Юркины дожди

И поторапливающие возгласы, и удивления, и возмущения, и вечные споры: «Вас тут не стояло!» – становились все громче. Но вдруг все стихло. Очередь отхлынула от прилавка и «прилипла» к витрине магазина. Потому что там, за витриной, разворачивалось удивительное действо. Все увидели, как по насыпи речки Дурач шла милая, очаровательно застенчивая девушка. Это была восемнадцатилетняя Катерина. Навстречу ей шел молодой мужчина, до того не обращавший на нее внимания.

И вдруг… Как только они приблизились друг к другу, с Катерины само собой слетело ее легкое светлое платьице! И зависло над ее головой облачком в горошек. Она осталась в одном белье. Мужчина, совершенно ошарашенный, остолбенел, застыв как вкопанный. Так мало этого! Вдруг от Катерины, как пулька от рогатки, отскочил и ее розовый лифчик, полетевший прямо в лицо прохожему. От этого мужчина, словно от оплеухи, очнулся. И, с ужасом отбросив подальше от себя девичий лифчик, побежал прочь! Тут и оторопевшая очередь принялась судачить о произошедшем. Но в основном звучало как приговор:

– Вот бесстыжая! Бесстыжая!!! Ух! Какая бесстыжая! Ну до чего же бесстыжая!

Но раскрасневшаяся от смущения Катерина не слышала всех этих осуждений. Так же, как ничего и не видела. Потому что слезы застилали ее глаза. Слезы предательски растекались по щекам. А она от смущения только неуклюже металась, то суетливо прикрывая ладошкой девичью наготу, то вытирая слезы. Потом, вся зареванная, прыгнула в заросли кустарника на берегах Дурача, стараясь спрятаться в кустах от взглядов, которые она ощущала, как ожоги, скользящие по всему ее стройному телу.

Но в магазине всех отрезвил громкий и повелительный рык Люськи:

– Ну что глазеете?! Это ж наша Катерина! Болезнь у нее такая! А девушка она хорошая, порядочная! Она и сама мучается от этой «неизвестной науке болезни». По каким только врачам она не ходила, бедняжечка, чтобы излечиться! И в Москву на лечение ее возили, там академик один так и сказал: «Неизвестная науке болезнь». Сахар-то кому? А?! Забыли, зачем пришли? – темпераментно покрикивала продавщица, не переставая обслуживать «понаехавших» покупателей.

Но внезапно, отчаянно махнув на все рукой, она бросила свое занятие. И, резко сдернув с себя цветастый фартук с красными рюшами, надетый поверх белого рабочего халата, бросила его на прилавок. Оставив на прилавке и сахар, и металлический совок, скинула с себя и свой белый рабочий халат и, скомкав, прижала его к себе. И побежала с ним из магазина на помощь Катерине.

Из подсобки выглянула уборщица Маша. И тоже с каким-то тряпьем побежала за нею следом на помощь Катерине. Прибежав на помощь, Маша быстро собрала разбросанные на дороге вещи девушки. А вскоре из кустов показались и Люська с плачущей Катериной, закутанной в ее белый халат. Объемная и весьма полная Маша своей широкой спиной прикрывала Катерину от назойливых взглядов прохожих, пока девушка одевалась. Покинутую и возмущенную очередь успокаивала уборщица. Она пояснила гражданам, продолжая всех отоваривать вместо Люськи:

– Вот такая напасть с девчонкой! Сама-то наша Катерина скромница-разумница! Недавно школу закончила с отличием. А как подросла, случилась с ней эта беда! Вот такая ужасная и неизвестная науке болезнь мучает ее! Вроде бы признаков – никаких, а как аллергия удивительная с нею творится – реакция такая получается! Как хороший, видный мужик идет навстречу, так, как бы ни оделась Катюша – хоть на все пуговицы, под самое горло тугие шнурки и завязки, а зимой пальто с ремнем, – но ничего не помогает! Все мигом само слетает. Уж она и из дома лишний раз не выйдет! А если и идет по улице, глаза вниз опускает. И смотреть-то боится на людей. Особливо на мужиков! Но все равно, как идет навстречу этакий… как Ди Каприо, или Джорж Клуни, или красавец вроде Брэда Питта вдруг забредет в наши края – все само с девчонки слетает. А сама Катюша такая вежливая, тихая, скромница. И к какому доктору с такой напастью идти? А? Беда!!! Да уж, не грипп какой-нибудь! А этот, что от нее как от чумы убежал, видно, не из наших. А из ваших – дачников. Наши-то все уже привыкли. Все про эту ее болезнь знаем, сочувствуем!

Неожиданно в магазине возникла пара местных забулдыг: Толян и Серый. Они, перепрыгивая через движущуюся швабру в руках проворной уборщицы, пытались пройти «за бутылочкой» без очереди и для того, стараясь очаровать всех подробностями этой истории, тихо пробирались поближе к прилавку, подсыпая подробности, как приправу к блюду или «усилитель вкуса».

– Ага! Точно! Мы с мужиками проверяли. Идем сообразить «на троих». За поллитрой! А навстречу Катерина! И ничего с нее не слетает! Тихо поздоровалась и прошла мимо. Нам бы… беленькой и триста «Любительской».

– Ага… На!!! Да уж, ты не Брэд Питт! Чего ради при виде твоей рожи с нее слетать-то все будет? – возмутилась в ответ вернувшаяся Лариска, протянув Толяну желаемую огненную воду.

Но Толян разговорился, вошел во вкус, явно обрадованный вниманием публики. Он продолжал:

– Прошли мы с мужиками по делам, болтая о своем – то да се, и вдруг услыхали крик. Оглянулись! Смотрим: мужик вопит! Молодой парень – учитель физкультуры. Он совсем обалделый стоит и вопит, словно грабят его или случилось с ним что-то такое. А на ухе у него Катюшкин лифчик уже повис! Во как! А мороз в тот день ударил! Жуть!!! Как раз под Новый год! Холод! Я скинул свой пальтуган и сразу Катюшку в него и завернул. Не одеваться же девчушке при всем честном народе посреди улицы. Ага, Ларисик, а водочка-то свеженькая? Ага! Спасибо! Ну, я пошел.

И он ушел. Словно раскланиваясь перед теми, кто пропустил его без очереди, заслушавшись его откровением. Народ же, даже уже купивший что нужно, как-то не спешил расходиться. Обсуждая сильные впечатления от увиденного и продолжая судачить о местных чудесах в этот солнечный день. Словно затмило случившееся суету дачных забот.

В то лето до самого сентября жара стояла сильная. Тогда, как раз в самом конце сентября, когда жара спала, и сыграли свадьбу Катерины. Из распахнутых дверей старенького, покосившегося домика своей бабушки вышла Катерина навстречу своей новой, семейной жизни, в белоснежном свадебном платье. Чтобы ехать с женихом в ЗАГС. Народ вокруг ликовал. Радовались за свою добрую и хорошую Катерину, что нашла она свое счастье. Но и любопытство, конечно, тоже удерживало всех на площади Ругачева. В тот день все собрались на улочке, где жила Катерина, и в ожидании глазели на невесту. В «Мерседесе», украшенном цветами и бантами, подъехал тот самый мужчина, что встретился тогда Катерине на берегу Дурача. Некоторые, особенно из ругачевской молодежи, спорили: Слетит свадебное платье или не слетит с Катерины, когда жених подъедет?

И когда она грациозно сбежала по трем деревянным ступенькам дома с кружевным букетом невесты в руках навстречу жениху, опять, на радость спорщикам, поставившим на то, что платье обязательно слетит, слетело ее свадебное платье! Вместе с белым кружевным бельем. Опало белоснежным облаком к ее стройным ногам, как и вся свадебная одежда прекрасной Катерины. А смущенная Катерина завернулась стыдливо в свою длинную фату. Жених скинул пиджак и, бережно завернув ее, понес дальше на руках.

Да! С тем самым «прохожим» – Николаем из Москвы, которого встретила она в начале лета на берегу Дурача – они и поженились. И потекла их семейная жизнь. Но…

Как-то год спустя в такой холодный и тусклый зимний день, что начинаешь легко верить, что зима никогда не кончится и лето не наступит никогда, сидела Катерина одна-одинешенька дома. Она уныло вязала себе самой носки. На стене висело ее счастливое свадебное фото. На фото был запечатлен тот самый момент, когда она была так счастлива и выбегала навстречу Николеньке своему любимому. На ступеньках, с раскинутыми руками, со свадебным букетом. Теперь-то счастье казалось ей таким далеким. Она засмотрелась на фотографию, вспоминая то мгновенье до мельчайших подробностей, но шум и стук во входную дверь заставили ее встать и пойти посмотреть, кто это заглянул к ней на огонек.

Это оказались непрошеные и нежданные гости – Толян и Серый. Они вошли в комнату следом за Катериной, сначала нарочито вежливо шаркая ногами по коврику при входе, потом смущаясь и откашливаясь. Катерина хотела их спросить: мол, зачем пришли? И машинально подняла оброненный клубок шерсти, но опять неуклюже уронила вязанье. И горько заплакала, закрыв лицо ладонями. Забулдыга Толик без лишних объяснений, смущаясь и уже не надеясь найти нужные слова утешения и сочувствия, просто протянул ей свой побитый и потрескавшийся, но «живой» сотовый со светящимся дисплеем.