Юрий Звенигородский. Великий князь Московский

Известно, что Федор Юрьевич развернулся на своем княжении, как говорится, в полный рост. И, видимо, продолжил политику своего отца — пытался хоть каким-то образом «ковырять» Литву, а также вернуть себе Смоленский престол.

Это очевидно по тому, что великий князь Литовский Витовт затем пригрозил Новгороду набегом или войной (при этом князь Московский Василий тому не возражал), если уже тогда ненавистный ему и почти последний из оставшихся в живых потомков Смоленского князя, не будет низложен. Якобы Юрий Федорович, дабы ответить взаимной добротой по отношению к избравшим его на княжение новгородцам, сам выступил на общем собрании — новгородском вече — и отказался от правления. Угрозы Витовта достигли цели, а Федор никак не хотел стать поводом или причиной военных потрясений для Новгорода.

Необычный для того времени поступок, особенно для представителя власти. Но если бы это был только один такой поступок Федора, то мы бы не стали так подробно останавливаться на его персоне.

С этого момента началась совершенно другая жизнь князя — брата Анастасии Смоленской и шурина Юрия Звенигородского. И она представляет для нас особый интерес.

Из Новгорода Федор прямиком отправился не на Русь, не в Москву, конечно же не в Смоленск — уже тогда литовский, и даже не в Звенигород или Галич — к своей сестре и зятю. Мы неожиданно узнаем, что брат Анастасии отъезжает в… Тевтонский орден и его владения, как тогда писали — «в Немцы». Так, в дальнейшем, он объявляется в Западной Европе.

Год спустя после отказа княжить в Новгороде Федор Юрьевич становится… одним из участников известного в истории «антипапского» католического собора в городе Констанце (по решению которого, в частности, чуть позднее сожгут на костре Яна Гуса).

Каким образом Смоленский князь Федор мог оказаться на таком важнейшем для средневековой Европы собрании? Но еще больше удивится читатель, когда узнает, что бытует мнение, по которому еще несколько лет спустя, в 1418 году, Федор Юрьевич будет провозглашен (ни много ни мало)… князем Священной Римской империи, с именем фон Смоленкоф (Смоленский)!

Получается, что шурин Юрия Звенигородского, оставив Новгород и Русь, мгновенно, словно по мановению волшебной палочки, превратился в виднейшего западноевропейского правителя! Легенда ли это, а может быть, и правда? Да и возможно ли быть такому?!

Основой для подтверждения гипотетических рассуждений все же служат некоторые реальные исторические факты.

Для того чтобы понять канву происходивших событий, следует вновь вернуться на некоторое время назад и вспомнить, что у Федора Юрьевича был дядя — Глеб Святославич, тот самый, которого литовцы поставили княжить в Смоленске еще в 1390-е годы. Это он погибнет в битве у Ворсклы в 1399-м. Но еще до того, после смоленского правления, будучи снят с престола Витовтом, он отправится в Европу, и не куда-нибудь, а прямо в Тевтонский орден.

Данная поездка произошла по следующей причине. Витовт предпринял в 1391 году попытку овладеть Вильной. Она оказалась неудачной, а потому ему пришлось бежать из Литвы. Для убежища он не нашел лучшего места, чем земли Тевтонского ордена. Но, чтобы рыцари согласились ему помочь, следовало чем-то доказать им свою преданность. Пришлось Витовту оставить магистру Ордена в качестве заложников своих родственников — из семьи, а к ним заодно и примкнул оказавшийся при них — князь Смоленский Глеб Святославич.

Вот каким образом двери в Тевтонский орден оказались открыты для семьи Святославичей, ведь их там хорошо знали. И когда родной племянник Федор — сын брата Глеба — Юрия Святославича — оказался в этих краях, то был принят со всеми почестями.

В тот момент, когда происходил уже упомянутый нами собор в Констанце, стало известным, что Федор Смоленский также принят… в рыцарский орден Святого Иоанна Иерусалимского. Несколько неожиданное изменение жизни для православного князя! Однако тут надо добавить еще и следующее: чтобы стать членом Ордена госпитальеров, необходимо было как минимум принять католичество.

Видимо, Федор Смоленский так и сделал. В тот же год изменилась и его родовая личная печать, перекроенная на западноевропейский лад. И теперь некоторые исследователи считают, что именно эта печать Федора Юрьевича легла в основу герба города Смоленска, который был известен несколько столетий. Так появилось на нем двойное изображение задней половины льва с птицей-орлом сверху, клюющей это странное «полутело», с добавлением еще и дважды повторяющегося белого креста на красном фоне.

Мальтийский рыцарский крест и русское великое княжество! Редкое сочетание.

Такой смоленский герб описывал в Польском гербовнике еще в 1570 году некий Марк Амброзиус, который отмечал: «Щит разделен на четыре части: в первой и четвертой — по прямому кресту, а во второй и третьей — по отрубленной задней половине льва, на которой сидит птица». Считается, что в «Хронике Констанцского собора» уже было именно такое изображение герба-печати, и будто Марк Амброзиус взял его оттуда. Причем спустя почти столетие эта «Хроника» была издана в Аугсбурге, и в данной книге уже точно указывается, что этот конкретный герб принадлежал князю Федору Смоленскому, брату Анастасии и сыну Юрия Святославовича.

Таким образом шурин Юрия Звенигородского оставил свой след в истории города своих именитых предков. Он добился того, что имя великих князей Смоленских осталось в истории, пусть даже рядом с рыцарскими крестами католического ордена. Не получилось с Востока, но вышло — с Запада.

Это уже потом, когда в XVII веке русский царь Алексей Михайлович Романов вернет Смоленск Руси, то Россия получит несколько иные изображения смоленского герба, одно из которых останется на гербовом знамени государя 1666 года.

Что ж, белые кресты на красном поле не оставляли сомнений — владелец герба — один из мальтийских рыцарей. Но почему мальтийский, а не тевтонский, ведь именно к ним ехал Федор? Для этого надо снова вспомнить историю.

В 1410 году произошла знаменитая Грюнвальдская битва. На поле боя встретились объединившиеся войска поляков, литовцев и некоторых русских дружин, а против них выступили полки Тевтонского ордена. Рыцари были тогда разбиты наголову, потерпели столь сокрушительное поражение, что уже так и не оправились вновь. В бою пали более двухсот закованных в доспехи лучших воинов, включая главу Ордена. Ягайло и Витовт ликовали. На следующий год тевтонцы выплатили Великому княжеству Литовскому нечто вроде контрибуции, в результате чего между враждующими сторонами был подписан мирный договор.

Федор, как мы помним, в это время еще княжил в Новгороде. Сила Витовта была столь тогда велика, что он мог приказать новгородцам — отозвать князя. Что и было сделано, хотя с его стороны и добровольно.

Но, отправившись в Европу, Федор застал там тевтонцев, проигравших битву, в состоянии полного разорения и упадка. И вот тут некто обратил его внимание на Мальтийский орден. Кто это мог быть?

Существует по этому поводу довольно интересная версия. Будто Федор Юрьевич Смоленский, будучи уже в Европе… неожиданно быстро женился. А перед этим его взял к себе в семью и вообще усыновил — некто Георг фон Лаупен, проживавший в городе Констанце.