Юрий Долгорукий

Да и самим новгородцам противодействовать княжеским властным устремлениям не впервой.

В лето шесть тысяч шестьсот четвёртое [89] не возлюбили новгородцы своего князя Давида Святославича, будущего черниговского владетеля, и прогнали прочь.

В лето шесть тысяч шестьсот десятое [90] новгородцы воле самого великого князя Святополка Изяславича воспротивились, не приняли на княжение его сына и даже пригрозили смертоубийством. Дескать, если у твоего сына две головы - присылай, а мы за мятежную чернь не в ответе.

89

1096 г.

90

1102 г.

И ведь сошла эта дерзость с рук, отступился великий князь!

Ныне же, принимая на княжение Всеволода Мстиславича, внука Мономаха, новгородские бояре связали его рядом [91] , что на другие княжения переходить не будет, даже если позовут или великий князь в Киеве сменится. Всеволоду пришлось поклясться: «У вас и умру!»

Слезами отольётся ему эта клятва. Отъедет Всеволод на время в Переяславль, а обратно его новгородцы не примут. Но случится это не скоро.

91

Ряд– договор.

А какие ещё статьи были в ряде - про то в Ростове не ведали.

Явным же было, что новгородские бояре, нарушая обычай, самолично выбрали нового посадника Дмитра Завидовича, а до того посадников присылали из Киева.

С новым посадником непременно встретиться надо, поговорить.

Боярин Василий с готовностью откликнулся:

– Исполню, княже!

А говорить ему было велено вот о чём.

Великокняжеский властный напор во вред и Новгороду, и Ростову, противиться ему - общее дело. Ростов дружбу предлагает и помощь, хоть открыто с оружьем выступать не будет.

И ещё было велено намекнуть осторожненько, что без Киева проживёт Великий Новгород, даже легче станет. Обременительны киевские дани! А без Ростова как Новгороду прожить? Мало своего жита, с Низу, из владений князя Юрия идут в Новгород хлебные караваны. А ну как перекроют ростовцы заставами дороги? Совсем плохо станет Новгороду, гладом истощатся люди, чернь замятежничает.

А Великий Волжский путь?

Днепром новгородские торговые люди не больно-то охотно стали ходить, опасаясь половцев, а по Волге судовой путь привольный. Однако Волга - под князем Юрием, через Ростовское княжество протекает. Запрет князь реку - и порушится новгородская торговля. Полезней новгородцам с князем Юрием дружить...

Ушли в Новгород тихие люди боярина Василия.

А следом и сам Василий вдруг засобирался на охоту, и не на ближние ловы, а в знаменитый Шернский лес, что прилёг к берегу Волги ниже устья Медведицы. А от Медведицы до новгородского рубежа - рукой подать, а от рубежа до озера Берестова, вокруг которого лежали родовые вотчины посадника Дмитра Завидовича, ещё ближе.

Кого удивит, что некий ростовский боярин невзначай заедет к посаднику в гости?

Попировали бояре за обильным столом и разошлись по ложницам.

А что сошлись спустя малое время в потайной горнице и проговорили до полуночи, о том знать людям вовсе не обязательно...

Посадник согласился почти со всем, что передал ему боярин Василий. От себя же попросил только, чтобы унял князь Юрий булгарских разбойников. Грабят-де новгородские судовые караваны безжалостно, торговым людям невмоготу стало по Волге сплавляться. Василий пообещал, хотя княжеского наказа по этому поводу не было, и по возвращении повинился в самовольстве: хотел как лучше, а верно поступил или нет, пусть князь рассудит...

Не нужно было Василию виниться. Во время его кратковременной отлучки из Ростова прибежал великокняжеский гонец. Мономах посылал своих сыновей Юрия Ростовского и Глеба Смоленского в поход на Волжскую Булгарию, Очень складно получилось - одной стрелой двух глухарей подстрелить: батюшку порадовать сыновней послушностью и на просьбу Дмитра Завидовича - унять бул- гарское озорство — откликнуться, явить новгородцам ростовскую обязательность. Дескать, не успел посадник пожаловаться, а княжеские ратные люди уже на Волге!

Киевский гонец оказался бывшим дружинником боярина Фомы Ратиборовича, ростовским уроженцем, и по своей воле рассказал много интересного.

Мономаха склонил к булгарскому походу половецкий союзник Тугорхан, с которым великий князь недавно породнился через своего младшего сына Андрея, взявшего за себя ханскую внуку. Жаловался хан, что волжские булгары многими конными ватагами непрестанно наезжают на его кочевья, скот отгоняют и полоняников берут и жить вблизи их рубежей стало невмоготу. Улусные мурзы грозятся, что если-де великий князь Владимир Всеволодович не поможет, то однозначно придётся задонским половцам откочевать к морю и искать дружбу у тмутараканских князей, а сие Мономаху не на пользу, ибо Тмутаракань - отчина Святославичей, давних соперников князей Всеволодовичей...

Убедительно говорили послы Тугорхана, и Мономах с ними согласился.

Самому Мономаху воевать на Волге было несподручно, других забот хватало, вот и решил он переложить тяготы булгарского похода на плечи сыновей.

И ещё добавил гонец, что слышал разговоры киевских мужей, будто не надеется Мономах на участие Юрия в походах на Дунай или на Волынь, а от булгарского похода ростовский своеволец не откажется - сам заинтересован в безопасности Великого Волжского пути...

Юрий в очередной раз оценил государственную мудрость отца: не требовать невозможного, но лишь того, в чём не предвидится отказа, ведь от любого отказа страдает княжеское достоинство.

Для самого Юрия в будущем походе было нечто глубоко личное, в чём он не признался бы даже ближним мужам.

Князю Юрию исполнилось тридцать лет. Возраст зрелого мужа, правителя и воина. Прочно сидит Юрий в своём Ростовском княжестве, власть ни с кем не делит. Прирастает людьми и богатством княжество (может, пора уже называть княжество не Ростовским, а Ростово-Суздальским, ведь два равновеликих города в нём?). Не его ли, князя, в том заслуга?

Княжеская братия уважает Юрия за самостоятельность, за осторожность, осмотрительность и неторопливое упорство, с которыми он вершит свои державные дела. Если уж решился на что-то - не сдвинуть!

Одним только непременным княжеским достоинством был обделён Юрий - воинской славой.

Конечно, ходила ростовская рать в половецкие походы, но самого Юрия с полками не было: или оставался в Ростове, или был при князе Владимире Всеволодовиче Мономахе сторонним свидетелем.

В минском походе то же самое. Старшие братья брали копьём города, воеводы ратоборствовали, а Юрий послушно следовал за хвостом батюшкиного коня, даже меч ни разу не обнажал. Нехлопотно, но обидно, вся честь - Мономаху, Ярополку, Вячеславу.