Юрий Тынянов

Это соображение прямо противоположно тыняновскому, только еще более неверно.

Верно другое: в эпоху обыкновенной реакции искусство существовать может. Оно не может существовать, когда в эпохе нет ничего, кроме реакции. Когда все подчинено единовластной самовластительной воле. Когда у искусства отбирается его самостоятельное значение и оно используется только по той или иной необходимости этой всесокрушающей, беспощадной, губительной и бессмысленной властью.

Для Тынянова важно на судьбе Грибоедова показать, как время погубило великого писателя. И поэтому не случайно то, что в романе Тынянова Грибоедов не пишет уже ничего.

Тынянов показывает, как самодержавная монархия сначала уничтожает искусство, а следом за ним - людей, думающих об искусстве и государстве иначе, нежели думает о себе и о своем искусстве эта самодержавная монархия.

Но в романе рассказано только о том, как время погубило великого писателя.

Время погубило великого писателя.

Под гнетом роковой власти погибала и с неистощимой силой цвела великая национальная культура.

Давление роковой власти раньше всего испытывает национальная культура, и спасти ее от уничтожения может только высокая сила сопротивления.

Поэтому и в реакционные эпохи могут появиться стихи Катулла, "Освобожденный Иерусалим", "Мертвые души".

Разные люди с большей или меньшей силой сопротивления выдерживают или не выдерживают роковой гнет, и великая национальная культура может выдержать длительное и жестокое давление.

Великая национальная культура была в состоянии выстоять, выдержать гнет роковой власти николаевского самодержавия.

Но сопротивления даже великих национальных культур имеют предел, и история знает случаи, когда нарушение этого предела кончалось непоправимой катастрофой.

В годы после поражения восстания, когда каждое слово сомнения в правильности того, что делалось, попадало в папки III отделения, а человек, произнесший это слово, попадал в Сибирь, цвела и тучнела измена.

Извиваясь, ползет по роману измена.

Об измене Ю. Н. Тынянов пишет много, обстоятельно, с эрудицией и привлечением цитат из авторитетных источников.

"Уже столетие назад слово "измена" казалось взятым из оды или далекого предания. Уже столетие назад заменил Мицкевич "изменника" - "ренегатом".

Перешедший границу государства изменял не государству...

"Измена" стало словом военным и применялось только в том случае, если человек изменял один раз - двукратная измена уже переходила в разряд дел дипломатических.

Самсон-Хан, выдачи которого добивался Александр Сергеевич, друг Фаддея, был изменником но потому...

Фаддей, верный и любимый друг Александра Сергеевича, русский офицер, передался французам, сражался против русских войск в 1812 году, попал в плен к своим и стал русским литератором...

И все же нет слова более страшного, чем измена. Государства оскорблены ею, как человек, которому изменила любовница и которого предал друг.

В проклятую ночь написаны стихи:

Я слышу вновь друзей предательский привет...

Вероятно, Пушкин был ближе всего к смерти именно в эту ночь".

Скованность, духота, регламентация, вмешательство государства в частную жизнь, цензура, иерархия, субординация, бюрократия николаевского режима создали атмосферу, в которой внешняя, подчеркнутая вещественность бытия прикрывала внутреннюю нереальность, призрачность и фантастичность. И когда человек делает что-то, что разрушает эту скованность, он изменяет привычную форму бытия, он изменяет привычным формам бытия, он превращается в изменника для тех, кто оберегает эту привычную форму бытия.

Поэтому мятежник - это всегда изменник для тех, против кого он поднимает мятеж.

Щелочью разъела время измена. И это была не добровольная, веселая измена за деньги, из-за карт, шампанского и женщин, измена маркизов эпохи регентства, а фатальная измена, которая не только разъедает время, но которую ждет и требует время.

"Тогда стали рыться в разговорах и нумеровать шепоты". И какие-то шепоты донесли, что Ермолов хочет отложиться от империи, создать свою империю, изменить.

Ермолову изменяет Грибоедов. Он "был питомец старика. Питомец не сморгнул глазом, когда полководца уволили, остался при месте, а потом вознесся".

Где бы ни появился Грибоедов, он все время с изменниками.

Казацкая жена Маша изменяет мужу с Грибоедовым, а Грибоедову с его камердинером и молочным братом Сашкой.

У руководителя русской иностранной политики Нессельрода "терялась граница между дипломатическим дамским письмом и изменничьим шифром".

Персия наводнена изменниками - англичанами, французами, русскими. "Когда Аббас-Мирза ввел петровские реформы... случайно при нем оказались: майор британской службы Монтис, капитан Харт, ставший начальником всей пехоты, британский лейтенант Ши, высланный после 14 декабря из Петербурга (по неисследованным причинам), и лейтенант Джордж Виллок, брат старого посла в Персии... Франция была представлена теперь только артиллеристом Бернарди, унтер-офицером, ставшим офицером во время Ста дней, а потом бежавшим из Франции, да бродягой Семино.

Россия - Самсоном.

Из всех них только англичане служили своей родине".

То есть французы и русские изменили Франции и России, а англичане, не изменившие Англии, изменяют Персии.

Грибоедов изменяет Кате с Леночкой.

Катя изменяет Грибоедову с преображенцем.

О преображенце становится известным в гостиной у изменника Булгарина сразу же после того, как жена Булгарина изменила мужу с Грибоедовым. Сидят за чаем: Леночка Булгарина, Фаддей Булгарин и Александр Сергеевич Грибоедов. "Все вместе представилось на миг Грибоедову нелепым. Он только что обманул своего друга, который в этот день продал двух человек самое малое, а теперь они пьют чай, он подсмеивается над хозяином, и разливает им чай - третья, Леночка".

В "Вазир-Мухтаре" между женской и политической изменой различия не делается, потому что роман написан о времени, которое было превосходной питательной средой для выращивания бактерий измены. С психологической точки зрения важны побудительные причины измены, а не такие пустяки, как отличие женской измены от государственной. Жанровая принадлежность измены Тынянова не интересует.

А вот какую компанию собрал у себя в чумном карантине Грибоедов.

Начинается обыкновенный пир во время чумы.

"Начинается карантинный пир...

Только чумной ветер мог свести их, только Александр Сергеевич мог усадить их рядом.

Полковника Эспехо, дравшегося за испанского Фердинанда, он усадил рядом с унтер-офицером Квартано, который, будучи полковником русской службы, дрался против Фердинанда..."

Здесь поляки, испанцы, русские - изменники, предатели и шпионы.

Говорят они так:

"- Ты бендзешь висял на джеве, як тен Юда... (Ты будешь висеть на дереве, как Иуда.)