Юрий Звенигородский. Великий князь Московский
Шрифт:
То есть некая подмена пояса возникла, оказывается, еще в незапамятные времена, когда и детей у Дмитрия Донского вовсе не было.
И тут возникает множество вопросов.
Первый таков. Если в завещании князя Дмитрия Ивановича указан пояс «с каменьем, на чепех» (да и на свадьбе был «на чепех с камением»!), который переходил к Василию Дмитриевичу, то значит, что старший сын уже давно получил не настоящее, а подмененное украшение. Но почему-то никто об этом всерьез до свадьбы не говорил! Ведь, судя по всему, это было очень важное обстоятельство, иначе кто бы стал устраивать такой скандал, да еще столь публичный?!
Второй вопрос поэтому более важен. Почему этот пояс вообще имел такое значение? Если он был от князя Дмитрия Константиновича Нижегородского, то отчего
По всей видимости, появлялась некая новая легенда, которая, возможно, возникла уже позднее, в виде оправдания странного поступка со срыванием пояса, совершенного Софьей Витовтовной на свадьбе сына.
А. А. Зимин замечает: «В свою очередь Микула якобы дал злополучный пояс в приданое И. Д. Всеволожскому, когда выдавал за него свою дочь; на самом же деле Микула погиб в 1380 г., когда Всеволожскому было вряд ли более 10 лет. По смерти князя Андрея Владимировича Радонежского и возвращении из Орды в 1432 г. Всеволожский обручил свою внучку (дочь князя Андрея) с Василием Косым и дал ему пресловутый пояс».
Получается, что Василий Юрьевич пришел на свадьбу не в том поясе, который завещал ему отец — князь Юрий Звенигородский и Галичский, а в том, что должен был получить по наследству Василий Дмитриевич и который был до этого подменен. И даже если это так и было (хотя мы видим важный аргумент, приведенный современным историком, что этого не могло быть на самом деле, да и разве трудно было заметить подмену еще в те времена?!), то при чем тут семейство князя Юрия и его сыновья?! Ведь не они же совершили подмену! И даже не сам Всеволожский!
Разве что Юрьевичи еще до свадьбы знали — что это за пояс и кому он на самом деле принадлежит, да и показали его нарочно. Но для такого предположения требовались неопровержимые доказательства! Ведь не только «срывание пояса», но даже простой намек на то, что кто-то из Юрьевичей его украл или просто присвоил, означал сильнейшее оскорбление. Бытовое, бездоказательное «узнавание» пояса кем-то из бояр — это скорее повод, нежели реальное «судебное разбирательство».
Похоже, что затея с поясом на самом деле была заранее подготовлена. И для ее осуществления в виде театральной постановки (что неплохо воспроизвел на своем полотне художник Павел Чистяков) ожидали совсем другое действующее лицо — самого князя Юрия. Но он так и не приехал (что, видимо, предполагали), а потому разыграли представление с его старшим сыном.
Зачем?
А затем, для чего делалось и все предыдущее. Великокняжескому двору все время нужно было доказывать моральное превосходство над семьей Юрия Дмитриевича. Постоянные попытки унизить его и его детей были необходимы, чтобы подорвать его моральный авторитет. Кража драгоценности и символа власти — разве это не аргумент против претендента на престол среди боярства и народа?! Да если еще осветить публично все это с выгодной стороны, да записать в летописи, да размножить…
Добавим к этому, что Василию Васильевичу постоянно нужен был повод для оправдания своих выступлений против дяди. И даже более того — ему нужна была такая ссора, которая бы наконец спровоцировала встречные действия с его стороны по отношению к племяннику.
Но не все летописные источники отреагировали так, как хотелось официальной стороне. Севернорусский летописный свод 1472 года более сдержан и лаконичен: «В год 6941 (1433). Женился князь великий Василий Васильевич, 8 февраля, и на той свадьбе Захарий Иванович Кошкин тягался из-за пояса с Василием Юрьевичем Косым, а князь да бояре разъехались по домам». Ни о какой Софье Витовтовне вообще речи нет. И нет даже серьезных обвинений в подлоге или краже.
Итак, что же произошло на свадьбе?
