Юный техник, 2002 № 05

— Великий Мендель, — сказал он, — это еще что?

— Это, я так понимаю, и есть твой высший разум.

— Но я же хотел…

— А это ты в прокуратуре будешь объяснять. Что ты хотел, а чего не хотел.

— Но я же…

— Ты что сделал?! — почти вскричал профессор и подошел к Болкину.

— Не бейте!

— Не волнуйся, — вторая голова профессора чихнула, — долго ты мучиться не будешь.

— Не надо!

Руки профессора потянулись сначала к одной шее аспиранта, а потом к другой. Профессор не мог выбрать.

— Антон Петрович, ну мы же с вами цивилизованные люди, — умолял аспирант. — Это же средневековая дикость… За что?

— За все… За аппендикс, за гланды, за Винкера, за Менделя!

— Антон Петрович, пожалуйста…

— Грехи такого мутационного процесса надо смывать кровью… Твои ошибки сделали из меня двухголового урода!

— Я не знал!

— А должен был!

— Антон Петрович, может, договоримся?

— О чем? — профессор выпрямился. Вторая голова профессора задумалась. Удивительно, но за это время она не сказала ни слова, впрочем, как и вторая голова аспиранта.

— Может, мы это исправим.

— Как?

— В манускрипте об этом не было написано… — Руки профессора непроизвольно потянулись к шеям аспиранта: та, что левая, к правой, а правая к левой. Поэтому гибель аспиранта от рук профессора была временно отложена, пока руки не разобрались и не согласовали свои действия. — Но можно поискать где-нибудь…

— Где? Как ты выйдешь в таком виде на улицу?

— Ну подумаешь…

— А в автобусе ты будешь платить за одного или за двоих?..

— За одного. Тело-то одно…

— Ага. А лица-то ведь два! Жить тебе осталось доли секунды! Молись!

— Профессор, давайте попросим помощи!

— У кого, смертник?!

— У физиков хотя бы!

— У физиков?..

Профессор Павел Сергеевич Кандица набил свою трубку и закурил. Хотя это и не разрешалось в лаборатории, но по-иному профессор не мог думать. Вошли два человека, профессор, задумавшись, не обратил на них внимания.

— Паш, — услышал он голос профессора Белкова и поднял глаза. — Нам нужна твоя помощь!

От удивления профессор открыл рот, и трубка выпала. Табак и пепел рассыпались по полу. Профессор некоторое время сидел, открыв рот, потом посмотрел на шутливый плакат лаборанта Ионне. На котором был изображен ученый в халате, с двумя головами, а внизу знак радиации и надпись: «Радиация безопасна!» Кандица перевел взгляд на Болкина и Белкова.

— Нем дальше в лес, тем больше свинства, — только и сказал Павел Сергеевич, но потом опомнился. — Как? — хриплым голосом спросил он.

— У вас сейчас загорится! — сказал Болкин.

Кандица посмотрел на пол и поднял трубку. Потом взял совок и веник и собрал табак с пеплом.

— Этот остолоп, — начал Белков, — нашел какой-то тайный манускрипт из Исландии, что тот вроде дает высший разум. Так вот. Мы сделали все и вот такие теперь!

— Так это не утечка с нашего реактора? — спросил изумленный Кандица.

— Нет. Упаси бог. Это заклинание этого олуха.

— Ну, слава богу.

— Чего «слава богу», что нам делать?

— Я не знаю.

— Ну и зачем мы к нему шли? — спросил Болкин.

— Помолчи, — утихомирил его Белков. — Паш, надо искать обратную заклиналовку!

— Как? — спросил все еще изумленный Кандица. — Где ее искать?

— В Исландии!

— Хорошенькое дельце, а до Исландии через Европу да Атлантику идти! Как ты туда дойдешь?

Дверь открылась, и вошел Лее Ионне. Увидев биологов, он протер глаза. Потом побежал к счетчику Гейгера-Мюллера.

— Павел Сергеевич, — сказал он наконец, — у меня или счетчик Гейгера шалит, или галлюцинации начались! — Ионне посмотрел на свой плакат. — Как на плакате!

— Все с тобой в порядке, — успокоил его профессор. — Это ошибка Болкина.

— Как всегда?

— Да.

— Тогда поздравляю вас с пополнением. Теперь стало на две светлых головы больше.

Руки профессора Белкова потянулись к шее лаборанта, но тот спрятался за спину Кандицы.

— Вы чего? — испуганно спросил Лев.

— Да не шути ты с ним, — сказал ему Кандица. — И так за день много всяких неприятностей у них.

— Ладно, извините. Но каким биологическим образом скопировалось все? Даже свитера и очки Болкина… Это же загадка.

— Да, — подтвердил Кандица. — И еще одна загадка. Почему ничего не говорит вторая голова?

— В смысле? — спросил профессор Белков.

— За все время, что ты тут у нас был, точнее, вы у нас были… (Руки Белкова потянулись к шее Кандицы.) Я имел в виду вас с Болкиным, а не… не то, что вы… ты подумали… подумал… Так вот, за все это время твоя вторая голова-сожитель не произнесла ни слова. Тебе не кажется это странным?

Головы Белкова посмотрели друг на друга. Вторая голова профессора показала первой язык.

— Видишь? — сказал Кандица.

— Может, она — немой?

— Она не немой! — неожиданно сказал Лев. — Она тупица! Даун! Идиот!

— Что? — спросил Белков.

— Да. Все плохое в тебе уходит во вторую голову.

— Да, — сказал Павел Сергеевич. — Когда обе головы в одной, ты бываешь разным. Можешь скучать, веселиться, грустить и все такое. Тут же идет жесткое разделение. Она не нема. Она не знает, что сказать. Она не может! Нет в ней словарного запаса. Зато ты не запинаешься! Не ищешь слое! Вот так-то. Вот и проявление высшего разума!

— Перекладывание с больной головы на здоровую! — лаборант торжествующе поднял указательный палец.

— Ни фига себе логика! — сказал Болкин.

— Да помолчи ты, — успокоил его Белков. — Что нам теперь делать-то?

— Можно ампутировать голову, — предложил Кандица. — Но, во-первых, неизвестно, что с вами будет. Во-вторых, неизвестно, как это отразится на организме…

— По сути это первое и есть.

— Нет, первое предусматривало смерть, а второе только гормональные и другие помешательства.