Юрий Гагарин

Мы упоминаем обо всем этом для того, что было понятнее, кто именно сидел 12 апреля 1961 года в раскрашенной в зеленый цвет ракете — а затем разъезжал по миру с проповедями о мирном космосе и фотографировался с белым голубем в руках. Преподавателями Гагарина были фронтовики, обучавшие его вовсе не мирным полетам, а именно тому, что необходимо на войне. На протяжении двух лет Гагарина готовили не просто к службе в гарнизоне и выполнению фигур высшего пилотажа, цирковым фокусам, а натаскивали для участия в третьей мировой войне — которую ждали, которой опасались — и ответом на угрозу которой и стал запущенный ровно в тот момент, когда Гагарин получал лейтенантские погоны, спутник.

Кстати, если уж на то пошло, «почему советский спутник оказался первым в космосе? Да потому что у американцев были базы в Европе для военно-воздушных сил. Они могли бомбить Москву с европейских баз обычными самолетами. А мы не могли ответить Америке никак… У нас был огромный стимул. Единственная возможность ответить американцам на удар по Москве — это ответный удар по Вашингтону и Нью-Йорку. Это все у нас понимали… И запуск первого спутника, который мы провели в спешном порядке, имел целью вовсе не изучение космоса. Главное было — показать американцам, что мы их можем накрыть. И они это поняли. Раз мы можем запускать спутники, значит, любой город Америки может быть, увы, поражен… Я считаю, что это — очень сильно способствовало сохранению мира» (7).

О том, что мысли Гагарина в Оренбурге были заняты не только строевой подготовкой и «высоким профилем посадки», свидетельствует следующий анекдот, приведенный А. Дихтярем:

«Капитан Федоров прохаживался туда-сюда перед шеренгой вытянувшихся по ранжиру курсантов. Гагарин, как самый мелкокалиберный, на левом фланге.

— Что есть погоны? — спрашивал сам себя и сам же себе отвечал: — Погоны — это не только деталь одежды. Это прежде всего символ мужественности, и носить погоны должно с достоинством!

После занятий курсант Гагарин подошел к курсанту Репину:

— Что есть бюстгальтер? Отвечайте, курсант!

И, не дождавшись ответа, выдал собственный вариант:

— Бюстгальтер — это тебе не только деталь одежды. Это прежде всего символ женственности, и носить его должно с достоинством! Так и напиши своей девушке, Репин» (10).

Тут самое время упомянуть, что именно к оренбургскому периоду относится наибольшее количество признаний женщин, с которыми Гагарин якобы имел какие-то отношения. Какими бы ненадежными ни были эти свидетельства, ясно, что Валентина Горячева была далеко не первой попавшей в его поле зрения женщиной; у летчика Гагарина был если не большой опыт (об этом трудно судить), то, по крайней мере, широкий диапазон выбора — и вот тут он прекрасно обходился без всякой подушечки.

Вообще, мемуары женщин, живописующих свои отношения с Гагариным (в диапазоне от «спала-с-ним» до «пожирал-меня-глазами»), представляют особый интерес, особенно если зачитывать их бивис-и-баттхедовским голосом. Несостоявшиеся леди Гага охотно рассказывают, как отказали ему, как он предлагал на них жениться, некоторые даже транслируют сны, в которых они снились Гагарину («…рассказала свой сон: будто он готовил меня в космос. Гагарин уговаривал, а я отнекивалась: „Юр, ты же прекрасно знаешь, сын у меня, муж. Вдруг разобьюсь, у меня же семья…“ В итоге согласилась: „Где ракета?“ А он в ответ: „Да вон же — в огороде“» (14). Удивительнее всего даже не сам сон про «готовил в космос» — «где ракета?» — «да вон же, в огороде», а то, что о таких снах можно было рассказывать по радио; вот уж правда эпоха невинности). Проблема в том, что чем больше подробностей в этих мемуарах, тем менее достоверными они кажутся.

Алмазом, кохинором этой коллекции является опубликованный в таблоиде (однако никем не опровергнутый) рассказ некоей К. Шерстневой, позиционирующей себя как подругу и, в молодости, соседку будущей вдовы экс-президента РФ Наины Ельциной — в девичестве Гириной. «И еще один случай припомнила Клавдия Шерстнева: прибегает ко мне Найка и кричит с порога: „Клава, быстрее телевизор включай!“ Это был день, когда Гагарин в космос полетел. „Мне кажется, это тот самый Юрка!“ — выпалила Ная. А тогда прошла только первая информация о полете. Купили мы с ней бутылочку (все-таки вся страна отмечала!) и стали ждать вечера. На экране телевизора она его точно узнала. Оказывается, они в Оренбурге на танцплощадке познакомились, дружили долго, она и родителей его хорошо знала. Вздохнули мы тогда. „Вот за кого нужно было замуж-то выходить! — посочувствовала я ей. — Сейчас была бы женой первого человека, а то сидишь тут со строителем…“» (12).

Разумеется, мы вряд ли когда-нибудь узнаем, правда ли Юрий Гагарин был женихом будущей жены президента Бориса Ельцина, однако сама возможность этого кажется настолько курьезной, что биограф не находит в себе сил не упомянуть о ней; однако на этом мы перестаем тасовать колоду не вполне приличных карт из несостоявшихся невест Гагарина.