Мать-княгиня буквально сорвала с князя Василия Юрьевича пояс, в котором он пришел. Скандал был налицо. Свадьба, судя по всему, была в некотором роде также сорвана, ведь «князь да бояре разъехались по домам». Оскорбления, нанесенные сыновьям Юрия Звенигородского и Галичского, достигли цели. Результат превзошел все ожидания тех,
кто устроил эту провокацию. «Князь Василий Косой да князь Дмитрий Шемяка, соединясь, отправились к отцу своему в Галич», — рассказывает летопись.С этого момента изменилось всё, до неузнаваемости. Терпение лопнуло у тех, кто был на стороне дяди, да и у него самого. Вот когда началась настоящая война за утверждение власти на Московском престоле.
Василий Косой и Дмитрий Шемяка приехали на свадьбу в Москву со свитой. И, видимо, их небольшие боевые дружины ждали их на подступах к столице. Не долго думая, они по пути в Галич вместе со своими отрядами «заскочили» на ярославские земли и, уже не задумываясь, разграбили казну тех князей, которые занимали сторону Василия II.
То были уже настоящие, активные действия со стороны семьи Юрия Дмитриевича. Одобрил ли он их, когда сыновья появились у него в Галиче? Во всяком случае, сам князь Звенигородский не собирался и не готовился кого-либо захватывать или выступать против Москвы.
Но нанесенного оскорбления даже он не мог снести.
Спрашивается, почему? Ведь и ранее племянник его унижал. А сколько пришлось вытерпеть ему в Орде?
Думается, что всему есть свой предел. Чаша терпения переполнилась. И теперь были затронуты реально честь и достоинство не только семьи Юрия, но и семьи князя Дмитрия Донского. А такого простить было нельзя. За эту честь Юрий Дмитриевич воевал с ханом Тохтамышем. Теперь пришлось — и с родным племянником.
Однако, по всей видимости, могли быть и иные причины такого активного «пробуждения» Юрия. Ведь данный пояс связывали с именем великого князя Нижнего Новгорода — Дмитрия Константиновича. А это был его родной дед, отец Евдокии Дмитриевны, жены Дмитрия Донского. Софья Витовтовна, сама того не подозревая, затронула святая святых — честь матери Юрия, которую уже тогда почитали в достаточной степени, чтобы затем причислить к лику святых.
Кроме этого, эпопея по присоединению к Москве нижегородских земель, как мы помним, происходила исключительно под руководством и при боевом героизме самого Юрия Звенигородского. Именно он преследовал нижегородского князя Семена, а затем благодаря этому походу захватил 14 булгарских городов. Именно эту славу — «покорителя булгар» — старательно приписывал затем сам себе его брат Василий I.
Таким образом, нижегородский пояс был не просто символом власти или семейной реликвией. С ним были связаны многие страницы истории и люди, которые для Юрия Дмитриевича Звенигородского имели особенное значение. Потому он не смог, не сумел сдержаться. Заветы старцев и советы духовных подвижников — не отвечать на выпады и не выступать против племянника — в этот раз не остановили его. Нарушение Василием Васильевичем и его матерью некоторых моральных норм и обязательств чести открыли для него путь в Москву.
И он — выступил.
Причем сделал это быстро и профессионально, как умел всегда.
И победа не заставила себя долго ждать.
Весть о событии на свадьбе пришла в Галич Мерьский с быстротой молнии. Вот как описывает события А. А. Зимин: «Прибывшие в Галич после отъезда со свадьбы Василия II Василий Косой и Дмитрий Шемяка увидели, что их отец уже “собрався со всеми людьми своими, хотя итги на великого князя”. Они с радостью присоединились к начавшемуся весной 1433 г. походу. В нем принял участие и И. Д. Всеволожский. В Москве еще не знали об угрозе, нависшей над Василием II, когда туда прибыл ростовский наместник П. К. Добрынский с сообщением о том, что князь Юрий со своими детьми и “многою силою” подошел уже к Переславлю. Не успев “собраться с силою”, Василий Васильевич решил попытаться окончить дело миром. Он направил к князю Юрию своих послов — Федора Андреевича (с выразительным прозвищем — Лжа) и Федора Григорьевича (Товарко). Встреча с представителями князя Юрия состоялась у Троицы, но ни к чему не привела: якобы Всеволожский “не дал о миру и слова молвити”. Да и послы Василия II были хороши: “…бысть межи их, обоих бояр, брань велика и слова неподобные”. Так ни с чем (“безделнии”) они и вернулись к великому князю».