Юмористические рассказы

– Ах, вот как!– сказал я, пытаясь съязвить.– Черты лица? Вы, должно быть, не думали, что я могу вдохнуть в них жизнь, а? Ну, ладно, дайте мне взглянуть на снимок.

– О, пока еще не на что смотреть, – ответил он. – Сначала надо проявить негатив. Приходите в субботу, и я покажу вам пробную карточку.

Я пришел в субботу.

Фотограф пригласил меня в ателье. Мне показалось, что на этот раз он был еще спокойнее и серьезнее, чем в день нашего знакомства. Мне даже показалось, что в его манере себя держать появилось нечто горделивое.

Он развернул передо мной большую пробную фотографию, и в течение нескольких минут мы оба молча смотрели на нее.

– Это я? – спросил я наконец.

– Да, – спокойно ответил он, – это вы!

И мы снова стали рассматривать фотографию.

Глаза... – нерешительно сказал я. – Глаза не очень похожи на мои.

Конечно, нет, – ответил он. – Я подретушировал их. Они получились великолепно, не правда ли?

– Прекрасно,– согласился я, – но брови... Разве у меня такие брови?

– Нет, – сказал фотограф, бросив беглый взгляд на мое лицо. – Ваши брови я убрал. У нас теперь есть такой препарат, знаете, дельфид, с помощью которого мы делаем новые брови. А вот здесь, вы можете проследить, где именно, я уничтожил волосы у вас на лбу. Мне не нравится, когда волосы на черепе растут слишком низко.

– Ах так, вам это не нравится?– повторил я.

– Нет, – сказал он, – они там не нужны. Я люблю начисто убирать волосы с гладких поверхностей и делать новую линию лба.

– А как насчет рта?– спросил я с горечью, которая, к сожалению, ускользнула от фотографа. – По – вашему, это мой рот?

– Рот немного подправлен, – ответил он. – У вас он расположен слишком низко. Я не мог его использовать.

– А вот уши, – сказал я, – уши, как это ни странно, очень похожи на мои. Да, они точь – в – точь как у меня.

– Это верно, – задумчиво произнес фотограф,– но при печатании карточек я легко могу изменить их. У нас теперь есть такое вещество – сульфид, при помощи которого уши полностью удаляются. Я посмотрю, нельзя ли будет...

– Послушайте, – перебил я его, вдохнув в свои «черты» максимум жизни и говоря с таким уничтожающим презрением, которое, кажется, способно было раздавить человека на месте. – Послушайте, я пришел сюда, чтобы получить фотографию, карточку, нечто такое, что походило бы на. меня (каким бы нелепым вам ни казалось подобное желание). Я хотел иметь нечто такое, что являлось бы копией моего лица, того лица, которое даровала мне природа, как ни скромен ее дар. Я хотел иметь нечто такое, что мои друзья могли бы хранить после моей смерти и что могло бы послужить утешением в их горе. По– видимому, я ошибся. Мое желание не сбылось. Так делайте же свое черное дело. Берите свой негатив, или как там вы его называете, окунайте его в сульфид, бромид, оксид, ерундид– во что вам заблагорассудится,– удаляйте глаза, подправляйте рот, кромсайте лицо, реставрируйте губы, одухотворяйте галстук и перекраивайте жилет! Наведите на снимок глянец, отретушируйте его, украсьте позолотой делайте все, пока вы, даже вы сами, не удостоверитесь, что работа кончена. А потом возьмите фотографию и сохраните для себя и для своих друзей. Быть может, они оценят ее. Мне же эта штука не нужна.

Тут я залился слезами и выбежал из ателье.

Из сборника «Еще немного чепухи» 1916г.

ПОРТРЕТНАЯ ГАЛЕРЕЯ МИСТЕРА ГРАНЧА

Из его личных наблюдений

I МНЕНИЕ О ХОЗЯИНЕ

Дрянь человек. И заметьте, я говорю это без всякого предубеждения. Я не питаю к нему никаких дурных чувств. Просто он дрянь, и все. Мелкий человечишка – вот уж точно, иначе его не назовешь... Разумеется, мое жалованье тут ни при чем. Я считаю ниже своего достоинства упоминать здесь о всей этой истории, хотя, если уж на то пошло, когда после пятнадцати лет безупречной службы вы просите о прибавке каких-нибудь пятисот долларов в год, хозяин, казалось бы, должен с радостью пойти вам навстречу. Бог с ним, я не питаю к этому человеку дурных чувств. Отнюдь нет. Если бы он вдруг умер, никто не жалел бы о нем так искренне, как я. Уверяю вас, если бы он вдруг упал в реку и утонул, или провалился в канализационный люк и задохнулся, или поднес спичку к бензобаку и взорвался (мало ли что может с ним случиться), я был бы глубоко огорчен его преждевременной смертью.

