Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

Не зная, как избавить себя от этих ужасных предсказаний, пан Петр закрыл ладонями лицо. Ему следовало бы отойти от окна — но что-то удерживало несчастного. Разговор все-таки оставлял надежду.

— Почему молчишь, твоя милость? — безжалостный посол продолжал улыбаться. — Или тебе не жаль сына?.. О да, конечно, ведь ценою его крови ты сохранишь свою честь! Ты — жестокий, пан Скарга. У тебя нет сердца. Мы потому и подняли твоего сына так высоко, чтобы показать, как ты бессердечен! Но еще есть время, старик! Подумай! Хорошенько подумай! Твои люди — за твоего сына. Мы предлагаем честную сделку. Мустафа-бей готов даже поторговаться... Должен признать, что

мы впервые встречаем такого упрямца. Ты — сыноубийца, пан Скарга. По законам нашей страны тебя следует покарать. Но я говорю: еще не поздно, старик! Твой сын слишком слаб, он едва дышит — но он еще жив! Ты можешь спасти его! Подумай, пан сыноубийца!

Собрав остатки самообладания, пан Петр наконец дал знать татарину, что хочет говорить. Негромко, но твердо он ответил:

— Ступай себе, Амурат. Тебе не удастся разжалобить меня. И передай бею, что он не получит моих людей...

Эти слова были услышаны на замковом дворе. Осажденные онемели. С одной стороны они видели беззащитного умирающего мальчика, привязанного к столбу, а с другой слышали тихое, но упрямое «нет» его отца. И это «нет» в противовес всему отзывалось в их сердце не радостью, а болью. Иные уже готовы были предложить себя в обмен на мальчика...

— Ну и напрасно! — сказал татарский посол. — Ты не расстроишь этим Мустафу-бея! Он и без того славно поживился в твоем старостве! Пока ты сидел в крепости, он захватил столько твоих людей, что теперь ему хватит надолго!

Сказав сие, Амурат рассмеялся...

Но ни смеха, ни даже последней фразы его пан Петр не слышал, потому что покинул зал. Он вышел на галерею и замер на первой приступке крутой деревянной лестницы. Еще полшага — и он упал бы. Но пан Кунцевич успел поддержать его...

Справившись с головокружением, пан Петр собрался с духом и посмотрел на Перун-гору.

Над ней висело белое облако. Пан Петр сощурил глаза и даже простонал от внутреннего напряжения — тем не менее сына не увидел. Белое облако разрасталось. Вскоре оно закрыло всю гору. Удивляясь видению, староста решил, что это стая серых ворон слетелась к мертвому телу...

Наместник помог сойти бедняге, усадил на сенную подстилку. Старики, женщины, дети окружили несчастного, стали выражать ему сочувствие и признательность:

— Мы и наши дети молимся за вас... Чтобы спасти нас, вы пожертвовали самым дорогим... Ваше деяние будет возвеличено вашей славой... Народ запомнит вашу жертву...

Пан Петр не ухватывал смысла этих обращений. Он оглядывался то в одну, то в другую сторону — и ему чудилось, что вокруг снуют тени. В какую-то минуту окружавшие вдруг представились ему упырями, протягивающими к нему свои блестящие, чешуйчатые лапы. Неожиданно беднягу затрясло, зубы его застучали...

Панна Ирия бросилась сквозь кольцо людей, обняла отца. В ту же минуту пан Петр зарыдал... Длинные белые волосы его, напоминавшие сосульки, задергались, как болванчики. Прижавшись к плечику дочери, старик плакал — и вместе со слезами из него выходил яд внедрившегося в него безумия. Прошло несколько долгих минут, прежде чем несчастный начал узнавать находившихся рядом и понимать смысл того, что ему говорили...

Глава 14. Бегство Мустафы

Неизвестно, какие еще испытания выпали бы на долю осажденных, если бы события в тот день не изменились так круто...

В полдень городскую площадь пересек небольшой татарский отряд. В той стремительности, с какой пронеслись всадники, было что-то необыкновенное. Вскоре тот же, а может быть, другой отряд пронесся в обратном

направлении. Стало ясно, что варвары чем-то встревожены...

Позже осажденные услышали странный приближающийся гул. Откуда-то с запада донеслись людские крики, ржание, топот копыт и стук обитых железом колес о камни... Казалось, что приближается громадная бурлящая волна, грозящая затопить город. Осажденные еще не понимали причины шума — но уже волновались предчувствием основательных перемен...

Наконец дозорные увидели всадников. Это были татары. Они не торопились, сдерживали лошадей, двигались шагом. Их было не счесть. Отряд шел за отрядом. Кажется, нехристи впервые выступили всей армадой.

За всадниками через площадь потянулась колонна повозок одвуконь. В них везли пленных. Мужчины были связаны. Многие молодые женщины держали на руках младенцев. И только подростки оставались предоставленными сами себе. Они молча озирались и, кажется, не понимали, куда их везут.

За первым потоком повозок последовал другой, за ним — третий...

Члены городского совета поспешили в башню. Таинственная сила витала в воздухе. Она гнала пришельцев и одаривала надеждой осажденных. К Креву, по всей видимости, подходили войска пана воеводы...

Но окончательно в известие о скором освобождении осажденные поверили лишь тогда, когда дозорные сообщили, что узнали в одном из отступавших Мустафу... Визиря выдали сверкающие латы и мисюрка с верхом из серебра. Рыжая борода бея была всклокочена, словно беднягу оттаскали за нее.

За повозками опять потянулись колонны всадников. Воины ехали и еще арканили за собой навьюченного добром коня. На этот раз татары вынуждены были изменить своему правилу: приученные передвигаться ночью, они уходили из Крево в разгар дня...

Если члены городского совета продолжали сохранять сдержанность — хотя бы потому, что среди них находился человек, горю которого они сочувствовали, — то на замковом дворе воцарилась атмосфера радости. Люди обнимались и плакали от счастья. Впервые за последние дни послышался смех... На какое-то время осажденные забыли про беднягу мальчика.

О нем вспомнили тогда, когда затих стук копыт последнего отряда татарской конницы. Был спешно опущен мост. Почуяв свободу, люди, не желая долее задерживаться на опостылевшем дворе, устремились вон из замка. Но у ворот их задержал пан Кунцевич.

— Люди! — подняв руки, крикнул наместник. — Остановитесь! Городской совет принял решение, что сначала из замка выйдет пан Богинец с дружиной. Следует удостовериться в том, что враг действительно ушел. Может быть, это ловушка! Не будем радоваться прежде времени. Наша свобода, если действительно пришел ее час, досталась нам слишком дорогой ценой.

Пережив столько потрясений, осажденные стали дисциплинированней и осторожней. Рассудительность наместника остановила их...

Оседлали лошадей. Дружину разделили на два отряда. Одному отряду дали указание добраться до горы и привезти несчастного пленника.

Когда дружинники выехали, люди пали на колени и начали молиться. Слишком велико было их желание вернуться в свои дома, слишком исстрадались их души. Запричитали иудеи; затянули унылую песню католики; забубнили молитвы сородичи Кубы! На разных языках у разных богов люди просили одного и того же: мира и здоровья своим ближним. При этом каждый не забывал упомянуть сына старосты. Мальчик уже представлялся горожанам героем. Люди молились и поглядывали на Перун-гору — туда, куда в это время поднимались дружинники. Еще никто не знал, жив несчастный или нет...

Поделиться с друзьями: