Юрий Андропов. Последняя надежда режима.

По словам Семичастного, Андропов в этой истории выглядел не лучшим образом, хотя, разумеется, не он был организатором репрес­сий в республике.

Александр Николаевич Шелепин рассказывал, что в бытность председателем КГБ он видел форменный донос на Куприянова, подпи­санный Андроповым. Уже в брежневские времена Шелепин прямо сказал об этом Андропову и предупредил, что поставил об этом в из­вестность Брежнева.

Зачем ты это сделал? — обреченно произнес Андропов. Но он напрасно испугался. Эта история не помешала Брежневу сделать Андропова председателем КГБ. Леонид Ильич, как и многие властите­ли, любил держать на ключевых постах людей, в чем-то замешанных. Они служили рьяно и преданно.

Генерал-лейтенант Вадим Кирпиченко, который всю жизнь про­служил в разведке, писал, что Андропов был незлопамятный человек. Однажды, уже председательствуя в КГБ, поинтересовался, как работа­ет сотрудник, который в тот момент, когда было сфабриковано «ле­нинградское дело занимался Андроповым и чуть не довел его до ареста. Юрий Владимирович не только не пытался наказать этого че­ловека, но даже не отправил его на пенсию.,.

Незлопамятность и широта души — качества пеоложительные. Но зачем же держать в аппарате госбезопасности следователя, который фабриковал такие гнусные дела? Если этот случай подлинный, то вы­ходит, что Юрий Владимирович Андропов в душе не осуждал палачей и фальсификаторов следственных дел?

Министром госбезопасности Карело-Финской республики с 1943 года был полковник Андрей Михайлович Кузнецов. В сентябре 1950 гола его сменил полковник Николай Павлович Гусев, ставший впослед­ствии генералом. Ни того ни другого в хрущевские времена к ответу за соучастие в «ленинградском деле» не привлекли.

Нового хозяина в Петрозаводск прислали из аппарата ЦК — Александра Андреевича Кондакова. Высшего образования он не имел, начинал слесарем-электриком, затем его сделали секретарем партор­ганизации завода № 12 в Кипешме Ивановской области, и он пошел по партийной пинии. В конце войны он стал первым секретарем Костром­ского обкома, а 4 декабря 1946 года его освободили решением полит­бюро: «в связи с отсутствием необходимой общеобразовательной под­готовки и имеющимися недостатками в работе».

Первоначальное постановление секретариата ЦК от 22 ноября 1946 года было составлено в нейтральном стиле — «утвердить тов. Кондакова А.А. слушателем Высшей партийной школы при ЦК ВКП(б), освободив его от работы первого секретаря Костромского обкома ВКП(б)». В таком виде постановление было отправлено на голосование членам политбюро. Сталин отдыхал на юге. Ему формулировка не по­нравилась.

Он приказал своему помощнику Поскребышеву позвонить члену политбюро и секретарю ЦК Андрею Александровичу Жданову и объяснить ему, что надо проявить партийную принципиальность и изменить фор­мулировку на более реальную. Проштрафившемуся Кондакову пришлось два года в Высшей партшколе зубрить историю партии, диалектический и исторический материализм, внешнюю политику СССР, партийное строительство, основы советской экономики. После ВПШ он недолго проработал инспектором ЦК, пока в январе 1950 года не получил на­значение в Петрозаводск.

После отстранения Куприянова Андропов становится очень ак­тивным на заседаниях бюро ЦК, 20 апреля 1950 года на бюро в соот­ветствии с поступившими из Москвы указаниями принимается решение об усилении режима в пограничных районах. Приказано расширять по­граничную зону, запретную для въезда, усилить охрану заключенных, «исключив возможность побегов и общения заключенных с мирным насе­лением».

Отдельным пунктом записали:

«Просить министра путей сообщения СССР т. Бещева прекратить прямое пассажирское сообщение Петрозаводск — Ленинград через по­граничные Суоярвский, Сортавальский и Куркийокский районы как яв­ляющееся серьезным препятствием в поддержании должного погранично­го режима в этих районах.

Заменить прямое сообщение на этой линии пересадочным: Пет­розаводск — Сортавала, Сортавала — Ленинград».

