Ютланд, брат Придона

К Мелизенде, чего она так ждала, не повернулся ни разу.

Коротким сном она забылась уже под утро, но сама же и проснулась, едва Ютланд поднялся и начал разжигать костер. Пока он складывал мелкие веточки на красные под толстым слоем пепла угли и терпеливо раздувал огонек, она несколько раз пошевелилась, давая понять, что не спит, но он не воспользовался и не заговорил.

Юлия все еще спит, пару раз дернулась всем телом, застонала так жалобно, что у Мелизенды дрогнуло сердце, но тут же напомнила себе, что эта дура с выменем предательски завладела всем вниманием Ютланда, и сразу ощутила такой гнев, что если им можно было бы убивать, на месте Юлии осталась бы сожженная земля глубиной на длину копья.

Ютланд подогрел мясо и даже хлеб, Юлия проснулась и смотрела испуганно, боясь пошевелиться.

Ютланд широким жестом пригласил ее ближе к костру.

– Ешь, – велел он. – Через час будешь в настоящей безопасности.

– Господин, – проговорила она детским голосом, что не очень вязался с ее развитой крестьянской фигурой, – я уже в безопасности! Я счастлива.

– Будешь еще счастливее, – заверил он.

Мелизенде почудился некий жест в ее сторону, но надменно задрала нос и поджала губы. Слишком легко хочет отделаться, она страдала гораздо больше, теперь ему не удастся вымолить ее прощение так легко, она и слова не скажет… по крайней мере, до обеда. А то и до ужина.

Юлия ела быстро, пугливо поглядывая по сторонам, чувствует тяжелое напряжение, но не понимала, что и почему, только съеживалась и втягивала голову в плечи.

Мелизенда к завтраку едва притронулась, холодная и высокомерная, всем видом показывала сильнейшее нетерпение и желание поскорее оказаться отсюда подальше. Молча ждала, пока Ютланд седлал Алаца и коня для Юлии. Сама она села позади Ютланда, держаться старалась за его пояс так, чтобы он ощущал ее брезгливейшее отвращение и полнейшее нежелание к нему притрагиваться.

Хорт смотрел на всех озадаченно, но по своему обыкновению помалкивал и даже сторонился, как Мелизенды и Юлии, так на всякий случай и Ютланда, темного, как грозовая туча.

Конь под Юлией после ночного отдыха оказался вообще резвым, с огромным удовольствием пошел сразу в галоп, долго несся с Алацом ноздря в ноздрю, стараясь перегнать. Ютланд пожалел его и придержал своего скакуна, пусть простая конячка потешится. Юлия держится в седле умело, чувствуется деревенская закалка, когда дети с детства пасут гусей, потом овец и коров, объезжают коней, купают их в озерах и вообще носятся наперегонки даже без седел.

Мелизенда сделала вид, что едва не упала на землю, Ютланд немедленно остановил коня и пересадил ее впереди себя, несмотря на ее чересчур громкие и фальшивые протесты.

Еще полчаса быстрой скачки, холмы ушли вниз, а перед ним открылось огромное ровное пространство, а там, как гора, высится высокий город из белого камня, каждый ярус домов выше предыдущего, там шесть ярусов, а в центре исполинский дворец наподобие столба, украшенного колоннами, что толще дуба в три обхвата, балконами, перекидными мостиками между башенками…

Мелизенда надменно морщила нос, чувствуя смятение варвара, а он после минутного колебания бешено вскрикнул, и конь под ними рванулся с такой силой, что Мелизенду прижало к груди Ютланда, как лист дерева, подхваченный ветром.

Он прямо и бесстрашно смотрел поверх ее головы. Она некоторое время делала вид, что не в силах преодолеть напор встречного ветра, но дикарь не понял и не воспользовался поводом помириться, сидит, как деревянный, даже не щурится, хотя ресницы его трепещут под ударами ветра.

Город вырастал, пугающе огромный, а когда они приблизились к воротам, стало понятно, насколько же они огромные в самом деле, и не такие, как в Артании, когда между двух стен, а эти ворота в стене снизу, где пройдут пятеро всадников стремя в стремя с поднятыми кверху копьями.

Сейчас створки распахнуты настежь, нескончаемым потоком в город тянутся подводы с продовольствием из окрестных сел, а из него везут на телегах металлическую посуду, украшенную чеканкой, дорогие ткани, доспехи, оружие, рулоны тонко выделанной кожи…

Стражи издали уставились в приближающуюся пару на худом коне, один спросил лениво:

– Кто? По какому делу?

Ютланд открыл было рот, чтобы объяснить, что это не их собачье дело, но Мелизенда живо прощебетала:

– Я – Мелизенда, двоюродная племянница князя Гуцурла!.. Моя свита была перебита, я спаслась чудом. И теперь спешу укрыться у своего дяди.

Ее рассматривали с интересом, один наконец кивнул.

– Слезай, побудь здесь. Сейчас мы пошлем одного во дворец. Но горе тебе, если правитель Говерл не признает тебя племянницей…

Они грубо расхохотались, Мелизенда поколебалась, затем заявила с достойной надменностью:

– Нет, меня доставит этот пастух. Дядя, возможно, захочет дать ему пару монет за то, что привез меня сюда.

Страж хмыкнул.

– Доставить тебя во дворец сможем и мы. А пастух получит награду от нас…

Второй сказал со смехом:

– Мы его не тронем и пальцем! Разве этого мало?

Она сказала решительно:

– Отвезет меня он! А если хотите со мной спорить, что ж, у дяди характер крут, знаете. Я скажу, как вы мне грубили.

Они переглянулись, посерьезнели, один сказал со вздохом:

– Ладно, я поеду с вами. Так, на всякий случай… Но убью вас обоих, если князь вас не признает.

– Хорошо, – сказала она.

Страж отправился к коновязи, Ютланд молча и с равнодушным видом ждал, пока он взберется в седло, двигается, как беременная женщина, а еще воин, позор, наконец тот разобрал повод и, кивком велев следовать за ними, поехал в город.

Едва миновали пару кварталов, Ютланд сказал Юлии:

– Все, ты в безопасности.

Она прошептала счастливо:

– Спасибо, господин…

– Езжай к городской управе, – велел он. – Расскажи все. Тебе помогут, устроят на жилье, дадут работу.

– Спасибо, господин!

Она начала слезать с коня, но Ютланд шлепнул его по крупу.

– Конь твой.

– Ох, спасибо, щедрый господин! Спасибо за щедрость и великодушие, которое я никогда-никогда не забуду!

Мелизенда позеленела от ярости, эта молодая корова снова поклонилась так низко, что обе спелые груди вывалились из разорванного ворота платья.