Юмористический журнал «Сатирикон». № 1 2024

– У нас все припасы выкладывали на стол, и раздавался крик: «Слетайся!..» – говорит Сеня. – Ну я слечусь, глазами похлопаю, слюноотделение зафиксирую, а жевать-то не могу. А есть хотелось просто страшно.

В больнице, когда этот эксперимент затевали, как-то забыли, что три недели голодать всё-таки тяжело. Тем более в такой психотравмирующей обстановке. Ту кашицу, что заливали три раза в день между зубами, Сеня пищей считать категорически отказывался.

Он отнюдь не был похож на того легендарного красноармейца, который много недель вёз в Петроград продукты, по своей честности падал в голодные обмороки посреди продуктового изобилия, но не сдавался. Сеня уже через неделю начал просить врача отпустить его в Нижний Тагил к тётке. Говорил, что, мол, тётка его сама врач и за ним присмотрит, что было, надо сказать, полным враньём. Врач вначале ни в какую не соглашался, но больница была перегружена, и он, взяв с Сени расписку, его отпустил.

Тётка встретила племянника, как водится, полным холодильником еды, посетовала, что Сеня получил такую тяжёлую травму, перевозя в такси чужую магнитолу, и теперь не сможет вовремя сдать сессию. Пожалела его и уложила спать. А Сеня, надо сказать, эту экспериментальную замазку между зубами давно ковырял и чувствовал, что вот-вот она ему поддастся. И вот… Что значит родные стены! В первую же ночь у тётки замазку он содрал. Утром тётка встала – холодильник пустой, а Сеня имел возможность при желании получить ещё один больничный.

С тех пор Сеня не то чтобы шепелявит, но немножко пришепётывает – замазку-то нельзя было трогать, а через три недели она сама должна была отпасть. Сессию Сеня сдал и через некоторое время уехал по распределению в Карелию, где с ним тоже происходили разные интересные истории. А судьбу он больше никогда ни о чём не просил: как-то она не так всё понимает или пошутить любит…

Адмиральская жена Быль

Декабрь, половина двенадцатого ночи, перрон Московского вокзала в Ленинграде. Адмирал Виктор (тогда капитан первого ранга) с женой и младшей дочерью Викой, которой было тогда шесть лет, едет к месту службы в Мурманск. К мурманскому составу прицеплен специальный штабной вагон и вагон для проживания офицеров с семьями.

Виктор уже в поезде, а Людмила, в красивом пальто, в модной шляпке, с коробкой в одной руке и Викиной рукой в другой, на высоких шпильках, с развевающимся красным шарфом, шествует по перрону. Впереди матросы катят тележку с багажом и несут в руках не поместившиеся на неё чемоданы. По другую сторону перрона стоит поезд, который должен вот-вот отправиться в Вологду. Людмила вместе с коробкой, Викой, шляпой и шарфом заходит вместо мурманского в вологодский поезд. На просьбу проводницы показать билет отвечает: «Какой билет, милочка?!» – и гордо продвигается в глубину вагона. Та бежит за ней и требует показать билет. Людмила опять отвечает так, как это и положено пассажирке литерного вагона, чем вызывает у проводницы сильное покраснение лица. Поезд в это время уже идёт несколько минут. Так они и едут: проводница кричит, Людмила ищет офицерские купе и скоро начинает понимать, что что-то идёт не так. Во-первых, проводница не должна так орать, во-вторых, вагон не похож на литерный, в третьих, наконец, где же все офицеры? Она спрашивает, где штабной вагон. Проводница уже почти бьётся в истерике, но всё-таки Людмиле удаётся разобрать, что штабного вагона здесь, похоже, нет. Тут она догадывается спросить, куда идёт поезд. Теперь всё сразу переменилось. Проводница начинает себя вести как баронесса, а Людмила готова начать биться в истерике.