О том, что Гагарин всерьез задумывается в Оренбурге о женитьбе, рассказывают вовсе не только претендентки на его руку, сердце и фамилию. Так, лейтенант Акбулатов запомнил не только высокий профиль посадки Гагарина, но и ряд других подробностей. «Вот такой еще штрих, он обращался ко мне: „Товарищ капитан, мне бы вот в город“. Не раз обращались ко мне с такой просьбой. Время было напряженное. Я говорил, ребята, вот закончите, потом будете отдыхать, сейчас главное учеба, финал — к финишу пришли. Какой тут отдых. „Да вот я жениться хочу“. Я говорю: „Жениться я всем запрещаю, пока вы не закончите военное училище. И даже не подходите ко мне насчет женитьбы. Запрещаю жениться каждому. Успеете — это никуда не денется“» [16] (2).

16

Любопытно, что лейтенант Акбулатов не только запрещал своим курсантам жениться, но и сам являл собой наглядный пример негативных последствий изменения матримониального статуса, о чем свидетельствует следующий анекдот: «Гагарин побывал у старшего лейтенанта Акбулатова. Не в гостях, разумеется, а выполняя приказание командира эскадрильи: доставить Акбулатову на дом срочный пакет. По возвращении в училище любопытные курсанты засыпали Гагарина вопросами: как там, что там у Акбулатова дома? Гагарин ответил песней»:

Акбулат удалой, Бедна сакля твоя, Кроме койки с женой, Больше нет… ничего! (10).

Что касается женитьбы курсанта Юрия Гагарина на работнице оренбургского телеграфа, а впоследствии студентке медучилища Валентине Горячевой, которую сам он называл смешным словом «Валюта», то по понятным причинам мы не можем обсуждать его выбор — равно как и в целом тему того, была ли она «идеальной Гагариной». Она, безусловно, была — в смысле: была при живом муже — женщиной не светской; держалась напряженно, скованно; ни на секунду не забывала о том, что ей следует быть осмотрительной; встречала журналистов с плотно сжатыми губами — и дочерей своих научила тому же.

Есть свидетельства, что она хорошо готовит; неудивительно при профессии отца: «Иван Степанович был большой мастер кулинарии, но особенно удавались ему беляши — любимое кушанье уральских казаков» (1).

Для нас важно, что ее мемуары — «108 минут и вся жизнь» (в соавторстве с прикомандированным журналистом из «Красной звезды» Михаилом Ребровым), которые, теоретически, могли бы стать откровением, — на самом деле можно читать разве что со спичками между век. Тем не менее в этой по-настоящему пуританской книге не без живости описана сцена их знакомства, состоявшегося на танцплощадке (дотошный писатель Нагибин в своих «Рассказах о Гагарине» щеголяет знанием деталей: «Во время танца запрещалось курить, толкаться, произносить вслух нецензурные слова; полагалось уступать дамам место на скамейке и приглашать к танцам не свистом или пощелком пальцев, а по всем правилам вежливости. Возле площадки продавалось мороженое, морс, ситро, а крепкие напитки были оттеснены к детскому городку» (11)). «Он пригласил меня танцевать. Вел легко, уверенно сыпал бесконечными вопросами: „Как вас зовут? Откуда вы? Учитесь или работаете? Часто ли бываете на вечерах в училище? Нравится ли это танго?..“ Если откровенно, то первое впечатление от знакомства с Юрой складывалось как-то не в его пользу. Невысокий, худощавый. Голова большая, короткий ежик волос, торчащие уши. Говорит быстро, после каждой фразы как-то двигает припухшими губами, будто припечатывает слова. Сказать о нем подвижен — значит ничего не сказать. Кажется, будто он одновременно находится в разных местах» (13).

Существует, кстати, и менее каноническая версия той же сцены.

«… Девушка с сомнением посмотрела на очень уж невидного кавалера.

— Позвольте представиться, — курсант „Лысенький“, рост метр пятьдесят шесть. Впрочем, через год, даю вам слово, будет метр пятьдесят семь, а может, даже метр пятьдесят восемь.

— Откуда же вы уверены, что подрастете? — рассмеялась девушка.

— Разве я говорил, что подрасту? — с веселым удивлением глядел на нее Гагарин. — Волосы за год отрастут на сантиметр, а то и на два. Вот и выйдет метр пятьдесят восемь!

Девушка снова засмеялась и приглашение приняла» (10).

Как бы то ни было:

«Потом был другой танец, третий…

В десять часов музыка смолкла. Он проводил меня до выхода (выходить за проходную училища им тогда не разрешали) и, словно мы уже обо всем договорились, сказал:

— Итак, до следующего воскресенья. Пойдем на лыжах.

Я промолчала: на лыжах так на лыжах. Уже дома подумала: „А почему я должна идти с этим ‘лысым’ (как выглядит „лысый“ Гагарин, можно узнать, заглянув в его комсомольский билет, датированный 20 января 1956 года; надо сказать, короткая стрижка ему ужасно не идет. — Л. Д.).на лыжах? И вообще, почему он держится так уверенно? Знакомы мы всего один день…“