Юность Екатерины Великой. «В золотой клетке»

– Вы не сделаете этого! Это подлость! – подскочил к ней наследник и замахнулся, но замер, так и не опустив руку.

– Сделаю. И наконец-то обрету свободу, которую ваша семья у меня отняла. Не сомневайтесь! Ради ребенка, которого ношу, я не побоюсь. Я хочу и буду счастливой!

– Я ненавижу вас! – выкрикнул Петр Федорович и выбежал из ее покоев. Екатерина с облегчением вздохнула. Вот она и открыла свой секрет, сообщила его единственному человеку, в чьих руках было спасение.

Екатерина хорошо изучила импульсивного и непостоянного супруга, она знала, что имеет неплохой шанс выиграть это противостояние. Оставалось терпеливо ждать, когда великий князь успокоится и примет решение.

Она верила в удачу.

Если Екатерине и повезло – Петр Федорович скрипя зубами после двухнедельного раздумья дал согласие признать ребенка супруги, то от Понятовского удача отвернулась. Ранним утром, в прекрасном настроении, он спускался по потайной лестнице от любимой женщины, с которой провел волшебную ночь. Беременность сделала Екатерину мягкой, необычайно спокойной – порывам страсти уступили нежность и теплота, размеренность и неторопливость, и эти изменения внесли новшества в их отношения. Сегодня Екатерина призналась Понятовскому, что ждет ребенка, что это его ребенок, чем вызвала бурю неподдельного восторга и переживаний о судьбе младенца.

– Но ваш муж! Вы клялись мне, что у вас нет с ним близких отношений! – с нотками ревности возмущался Понятовский, отстраняясь от любовницы. – Какую судьбу вы уготовили моему ребенку?

– Судьбу принцессы или принца, мой друг, Петр признает ребенка.

– Это невозможно! Вы слишком самоуверенны или все это время обманывали меня! Вы спали с ним! Вы были близки! Вы мне изменяли!

– Вы так ревнивы? – улыбнулась Екатерина. – Я уже поговорила с наследником, он дал свое согласие…

– Но как?! – недоумевал Понятовский, продолжая ревновать и подозревать. – Я не понимаю! Он знает обо мне? – добавил с опаской.

– О вас он ничего не знает. Не переживайте, я не назвала имени.

– Как мужчине мне совершенно не понятно его согласие.

– У меня имеется средство, способное заставить наследника поступить нужным мне образом, вот и весь секрет, – вроде бы и ответила, но не прояснила, только добавила интриги Екатерина. Этим она еще больше раззадорила любопытство Понятовского, в ком проснулся дремавший шпион. Но великая княгиня на все увещевания и последовавшие приемы дипломата отвечала тихим и довольным смехом, уходила в сторону, применила женскую хитрость, возбудив в мужчине желание обладать ею, так и не открыв секрет комнатной гвардии Петра Федоровича. Но разговор, внешне шутливый, на деле показал Екатерине, что прав Бестужев: любовник вновь достался с двойным дном. Но она найдет, непременно найдет, как это использовать себе во благо. Страшен враг, о котором не подозреваешь, а не о ком все знаешь.

И вот после такого необычного, но приятного свидания, на котором он узнал так много важного для себя лично и для английской миссии, Понятовский выходил от Екатерины, когда его окликнул караул Ораниенбаумского дворца – солдаты личной гвардии Петра Федоровича.

– Откуда они взялись здесь?! – прошептал Понятовский, запахнул сильнее плащ и ответил: – Я музыкант Его Высочества, иду домой!

Понятовский неплохо говорил на русском языке, сразу по приезде начав его изучать, к великому князю часто ходили иностранцы-музыканты, так что акцент не мог быть причиной, по которой вдруг стража таки решила задержать столь раннего гостя.

Осознав, что сейчас его возьмут под белые руки и упекут в Тайную канцелярию, а там прознают, кто он, и что после этого последует, Понятовский оттолкнул одного из стражников и бросился бежать.

