Ювенилия Дюбуа

Ритуал ваш меня ужасно интересует. Представляя всю силу ваших идей, всю ответственность исполнения, могу только мечтать о том, что же такое вы проворачиваете. Но, неизменно одно, вы делаете это не зря. Единственное моё желание на остаток моей жизни — это помочь вам (простите, что повторяюсь).

Я всё грежу о том дне, когда вы сможете мне довериться. Сможете посвятить меня в тайну. Вместе мы начнём исполнять это сакральное действо, настраивая энергию с-в на нужный лад. Параллельно вымаливая прощение у в-о, пока «нужный лад» ещё не настроен.

Ещё раз простите старую дуру за такую откровенность, но для меня вы больше, чем кумир. Вы мой герой.

С теплотой в сердце, ваша Вера.

У Союза от прочитанного перехватило дыхание. Он не мог поверить, что такой ангел хочет присоединиться к его мистическому культу покаяния. Все эти комплименты вскружили ему голову. Улыбка не сходила с лица, но потом он резко сделался серьёзным, задумавшись о предложении его верного друга.

«А ведь действительно, если предположить такую вероятность. Хотя бы краешком ума представить, что он объединится с Верой, то финансовый вопрос тут же будет решён. Ведь эта прекрасная женщина могла спокойно заменить блондинку без имени» — думал дозорный. Он был уверен, у его интернетной спутницы получится ничуть не хуже, а даже наоборот. Всё-таки она сама болеет его утопическими идеями. Сколько же при таком раскладе может вложить сил эта женщина!

Адреналин бил по мозгам. Гипотетическая возможность в одночасье превратилась в единственно возможный путь для Союза. Как счастлив он был, что аж стало страшно. Сердце-то не такое молодое, могло и не выдержать. Что делает с человеком любовь к другому человеку, а любовь к целой с-е и подавно!

Посидев с закрытыми глазами, обдумав всё хорошенько ещё раз (то есть, просто ещё раз помечтав), Бунин навёл курсор на ввод:

СОЮЗ: Дорогая моя, вы не представляете, как я счастлив слышать от вас всё то, что вы сказали! Просто нет слов… Я хочу вам сделать предложение: вы станете моим партнёром в ритуалах?

ВЕРА: Боже… да! Я согласна! Согласна!

СОЮЗ: Просто невозможно! Один из счастливых дней в моей жизни (не считая дня свадьбы). Правда, я должен сразу вас предупредить и попросить кое о чём, это крайне важно.

ВЕРА: Что угодно…

СОЮЗ: Ритуал этот крайне специфичен. Он требует неразглашения и полной отдачи. Вы должны будете поклясться, что никогда, ни при каких условиях не расскажете о нём ни одной живой душе!..

ВЕРА: Не продолжайте, я согласна. Я клянусь вам в верности!

СОЮЗ: Просто нет слов… просто нет… Как я счастлив!

ВЕРА: Мон шер, не сочтите за легкомыслие, но всё же. Скажите мне, не таите от своего союзника, от своего верного друга и товарища, в чём же заключается ваш ритуал? Я жажду знать, что предстоит мне делать.

СОЮЗ: Тут слово сказать, значит — ничего не сказать. Нужно один раз увидеть. Вот только как это организовать всё…

ВЕРА: Может, вы запишите всё на камеру ноутбука и пришлёте мне с объяснением?

СОЮЗ: Идея хорошая, но вдруг вы будете шокированы…

ВЕРА: Единственное, что меня может удивить — ваша изобретательность. А больше мне бояться нечего.

СОЮЗ: Вы клянётесь?

ВЕРА: Всем, что у меня есть! Клянусь своей любовью к вам!

СОЮЗ: Тогда я завтра же снова найму ту женщину, которая помогает мне в осуществлении. Запишу для вас всё в подробностях, а после скажу ей, что более не буду нуждаться в её услугах. А про себя добавлю, что у меня появился СОЮЗНИК!

ВЕРА: Как замечательно, как сладко вы звучите в моих глазах…

Таинственная женщина со светлыми волосами удивилась такому раннему звонку. Заявку от Бунина она ждала как минимум через две недели, но, немного поломавшись, всё же согласилась.

Как объяснила сама женщина, она всегда берёт отгулы за несколько дней до праздников и не отвечает на звонки, но Союз был старым клиентом, к тому же серьёзным, без дури в голове. Поэтому, его вежливость сыграла большую роль в согласии приехать сегодня.

Про камеру пенсионер ничего не сказал. Он вспомнил, что ещё давно покупал маленький такой записывающий глаз с большим разрешением, чтобы фиксировать нарушения, но так не стал им пользоваться из-за лишних манипуляций. Да и нарушения, которые встречал Союз, не так чтобы нуждались в фиксировании, разве что ради самовлюблённой хроники. В любом случае, сейчас она как никогда пригодилась в первый раз, зато этот раз был очень уж особенным.

Камеру Союз установил на подоконнике, сразу включив запись. Места было много. Неторопливо старик прошелся по периметру комнаты, виновато поглядывая в глазок, после чего покинул зону съёмки.

Минут через десять Союз внёс бутылку шампанского, мандарины и какую-то толстую папочку. Все предметы были уложены на кровать, а портрет жены в рамке аккуратно опущен «лицом», чтобы его любимая не видела, что здесь будет происходить.

Через время раздался далёкий звонок в дверь. Союз снова пропал из кадра. Его не было минут пять, а вернулся он уже с той самой женщиной, в руке у которой был неизменный металлический чемоданчик.

Стараясь вести себя естественно, пенсионер игнорировал камеру, хоть взгляд так и норовил проверить надёжность и незаметность сие прибора.

Вот он открыл шампанское, убежав на кухню за бокалами, которые в спешке забыл приготовить, затем учтиво налил женщине.

За всё время они особо не говорили, а внимательно смотрели друга на друга, поедая мандарины и запивая игристым всё это дело. Создавалось впечатление, что эти двое пытаются проникнуть в суть самих себя, в суть друг друга. Иными словами — стать одним целым. Большим таким организмом, настроенным на одну синхронизированную волну.

Когда шампанское было допито, мандарины съедены, а связь налажена, женщина, всё так же без слов, вдруг встала с места, кивнула Бунину своей головкой и вышла. Мужчина, в свою очередь, начал расстёгивать рубашку. Он аккуратно сложил её на тумбочку, прямо на портрет жены. Затем были сняты брюки, часы с левой кисти, носки, а потом и вовсе дозорный стянул с себя трусы, оставшись полностью обнаженным.

Лицо дозорного покраснело от стыда, но свой кривой пенис он не стал прятать ни руками, ни одеялом. Словно с-т, стоял он в комнате по стойке смирно, точно лицом перед камерой и ждал, как можно было догадаться, женщину с кейсом.

Её долго не было. Послышались шаги (звук у камеры был очень хороший). И вот с краю появилась она. В руках женщины больше не было её чемодана, зато внешний вид претерпел значительные изменения.

Светлые волосы убраны. На голове теперь красовалась фуражка расцвета хаки с красной полоской и чёрным пластмассовым козырьком. На ногах сидели аналогичного цвета галифе и высокие вороные ботинки. У кителя же срезаны погоны, зато пуговицы блестели золотом, заигрывая с солнцем.