Юность полководца

– Пускай попробуют! – рассмеялись дружинники. – А мы увидим, у кого рога прежде обломаются.

– Теперь рассказывай, зачем ты сюда попал.

– Стали немцы расспрашивать, кто из нас умеет говорить по-чудински, кто побывал в Юрьеве, Гдове или на Чудь-озере. Тех отобрали и погнали с ихними отрядами дорогу показывать и говорить с чудинцами.

– Все я понял! А что ты по дороге видел и где побывал?

– Проходили мы через Юрьев. Туда согнали летьголу и чудинцев. Видимо-невидимо. Одни кладут стены и камни обтесывают, других учат рыдели, как ходить рядком в бой, выставив вперед копье. Видел я там и отряд с самострелами: лук привязан к рукояти, в желобок кладется стрелка. Тетиву нужно натянуть и зацепить за язычок, стрелка летит далеко и попадает дюже метко – в куриное яйцо али в воробья.

– Ишь ты? – заметили дружинники. – У нас еще до этого не додумались.

– Видел еще, как рыдели поставили в ряд две сотни леттов, которых собирались вешать.

– За что? Чем они не полюбились рыделям?

– Ихней веры принять не хотели. Вот и вешали их или связанных жгли на кострах. В пути я видел – целые деревни полыхали огнем. Еще видел немецкого попа голого. Его летты посадили на кобылу, привязали да и погнали обратно в Ригу.

– А много ли ты видел немцев? Как смекаешь: много ли их всех?

– Немцев немало. В Юрьеве я их видел многое множество, а возле каждого немца – пять, шесть, а то и побольше финнов, чуди или летьголы. Если всех их вместе свести, то получится туча. И они валом валят к Чудь-озеру. Как довелось мне слышать, у Чудь-озера быть должен главный сбор всего войска рыделей. Там же хвалились они показать такой бой, в котором русские будут иссечены, и вся наша земля станет немецкой.

Один из дружинников заметил:

– Хвалилась корова все озеро выпить, попробовала, да околела.

В богомольной роще

Путник вышел из избы. Прибывшие с озера рыбаки торопились разгрузить возы и сбрасывали рогожные мешки с наловленной рыбой. Рыбаки говорили:

– Надо бы все укрыть подальше в лесу, в тайниках, пока немец не навалился и не отобрал всю рыбу, да поспеем ли. Он шарит вокруг, никак от него не убережешься.

Гость, держа Савоську за руку, подошел к отцу его, дюжему рыбаку Петру:

– Бог на помощь, хозяин!

– Просим милости!

– Как бы мне пройти в богомольную рощу? Сам я, один, тут, в сугробах, пожалуй, заплутаюсь.

– А вот Савоська тебя и проведет к дедушке Миколе.

– За этим я и пришел!

– Ступай с дяденькой, Савоська.

Мальчик повел гостя протоптанной в снегу тропинкой. Впереди бежал и прыгал Колобок. Пройдя сосновым лесом, вскоре подошли к холму на береговом мысу, заросшем старыми дубами.

На склоне холма из снега поднимались каменные, грубо высеченные идолы. Наполовину, от земли до пояса, это были столбы, а выше были высечены и руки, и голова с выпуклыми глазами. Среди них были и деревянные, размалеванные пестрыми красками, с черными лицами. Близ высокого, необычайной толщины и древности дуба с оголенными сучьями врылась в снежный сугроб покосившаяся землянка с одним небольшим оконцем.

– Дедушка, поди, уж дома, – сказал уверенно Савоська. – Вишь, из трубы дымок вьется. – И мальчик закричал, стуча в окно: – Дед Микола, выходи, к тебе гости пришли.

Дверь, отодвигая пушистый снег, приоткрылась, из щели сперва показалась длинная седая борода, а за ней протиснулся и сам Микола, вглядываясь белесыми глазами во вновь прибывших.

– Не узнал меня, что ли? – спросил путник. – Я с тобой, дедушка, уже беседу держал в избе рыбака Петра.