Проводница и другие заинтересованные и заинтересовавшиеся лица начинают теснить Людмилу и Вику в сторону местонахождения начальника поезда. Она же, как истинная жена офицера, начинает искать стоп-кран. На её простодушный вопрос, где он находится, проводница, естественно, опять начинает кричать. Но что Людмиле проводница, когда она привыкла отбиваться от сексуальных домогательств командиров подводных атомоходов и заместителей командующих флотом! Она входит в очередной тамбур, видит стоп-кран и, не задумываясь, срывает его. При этом, как потом выяснилось, делает это очень грамотно, нажимая его в несколько приёмов, чтобы ослабить эффект торможения. Поезд останавливается, дверь вагона открывается, и мама с дочкой и коробкой спрыгивают с последней ступеньки на землю в почти полную темноту, сопровождаемые благожелательными напутствиями пассажиров мужского пола и отборным матом проводницы.

При свете из окон отъезжающего вологодского поезда они находят соседний путь и начинают идти по шпалам в сторону Ленинграда. По шпалам идти неудобно, кто ходил, знает: наступать на каждую – шаг слишком мелкий (хотя для Вики как раз), идти через одну – довольно широко, да и шпильки не способствуют. Опять же и Вика начинает задавать неудобные вопросы типа: «Мамочка, что же мы теперь будем делать?» На что Людмила опять же, как жена офицера, бодро ей отвечает: «Успокойся, Викуся, сейчас остановим поезд и сядем к папочке».

Идут они, идут, а поезда что-то всё нет, Людмила начинает задумываться, а не свернул ли он уже куда-нибудь: всё-таки от города уже прилично успели отъехать. Начали они уставать, коробка по ногам бьёт, и решает Людмила её бросить. А тут и поезд какой-то показался. Мчится прямо на них и страшно светит фарой. Людмила снимает свой красивый красный шарф и начинает им размахивать. Она, пока шла, припомнила, что читала где-то, что сигнал к остановке поезда – круговые движения над головой желательно красным предметом. «А уж красные предметы в том, что на мне надето, есть всегда!» Видят, поезд и не думает как будто бы останавливаться.

Решили от греха подальше всё ж таки с рельсов сойти, но шарфом машут по-прежнему. И что вы думаете? Свистнул локомотив и стал тормозить. Остановился поезд. Двери все открылись, люди высовываются.

Люда у них спрашивает (не забыла на этот раз):

– Это Мурманский поезд?

– Мурманский, – говорят люди.

– О, Викуся, нам сюда.

Вот и матросики показались. Один выскочил, Вику на ступеньку подсадил, Людмилу сзади подтолкнул, чтобы на лесенку взобралась. А Люда ему говорит, чтобы сбегал вперёд за коробкой (не оставлять же её, раз уж всё так хорошо получилось).

Пришла Людмила в штабной вагон. Стоит её Виктор, галстук ослабил, за сердце держится:

– Ты поезд остановила?

– Я.

– Ну так и знал!!!

Теперь, когда дочери провожают Людмилу куда-нибудь, если она едет на поезде, непременно напоминают, где находится стоп-кран, а потом ещё и через стекло показывают, как надо его срывать.

Наталья Ложевская

Новогодние раскладушки

Памяти Эльдара Рязанова

У экранов посидеть, посмеяться от души,Помогают мегафильмы, класс они, как хороши!Им в обед уже сто лет, бабушкино детство,Но состарить их нельзя, нет такого средства.На экране «С лёгким паром!» каждый год звучит.По улице Строителей, дом пять, никто не спит.Ипполит привычно в шапке принимает душ,А Лукашин заливное пробует на вкус.Вот на службе, по задумке, начался роман,Там Мягков мымру Алису превратил в мадам.А по первому в конторе спор до хрипоты,Кооп. гараж стоит на карте, кому же подфартит?На экране Огурцов, и, как стало нам привычно,Недалёкий буквоед контролирует всё лично!Итальянцы набежали, Ленинград перекопали.Клячи старые бунтуют, в музее старики воруют.Всех сюжетов и не счесть в этом багаже.Пронесутся друг за другом в киношном тираже.Замечательный Рязанов, вечный наш Эльдар!Фильмы, лучшие на свете, завещал нам в дар!Я вот тоже хожу в баньку, как раз под Новый год,Вот меня бы после баньки так же в самолёт.В тот, который курсом прямо в наш СССР,Где романсы, сказки, драмы нынешним в пример.Новогодний бы вояж выдался на славу,Ведь кумир не забывает, кто такой Рязанов!Там, везде, где лёгкий пар и рыба заливная,Реет кумачовый флаг, кругом страна родная!

Конец ознакомительного фрагмента.