Юрьев день

Вошёл я, понятное дело, после вежливого стука в дверь и получения разрешения на вход. Не в том я ещё был статусе, чтобы Княжью дверь с ноги открывать. Вошёл и огляделся, дожидаясь, пока отец закончит со своим планшетом и поднимет от него на меня глаза. Дождался. Отец отодвинул планшет и посмотрел на меня.

— Мне нужна студия, отец, — постаравшись, чтобы голос не подрагивал и звучал уверенно, сказал ему я, сразу суть того, зачем пришёл. Князь выслушал. Подумал. Потом спросил.

— Зачем?

— Я должен ответить им, — произнёс я тот аргумент, который бы Князь понял. Не просто какое-нибудь глупое: «Хочу!» или: «Мне надо, я не могу без музыки!». Или ещё того хуже: «Я звезда! Меня не должны забывать!». Такого бы не оценил, на его месте и я сам. А вот «должен», это уже не какое-то «хочу». Это весомее. Тут хотя бы, пояснения какие-то потребуются. И я оказался прав — оно потребовалось.

— Поясни, — задал вопрос отец.

— Этот сюжет. Мне плюнули в лицо. И облили помоями. Публично. На всю Империю. Я должен ответить.

— Ты уже ответил. Не словами — делом. Спас Княжну. Убил двоих Одарённых. Причём, Воздушник был Ратником, — сказал отец.

— Нет, не ответил, — медленно помотал в отрицательном жесте головой, не опуская своего взгляда, я. — Плевок был публичным. И ответ тоже должен быть публичным.

— И как ты можешь ещё ответить? — заинтересовался он.

— На слово отвечают словом, отец, — уверенно сказал я. — Я отвечу песней.

— Ещё одной? — скептически приподнял бровь отец.

— «Скала» была ошибкой, — искренне признал я. Ведь это действительно так. Сама песня у КиШа была классная, пробирающая, цепляющая за душу, находящая струнки в душе, которые есть у каждого. Ведь каждый, в своей жизни, хотя бы раз да думал: «Вот помру, тогда они все узнают!..». Уверен: нет такого человека, к которому хотя бы единожды, под обиду или под настроение, не приходила в голову такая вот, рождённая эмоциями мысль. «Князь», а это именно его песня, а не «Горшка», очень точно сумел облечь её в слова и стихи. Песня, повторюсь, получилась классная. И петь её было интересно: есть где голосу поиграть.

Но я ошибся с конъюнктурой. Я забыл о том, что я — сын Князя. Даровитый или Бездарный, тут уже не имеет значения. Ведь Князь, вообще любой Дворянин, в этом обществе — это Сила! Это, в первую и в главную очередь — Сила! А Сила не может, не имеет права проявлять слабость. Ни под каким видом. Жестокость проявлять — да, может. Слабость — нет. Ни в каком виде. А суицид — это слабость. За что и зацепились враги Долгоруких. Слабость из песни перенесли на меня в жизни, подтасовали факты, развили, а затем, применили эту мою слабость сразу ко всему Роду, очернив его, принизив… ну, а слабого можно и пнуть, слабому не нужны триллионные контракты. Слабый не достоин строить и владеть уникальным производством.

Так что — да, «Скала» была моей ошибкой. Я готов был это признать. И я это признал.

— И в чём состояла твоя ошибка? — уточнил, не отводя от меня внимательного взгляда отец.

— Нельзя показывать слабость. Не только нельзя БЫТЬ слабым, но и показывать слабость тоже нельзя. Даже в песне.

— А ты бы действительно прыгнул? Как в твоих стихах? — продолжил внимательно смотреть Князь.

— Нет, конечно, — удивлённо округлил глаза я. — За жизнь бороться всегда надо, до последнего. Какая бы она ни была, она бесценна, — совершенно искренне ответил ему.

— А зачем тогда написал такое?

— Ассоциации, — пожал плечами. — Я ведь уже три раза летел с моста. Накопились чувства и эмоции соответствующие. Ассоциации рождают слова… а дальше: слово за слово цепляется, ведёт за собой рифму, и вот уже песня готова, рвётся наружу, хочет прозвучать для всех, а не только для меня… Как-то так.

— «Скалу» уже невозможно убрать из Всесети, — сказал он. — С радио и телевиденья снять можно, хоть и сложно — она стала очень популярна за считанные часы. Всё ж, песни ты пишешь… цепляющие.

— Не надо убирать. Запреты только добавят остроты и популярности. Надо выпустит новую. Такую, чтобы она затмила предыдущую. Чтобы о ней говорили больше и чаще, чем об этой.

— А сможешь? — чуть прищурился и хмыкнул Князь, всё так же внимательно и испытующе глядя на меня.

— Смогу, — твёрдо ответил я. — Уже написал, надо только выпустить.

— Хорошо, — выдал своё решение Князь. — Выпускай. У тебя будет полное моё содействие. Сроку тебе два дня. Понял?

— Да, отец, — кивнул ему или поклонился, я сам не понял, что именно хотел сделать, когда дёргал своей головой. Низковато для кивка. И слишком мало для поклона. Но, уж что получилось.

На этом, как я понял, аудиенция была окончена. А мешать Князю, отвлекая его от дел своей досужей болтовнёй, я посчитал излишним. Поэтому, после своего кивка-поклона, я развернулся и покинул его кабинет, аккуратно притворив за собой дверь. Никаких громких хлопков или прочей театральщины. Не нужны они. Ни к чему.

Да и на самом деле: стоило спешить. Два дня для производства песни — это очень и очень сжатый срок. Хотя, вон Шаман, в мире писателя, меньше, чем за сутки справился, после «Крокуса»…

В общем, хоть и сложно, но вполне себе выполнимо. Главное — зря времени не терять. Поэтому, куда я пошёл первым делом? Правильно: спать!

По пути из кабинета отца к своим апартаментам, я ненадолго остановился у окна, увидев гуляющую снаружи, на территории мать. Гуляющую с коляской…

Да, со всеми этими «петлями», песнями и покушениями, я как-то совсем забыл, что у нас в семье, в конце сентября, произошло пополнение. У нас с Матвеем родился брат. Ещё один Долгорукий… Владимир Петрович Долгорукий. Теперь Матвей больше не младший…

Ладно. Мать я, сразу после рождения маленького «Владеющего миром», позвонил, поздравил. Смог выбрать и выгадать момент в своём «жёстком расписании». Разговор длинным не был. Всё ж, я говорил уже о наших довольно натянутых отношениях с матерью. Однако, он был, хоть я и не упоминал его ранее…

Я тряхнул головой, отрывая взгляд от матери и от окна, после чего продолжил свой решительный путь в комнату с диваном или кроватью, где я мог бы срочно «прищемить» полчасика. Всё ж, день — больше двадцати минут — получаса, спать не следует: голова тяжёлая станет, да ещё и побаливать начать может. А мне такие эффекты сейчас ни к чему. Мне в мир писателя надо срочно. К компьютеру и Интернету. Благо, у меня и на спортивных сборах доступ к таким благам цивилизации имелся.

Так-то, я песню уже выбрал. Теперь нужны были ноты, аккорды и слова. Ну и главное: заслушать её надо. Заслушать так, чтобы, опираясь на ноты, аккорды и слова, суметь воспроизвести в нужной аранжировке. В точности, конечно, всё равно, не получится. Но, максимально близко к оригиналу подобраться можно. Итак, вот мой диван. Рядом на стол бумагу и ручку. Лечь, расслабиться, прикрыть глаза и медленно, спокойно выдохнуть… работа не ждёт!

* * *