Юрий Долгорукий

А потом приехали вожди чёрных клобуков. Они даже не затруднили себя выдуманными причинами, но сказали откровенно:

–  Княже! Сила у Владимирка велика, и у тебя дружины мало. Если вздумает Владимирко всеми полками перейти реку, нам плохо придётся. Не погуби нас, да и сам не погибни. Ты — наш князь. Когда силён будешь, тогда мы с тобой, но ныне не твоё время, отступи...

Киевский тысяцкий к месту поддакнул:

–  Дельное советуют вожди, дельное... Мои воеводы тако же думают... Отступи, княже, и войско сохрани... Бог милостив, придёт время - снова будешь в силе...

Напрасно взывал Изяслав Мстиславич к гордости и чести вождей:

–  Одумайтесь, мужи! Лучше нам всем здесь помереть, нежели стыд на себя навести! Что вы многолюдности войска Владимирка боитесь? Не ведаете разве о том, что Бог в правде немоечному помогает и слабый сильного побеждает? Достойно нам, братия, уповая на правосудие Божие, храбро поступить! Одумайтесь!

Вожди молчали, опустив очи долу.

А конница чёрных клобуков (и это видел Изяслав) уже отходила от реки, и обозы выворачивали на киевскую дорогу...

В шатре остались только свои воеводы.

Молча стояли волынские мужи возле княжеского креслица, ждали. Лица хмурые, растерянные. Согласиться с половцами и чёрными клобуками им было стыдно, а являть храбрость - безрассудно. Что могут сделать одни волынцы без степной конницы? Да и на киевских пешцев надежды не было никакой - не захотят они крепко биться.

– Отходим!
– взмахнув рукой, отрубил Изяслав Мстиславич и продолжил уже без надрыва, по-деловому: — Строя при отходе не нарушать, чтобы неприятели, если пойдут в догон, людей не порубили. Дружина сзади прикрывать будет. Даст Бог, сохраним войско. На Бога и на вас, воеводы, вся моя надежда. Вам же и вся честь, воеводы...

Вопреки опасениям, отойти удалось благополучно. Оплошал князь Владимирко, хоть и опытный был полководец. А может, потому и оплошал, что был опытен и ожидал от Изяслава обычной военной хитрости: притворным отступлением выманить галицкие полки с крепкого места в чистое поле, а там ударить с боков конницей, половцами и чёрными клобуками, а самому, оборотившись, уязвить чело? Могло так быть, могло...

Пока переправились через реку галицкие сторожевые загоны, пока разобрались начальные люди, что к чему, и известили князя Владимирка, - время было упущено. Всё войско Изяслава уже втянулось в лесные дороги, завалы из подрубленных деревьев и крепкие заставы преградили путь преследователям. Из этих застав дружинники князя Владимирка, кинувшиеся в погоню, посекли некоторое число волынцев, а иных взяли в плен, но остальные полки ушли.

Однако и Изяславу Мстиславичу не было причины радоваться. В Киев он возвратился только со своей дружиной и горсткой венгерских латников; тем деваться было некуда - если бы отделились, то в чужой земле их бы перебили поодиночке. Многотысячные конные массы половцев и чёрных клобуков растаяли, как дым, и неизвестно было, где их теперь искать.

Великого князя Вячеслава Владимировича случившееся даже не обеспокоило. Ну, сходил Изяслав в поход, ну, возвратился без успеха, велика ли беда? Сам цел и дружина цела. Соберётся с силами, снова в поход пойдёт!

Пока же распорядился Вячеслав Владимирович звать Изяслава к большому обеду, а его дружинников потчевать вином и яствами, сколько кто похочет, на княжеском дворе. Любил Вячеслав Владимирович щедрое хлебосольство, особенно если не из своих кормов, а из дармовых...

За обеденным столом и застало князей-соправителей страшное известие: Юрий Владимирович с сыновьями, Святослав Ольгович Новгород-Северский и черниговские князья Давыдовичи в великой силе вышли к Днепру и остановились напротив Киева, уже собирают ладьи для переправы. Изменчивые киевляне, дабы искупить свою прежнюю вину перед Мономаховичем, перегоняют на тот берег насады - помогать перевозиться через великую реку.

И ещё один скоровестник прибежал, и тоже с недобрым. Князь Владимирко не остановился на рубежах своего княжества, но пошёл дальше и вот-вот будет у Киева...

Так закончился большой великокняжеский обед.

Изяслав Мстиславич торопливо вышел - распоряжаться, собирать дружину и городовое ополчание. А Вячеслав подозвал ближнего боярина и сказал, чтобы седлали коней и собирали обоз. Ещё до темноты великий князь с небольшой дружиной отбыл в Вышгород - отсидеться в сторонке.

Изяслав до вечера метался по городу, пытаясь вывести киевскую городскую тысячу на стены — оборонять город, но тысяцкий и другие киевские мужи отвечали неопределённо, не отказывались, но и не обнадёживали. Только немногие бояре, явные доброхоты Изяслава Мстиславича, привели своих боевых холопов на стены.

Ночью Изяслав Мстиславич тихо отбыл с дружиной из Киева. Путь у него предстоял неблизкий, до самого Владимира Волынского, и непрямой - для безопасности пробираться нужно было через земли древлян, сквозь лесную глухомань.

Утром у Ольговой могилы, на виду у Киева, съехались Юрий Владимирович и иные князья-союзники. Тут был и Владимирко Галицкий, опередивший своё войско на половину дневного перехода. Не ссаживаясь с коней, князья поздравили друг друга с бескровной победой и нарядили погоню за Изяславом. Надежды, что беглеца настигнут, было мало. Изяслав отбежал налегке, одними конными, за собой сжигал мосты и разламывал гати, а на перелазах через речки оставлял заставы лучников.

Молодые князья Борис Юрьевич и Святослав Всеволодович гнались за Изяславом до реки Горыни, где проходил рубеж Владимиро-Волынского княжества, и повернули обратно.

28 августа великий князь Юрий Владимирович вторично вошёл в стольный Киев. Прежнего ликования на улицах он не увидел, но и враждебности горожане не являли, смотрели устало и равнодушно. Привыкли, наверное, киевляне к непрестанной смене великих князей...

На почестном пиру, за столом, где собрались все князья-союзники, особо хвалили и славили отважного витязя Владимирка Володаревича Галицкого. Каждый постарался сказать о нём доброе слово.

Обласканный и щедро одарённый серебряными гривнами, богатым оружием и дорогими византийскими тканями, Владимирко отъехал в свой Галич. Для чести его провожал до Луцка сын великого князя Юрия - Мстислав. Был в этом провожании и воинский смысл. Мстислав Юрьевич в Киев не возвратился, но по приказу отца встал с дружиной в Пересопнице — оборонять западный рубеж.

А лето было от Сотворения Мира шесть тысяч шестьсот пятьдесят восьмое, а от Рождества Христова — одна тысяча сто пятидесятое. Лето сполошное, изменённое, кровавое...

Наступавшее новое лето тоже не сулило успокоения.

4

В киевском великокняжеском дворце Юрию Владимировичу было скучно и тревожно. Эти два несовместимых чувства, переплетаясь, превращали жизнь из прямой ясной линии, по которой привык ходить самовластец Ростово-Суздальской земли, в беспорядочные обрывки начатых, но незавершённых путей.

Скучно было потому, что Юрий Владимирович вдруг оказался как бы не у дел, нетребуемым.