Местному населению руководители республики не доверяли. 18 июля 1950 года бюро республиканского ЦК рассматривает вопрос «О состоянии и мерах усиления контроля за использованием радиоприем­ников коллективного слушания».

В подписанном Андроповым постановлении говорилось:

«Часть радиоприемников, предназначенных для красных уголков и изб-читален, находится в индивидуальном пользовании, учет и хра­нение радиоприемников коллективного пользования не организованы.

В результате имели место случаи, когда радиоприемники ис­пользовались враждебными элементами для организации коллективных слушаний антисоветской пропаганды, ведущейся иностранными радио­станциями.

И Петровском районе на Костомукшском лесопункте радиоприем­ник был использован для слушания богослужении, передаваемого из Финляндии. На Воломском лесопункте Сегозерского района организато­ром коллективных слушаний антисоветских радиопередач из Финляндии являлся некий Вересман.

Проверкой, произведенной отделом пропаганды и агитации ЦК КП(б), аналогичные факты выявлены также в Клленальском и Суоярв­ском районах».

С Кондаковым Юрий Владимирович проработал недолго. В октя­бре того же 1950 года Кондакова отправили на пенсию «по болезни», хотя ему было всего сорок два юла.

Решением политбюро от 14 сентября 1950 года первым секрета­рем Карело-Финской ССР утвердили Александра Николаевича Егорова. Они с Андроповым были почти что земляками. Когда Андропов толь­ко-только начинал в комсомоле, Егоров был первым секретарем Рыбинско­го горкома партии, потом его сделали заместителем предсе­датели Ярославского облисполкома. До Петрозаводска Егоров успел поработать в нескольких обкомах и в аппарате ЦК партии. Последняя должность — первый секретарь Брянского обкома.

С новым хозяином Юрий Владимирович проработал место несколько месяцев. Решением секретариата ЦК от 21 июня 1951 года его перевели в Москву и утвердили инспектором ЦК. Это была пер­спективная должность.

Дело в том, что в апреле 1947 года политбюро упразднило институт уполномоченных Комиссии партийного контроля в областях, краях и республиках, которые были выведены постановлением пленума ЦК от 24 мая 1939 года е задачей «проверки исполнения решений пар­тии и ее руководящих органов и своевременной сигнализации Цен­тральному комитету ВКП(б) о фактах неисполнения или плохого испол­нения этих решений».

Вместо уполномоченных КПК появились инспекторы ЦК с широки­ми полномочиями. Должность инспектора становилась трамплином на пути к большой самостоятельной работе. Андропов мог продвинуться в аппарате или стать первым секретарем обкома партии.

В качестве инспектора ЦК Андропов наблюдал за работой пар­тийных организаций прибалтийских республик. Он готовил к заседани­ям оргбюро ЦК отчеты о работе Вильнюсского горкома компартии Литвы и Коми обкома. В сентябре 1952 года встал вопрос о повышении; были представлены документы о назначении Андропова заведующим подотде­лом в отделе партийных, профсоюзных и комсомольских органов ЦК. Требовалось решение секретариата ЦК, но в последний момент вопрос почему-то был снят с рассмотрения. Через несколько месяцев доку­менты о назначении Андропова были вновь подготовлены. Теперь уже ничто не могло помешать его назначению.

Его покровитель Отто Куусинен неожиданно для самого себя оказался в составе президиума ЦК, избранного 16 октября 1952 года на последнем при Сталине съезде партии. Причем о Куусинене вождь, похоже, вспомнил в последний момент. Его фамилия вписана от руки Поскребышевым в уже готовый машинописный список кандидатур. При поддержке Куусинена Андропов мог рассчитывать на большую карьеру. Но смерть Сталина и перемены на Старой площади прервали его восхо­ждение по партийной линии.

24 марта 1953 года постановлением секретариата ЦК Андропо­ва, наконец, утвердили заведующим подотделом. Но вот какая стран­ность — в отделе партийных, профсоюзных и комсомольских органов ЦК было четыре подотдела, и в каждом уже имелся заведующий! Должность Юрий Владимирович получил, а места для него не было. В таком под­вешенном состоянии он пребывал полтора месяца. Удивляться нечему — после смерти вождя началась большая кадровая перетряска.