– Узнал, узнал! Али помолиться пришел? – дребезжащим голосом спросил старик. – Только моих богов не тронь. А то старый Пеко осерчает и такую бурю подымет на озере, такие волны на берег выкатит, что всех нас, как щепки, смоет.

– Упаси Господи! Зачем богов гневить! Я не за тем пришел, а хотел у тебя разузнать, долго ли еще на озере лед простоит. Говорят, что скоро «мокрик» подует и ледоходом озеро взбаламутит.

– Да я уж тебе сказывал: на святого Федула «мокрик» подует – и по реке Великой лед вспучится и приплывет в озеро. Тут и шуга пойдет. Вода поверх льда потечет. Лед станет ломаться, и тогда ни проходу, ни проезду по озеру Пейпусу уже не будет, пока лед не затолкается в реку Нарову, а оттуда – в море. Тогда без боязни спускай челны на воду.

Путник все посматривал то на древний дуб, на его вершину, то на белую, засыпанную снегом гладь озера.

– Как, летом дуб покрывается листьями али стоит сухой?

– Какой там сухой! Весна придет – и дуб зазеленеет, а осенью желудей насыплет цельный куль.

– А помнишь ли ты, дедушка, когда ты мальцом был, вот таким, как Савоська, лазил ли ты на его верхушку за птичьими гнездами, али на него нельзя влезть?

– Вестимо, лазил! И когда мальчонкой был, и позднее – парнем; только тогда уж не за гнездами, а лазил я на верхушку дуба и там солому жег. В ту пору через пролив, на Вороний камень, приходила девушка Марьюшка и тоже жгла солому на берегу, а я смекал тогда, что она меня дожидается. Тут я на челноке выплывал, и на Вороньем камне мы встречались, на высокой скале вместе сидели и песни пели. Давно это было, а вот как сейчас все помню. Только нет больше Марьюшки, да и я бобылем живу, моих богов стерегу.

– А что там за гнезда наверху? Вороньи?

– Нет! Много лет жил на дубу том ястреб то ли орел, летал над озером, чирков бил, а прошлое лето куда-то сгинул, и что-то боле не видать его.

– А ну-ка, Савоська, – обратился путник к мальчику, терпеливо стоявшему близ него, – сможешь ли ты взобраться наверх?

– Вестимо, могу. Впервой, что ли, мне туда лазить?

Путник с мальчиком влезли на вершину дуба, где оказалось покинутое ястребиное гнездо. Там они привязали к большому суку конец кожаного аркана и, свернув его, оставили между ветвей.

Спустившись вниз, гость увидел Петра, отца Савоськи, пришедшего разыскивать мальчика. Гость объяснил ему, как Савоська может помочь в общем ратном деле:

– Послушай, хозяин! Меня зовут Гаврила Олексич, я дружинник Александра Ярославича. Князю надобно узнать день, когда сверху, от Пскова, по реке Великой тронется весенний ледоход. Поэтому нужно, чтобы Савоська почаще влезал на дуб и посматривал в сторону Пскова. Когда он увидит, что в той стороне загораются костры, он зажжет и свой костер на верхушке дерева. Пусть дедушка Микола держит наготове сухую солому и горшок с горячими углями; его Савоська втащит наверх на оставленном мною кожаном ремне и подожжет сноп соломы. Справишься ли ты с этим, малец?

– Сделаю, все сделаю! Уж я-то не просплю! – радовался Савоська и прыгал на месте. – А Колобок сторожить нас будет внизу, под дубом, и тотчас почует злых людей, ежели они станут подходить близко.

Глава девятая Ледовое побоище

…И нача имя слыти великого князя Александра Ярославича по всем странам, от моря Варяжского и до моря Понтьского [72] … даже и до Рима великого: распространи бо ся имя перед тмы тмами и перед тысящи тысящами.

Новгородская летопись

72

Понтьское море – Черное море. От Понт (Pontus – лат .) – море.