – В следующее воскресенье я повезу тебя к нам домой: посмотришь, как мы живём.
– А ты с кем живёшь? – живо спросила Юля.
В этот момент из дверей другого подъезда показалась представительная женщина в очках. На её неполной красивой фигуре, подчеркивая все её линии, превосходно сидело однотонное светло-коричневое платье.
– Так вот ты где! Юленька, надо предупреждать, когда уходишь, – подойдя сказала Тамара Игнатьевна чуть строго и наставительно.
– Здравствуйте, вы извините ради бога, это она из-за меня, – ответила Валентина.
Тамара Игнатьевна тоже поздоровалась, и все трое не знали, о чём говорить дальше. Юля, слегка сощурив глаза, приподняв головку, внимательно следила за обеими женщинами.
– Нам ещё надо будет обсудить один вопрос, – тихо сказала директор, украдкой поглядев на Юлю, и погладив её по головке.
– Сейчас? – почти шёпотом переспросила Валентина.
– Подойдёте, как только освободитесь, – и она, посмотрев на Юлю, вежливо удалилась…
Глава вторая
Валентина обещала Юле приехать к ней через шесть дней. Как раз подойдёт выходной и с разрешения директора сестра повезёт её к себе домой. Юля с нетерпением ждала этого заветного дня и всё ещё не верила, что ей представится возможность побыть в гостях у Вали и увидеть своими глазами, как живет её взрослая сестра. До этого она глубоко ещё не задумывалась о том, что люди могут жить там, где им заблагорассудится, и захотят делать всё, что им пожелается; она для себя не представляла жизни вне стен детского дома. А если дети живут в одном доме с родителями, то значит это так надо; так давно заведено, видать, на свете всё существуют по-разному. К тому же она ещё смутно, но уже догадывалась, что и у неё тоже должны бы быть родители. Хотя подсознательно, не отдавая себе в этом отчёта, она подразделяла детей на две группы: одни живут с родителями, вторые – воспитанники детдома.
И такое деление на домашних и детдомовских повелось издавна, поэтому она ещё пока серьёзно не задавалась вопросом: кто были её родители и куда потом они делись? И потому на первых порах Юле показалось появление сестры как бы нереальным. Ведь она же детдомовская и у неё не могло быть никакой сестры, которые бывают только у домашних детей. Это представление в её сознании так трудно было разрушить, что лишь спустя какое-то время Валентина убедила девочку, что она действительно её родная сестра. И когда Юля понемногу стала признавать Валентину,
с этого момента в её сознании происходило трудное, полное противоречий, переосмысление открывшихся с появлением сестры обстоятельств. Ведь Юле всё ещё не верилось, что и она могла бы жить, как и все домашние дети; только когда-то в её судьбе, наверное, произошло что-то страшное; и в результате она осталась без родителей, а сестра всё это время искала её и вот, наконец, нашла. И теперь была несказанно довольна, что у неё так неожиданно отыскалась взрослая сестра, что существенно возвышало ее в глазах остальных таких же, как она, девочек и мальчиков детдома.С того дня Юля охотно делилась своей радостью со всеми. Правда, одни дети ей верили, тогда как другие продолжали сомневаться в том, что у неё нашлась родная сестра: не было, не было и вдруг нашлась? Однако скоро завзятые скептики в этом сами убедились, когда для Юли наступил долгожданный день, и Валентина приехала за ней, чтобы увезти её домой…
Обступив со всех сторон Юлю, детдомовцы с любопытством провожали её до самых ворот, как она вот сейчас с сестрой выйдет из двора, и пойдёт по мощеному плиткой тротуару. И в группе сопровождавших детей кто-то даже плакал, что вот, дескать, как повезло Юльке…
Валентина жила с мужем Семёном и полуторагодовалой дочерью в двухэтажном коммунальном доме, почти на северной окраине города. У Семёна были небольшие серые глаза, которые почему-то постоянно выражали злость, даже когда он вовсе не сердился. Под его кустистыми рыжеватыми бровями как будто действительно пряталось нечто коварное и злое. Причём он довольно редко улыбался. Когда Юля увидела его, она тотчас же спряталась за Валентину, боясь даже пошевелиться. Семён держал на руках дочурку и грубоватым голосом, без нотки ласки, что-то ей мурлыкал, неторопливо расхаживая по комнате в одной майке и шароварах. Юля, конечно, сообразила, что девочка – дочка сестры. Это открытие, как ни странно, её немного огорчило и даже разочаровало…
– А, наконец-то приехала, как мы заждались: нет нашей мамки, думали, где-то пропала! – быстро проговорил мужчина, сверкнув недобро глазами в сторону Юли.
– Да уж, так и пропала. Разве долго была? – как можно мягче спросила Валентина. Девочка на руках отца, увидев вошедших, нетерпеливо запрыгала, вытянув к матери ручки.
– Долго-недолго, а сама, поди, знаешь – мне в ночную, толком не отдохнул. Она всё по тебе хнычет и хнычет. А ты эту… в няньки ей привела? – спросил он насмешливо, глянув жёстко на Юлю, спрятавшуюся за жену, что слегка неприятно задело его самолюбие: «Ишь, ты, как коза дикая…». И действительно, его взгляд был настолько тяжёл и нелюдим, что покоробил бы любого.
– Ты бы, Сёма, оделся. Да, я привела, как и говорила тебе, сестричку, – ответила Валентина, глядя на мужа почти подобострастно и только ради того, чтобы хорошо относился к девочке. На миг она вспомнила, как в прошлый раз разговор между ними о Юле не получился, но сейчас, в присутствии сестры, возобновлять его не хотела.
– Так я же и талдычу: няньку на вечер себе обеспечила! Почему твоя сестрёнка-то сховалась за тебя, что я на зверя похож? – недовольно заметил Семён.
– На себя ты похож, а ты, Юленька, правда, чего стоишь – проходи, что ты за меня держишься, кого ты боишься, мы тут все свои, – ласково говорила Валентина.
– Ну, довольно, – из-за ребёнка мне уже некогда! – отчеканил Семён. И с дерзкой пытливостью взглянув на жену, грубо бросил: – Тебе было сказано: на одну ночь и не больше. Ты мой уговор крепко помни, Валька, али должен напоминать? – и он обжёг устрашающим взглядом, ощерив рот с желтоватыми от курева зубами.
Валентина в свой черёд смерила Семёна брезгливым взором, мол, как он мог при девочке сказать такое. Она быстро подошла к мужу и тут же, не глядя на него, позвала ласково дочь:
– Иди, иди ко мне, моя маленькая, – а когда взяла дочурку, тем же тоном обратилась к Юле. – Проходи, моя милая, не стой в дверях; иди, сядь на диван, сейчас будем ужинать. Будем, моё золотце? – нежно спросила у дочки, рассматривая сияющими глазами её смеющееся личико с выглядывавшими первыми зубками.– Будем обязательно, а как же, сейчас, сейчас… Ты поиграй с Юлей, поиграй, а я ужин приготовлю…