– Сюда! Убег! Ловите! Робяты, окружай супостата! – закричали солдаты караула и бросились в погоню за подозреваемым, демонстрирующим хорошую прыть: сигал через кусты без остановки, несся, что твой рысак по дорожкам, словом, упарились, пока догнали и скрутили, навалившись впятером. В той куче караул и Понятовский надавали изрядно оплеух, поставили синяки под глазами и разбили носы. Караул остался довольным неожиданной разминкой, а Понятовский имел растерзанный вид, потерял парик и шляпу, заполучил фонарь под левый глаз и был доставлен под светлые очи великого князя.

– Ваше Императорское Высочество, вот споймали!

– Кто таков?

– Понятовский молчал, с удивлением рассматривая полностью одетого Петра Федоровича, казалось, спать он и не ложился, настолько был свеж и бодр.

– Сказывал, что музыкант! – доложил старший караула.

– Не признаю, что ж вы так разукрасили-то его?!

– Виноваты, борзо бегал, да и кулаки у него… не рассчитали силушку-то…

– Видимо, у фрейлин задержался, да? – предположил Петр Федорович, хохотнув. Понятовский схватился за спасительную соломинку и кивнул.

– О! Подтверждает! – обрадовался наследник. – Вот что, ребята, а спустите его в науку с лестницы, чтобы более не нарушал распорядки дворца! И будет с него!

Понятовского подхватили и… придав ускорение определенной точке тела ниже поясницы с помощью сапога, спихнули вниз по лестнице. Пролетев лестничный пролет под громкий хохот и улюлюканье солдат, Понятовский, прихрамывая, благодарил бога, что обошлось и его не узнали.

Сэр Вильямс пришел в ужас, рассмотрев разукрашенное лицо друга. Еще больше его удивила радость в глазах Понятовского: один был заплывший и закрытый, но второй выдавал хозяина. Что-то произошло. Важное и нетривиальное. Дипломат навострил уши и применил все способности, чтобы выяснить.

Он, как бы между прочим, прикрываясь помощью и заботой о «ранениях», задавал непримечательные вопросы, а по таким же ответам, сказанным сгоряча и впопыхах, смог выудить необходимую информацию. Едва получив ее, сэр Вильямс тут же оставил подопечного и удалился обдумать, как лучше ею распорядиться.

Понятовский же, у кого болели все части тела и лицо обезображивали ссадины и расплывшийся синяк, вынужденно отлеживался в своей комнате. Пришлось написать возлюбленной записку, что свидания отменяются по причине плохого самочувствия.

Екатерина заметалась в панике, имея прошлый опыт с Салтыковым, она заподозрила, что оставлена любовником, что он потерял к ней всякий интерес. Не имея возможности проверить и выяснить вопрос, великая княжна залилась слезами и слегла с высокой температурой. Плохое настроение продолжалось, пока Шкурин не донес о происшествии с личной гвардией Петра. Требовалось серьезное вмешательство – Екатерина совершенно выпустила из виду военное положение, что учредил супруг, едва они прибыли в Ораниенбаум. Нужно было как можно быстрее прояснить все и сделать безопасными посещения Понятовского. Но признаться супругу, назвать ему имя любовника Екатерина не решилась, к тому же последовало официальное объявление о беременности, и ее вновь ограничили в свободе и докучали заботой. То, что Понятовский проникал к ней, она посчитала чудом. Ведь он не оставил ее, был все так же обходителен и ласков без принуждения и явно продолжал смотреть влюбленными глазами. Большего ей и не требовалось.

В конце года Екатерина родила девочку, крещенную Анной, которую тут же забрали и разместили у императрицы, окружив заботой и одновременно потеряв, как считала великая княгиня, к ее особе всякий интерес.

Петр Федорович попытался возмутиться и воспротивиться признать Анну своей, но напоминание Екатерины, сделанное через Левочку Нарышкина, вмиг успокоило великого князя. Слишком он зависел от супруги – его личная гвардия разрасталась и требовала все больше средств. Придворные пошептались, припоминая, а посещал ли Петр Федорович супругу и как отнеслась к визитам фаворитка, на том и успокоились: девочка при старшем брате – наследнике престола – никого не интересовала.