Но что такое его мелочность по сравнению с его невежеством! Ведь он абсолютно пустое место. Конечно, я не собираюсь сообщать об этом каждому встречному и поперечному. Наоборот, я всегда решительно пресекаю кривотолки; все равно поголовно весь город знает ему цену. Просто ума не приложу, как этот человек мог добиться такого положения, какое он теперь занимает! Ведь он и держится на этом месте только благодаря тому, что вся контора на него работает. Иначе он не усидел бы и полдня.

Помилуйте! Письма, которые он пишет, пестрят ошибками (разумеется, это между нами!). Да, да! Орфографическими ошибками! Спросите хотя бы у его машинистки.

Я часто задаю себе вопрос: зачем я продолжаю у него работать? Десятки различных компаний были бы рады видеть меня в числе своих служащих. Вот совсем недавно (еще и десяти лет не прошло) мне предлагали – да, да, именно предлагали – отправиться в Японию продавать библии. Как я жалею теперь, что не согласился! Мне, конечно, понравились бы японцы. Они настоящие джентльмены, эти японцы! Они-то не стали бы отказывать в просьбе человеку, который вот уже целых пятнадцать лет трудится в поте лица своего.

Я не раз подумывал о том, чтобы заявить ему об уходе. Я так и сказал жене: пусть он лучше не доводит меня до крайности, не то как-нибудь войду к нему в кабинет, да и выложу все, что о нем думаю. Так меня и подмывает, так и подмывает! Часто, возвращаясь в трамвае с работы, я повторяю в уме все, что собираюсь ему сказать.

Советую ему быть со мной повежливее. Так-то!

II ПАСТОР ЕГО ПРИХОДА

Тупой человек. Тупой – лучшего слова и не подберешь, – тупой и нудный. Не скажу, что он плохой человек. Может быть, даже хороший. Против этого я не говорю. Просто до сих пор его хорошие качества ни в чем не проявлялись. Впрочем, я взял себе за правило никогда не говорить ничего такого, что может испортить чью-либо репутацию.

А его проповеди! Не далее как в прошлое воскресенье он подарил нас проповедью об Исаве. Ну знаете, дальше некуда! Жаль, что вы не слышали! Невероятная чушь! Возвращаясь из церкви, я сказал жене и шедшим с нами знакомым, что уж не знаю, чем он только думал, когда сочинял эту проповедь. Заметьте, я принципиально против критики, когда дело касается проповеди. Я всегда считал своим священным долгом воздерживаться в этом вопросе от всякой критики, и если говорю, что он нес околесицу, то не для того, чтобы критиковать проповедь, – я просто констатирую факт. Подумайте только, ведь мы платим ему тысячу восемьсот долларов в год! И при этом он не вылезает из долгов! Интересно, куда он девает деньги? Расходов у него никаких. Семья небольшая – всего четверо детей. Просто транжирит.

И вечно его где-то носит: в прошлом году ездил в Нью-Йорк на собрание синода (отсутствовал целых четыре дня!), три года назад укатил в Бостон на какой-то семинар по священному писанию и провел там чуть ли не целую неделю, да еще взял с собой жену.

Поверьте, если человек вот так попусту тратит время, мотаясь по всей стране, – сегодня здесь, завтра там, – где уж ему заниматься делами прихода.

Я – человек религиозный. Во всяком случае, считаю себя таковым. И чем старше я становлюсь, тем все больше верю, что грешников в загробной жизни ждут вечные муки. Посмотришь вокруг и видишь, что это совершенно необходимо. Да, я считаю себя религиозным человеком, но когда приходят с подписным листом и пытаются вытянуть из меня пятьдесят долларов единственно для того, чтобы этот человек смог выпутаться из долгов, я говорю – «нет». Истинная религия выше денег. Таково, во всяком случае, мое мнение.