«З» - значит злоба

— Извините. Я не хотела вас обидеть.

— Вам лучше присесть.

Она послушалась, примостившись на краешке стула рядом со мной.

— Вы, наверное, приехали за чем-то. Я даже не спросила.

— Лонни надеется, что вы знаете, кто был в клубе тем вечером. Нам нужен кто-то, кто может подтвердить присутствие Джека на вечеринке.

— Это не должно быть слишком сложным. Думаю, что полиция уже поговорила с людьми в загородном клубе. Не уверена, в чем там дело. Сегодня утром мне дважды звонили, один раз Пол Трассати, он сказал, что ему нужно срочно поговорить с Джеком.

— Они были вместе во вторник вечером?

— Да. Джек заехал за ним и взял в клуб, я уверена, что они сидели за одним столиком. Пол может дать вам имена остальных восьми, которые сидели с ними. Это все просто сумасшествие: как они вообще могли подумать, что Джек в чем-то виноват? Там должна была быть куча людей в тот вечер.

— Какой телефон у Пола?

— Я не знаю. Должен быть в записной книжке. Пойду посмотрю.

— Не беспокойтесь. Я могу подождать. Пока Пол подтвердит алиби Джека, пройдет много времени.

Кристи поморщилась.

— Алиби. Боже, я не выношу этого слова. Алиби предполагает, что вы виновны и сочиняете историю, чтобы прикрыть свою задницу.

— Можно воспользоваться вашим телефоном?

— Я бы предпочла, чтобы вы подождали, пока объявятся Донован или Беннет. Я хочу держать линию свободной, пока они не позвонят. Надеюсь, вы не возражаете.

— Вовсе нет. Вы говорили, что полицейские забрали какие-то вещи. Вы не помните, что это было?

Она поставила локти на колени и закрыла глаза ладонями.

— Они оставили копию ордера на обыск и список конфискованных вещей. Я знаю, это где-то здесь, но мне на глаза не попадалось. После их ухода Донован пошел к бассейну. Он говорил, что они забрали много спортивного инвентаря — клюшки для гольфа и бейсбольные биты.

Я вздрогнула, вообразив воздействие этих предметов на человеческий череп. Меняя тему, я спросила:

— А как насчет Беннета? Где он был в тот вечер?

— Он вернулся в ресторан, который он перестраивает, чтобы посмотреть, что рабочие сделали за день. Стройка была просто кошмаром, и он проводил там много времени.

— Кто-нибудь его видел?

— Вы должны спросить его. Мы с Донованом были здесь. Мы выпили довольно много за ужином, и я отправилась прямо в постель.

Рука, которой Кристи провела по волосам, явно дрожала.

— Вы что-нибудь ели?

— Я не могу есть. Я слишком переживаю.

— Ну, вам надо съесть хоть что-то. Энид уже здесь?

— Думаю, что да.

— Давайте, я схожу на кухню и попрошу ее приготовить вам чашку чая. Вам нужно съесть печенье или кусочек фрукта. Вы выглядите ужасно.

— Я и чувствую себя ужасно.

Я оставила ее в библиотеке и пошла по коридору. Я не могла поверить, что опять занялась чайной тематикой, но само пребывание в этом доме создавало напряжение. Любая деятельность помогала. Кроме того, я не хотела упускать шанс поговорить с Энид, если она была здесь.

— Это опять я, — сказала я, входя на кухню.

Энид стояла у разделочной доски, раздавливая чеснок с помощью мясницкого ножа. На ней был белый передник, голова обмотана белой косынкой и выглядела она как рулон туалетной бумаги. Она положила на доску несколько неочищенных головок чеснока, поместила сверху широкое лезвие и ударила кулаком.

Я вздрогнула. Если бы нож лежал неровно, она могла напороться на лезвие и порезаться до кости. Я остановилась. Энид вежливо смотрела на меня, продолжая работать кулаком.

Она подняла нож. Под ним беспомощный чеснок был раздавлен, как тараканы-альбиносы, шелуха слезала от легкого прикосноверия ножа.

— Я решила приготовить Кристи чашку чая. Ей нужно что-нибудь съесть — у вас есть фрукты?

Энид указала на холодильник.

— Там есть виноград. Чайные пакетики в шкафу. Я бы сама это сделала, но я хочу успеть приготовить соус. Если вы соберете поднос, я могу отнести его ей.

— Нет проблем.

Она наклонилась, открыла шкафчик, в котором лежали подносы, и вытащила один, деревянный, с ободком. Поставила на мраморный стол, рядом с шестью банками томатного пюре, двумя банками томатной пасты, корзинкой лука и банкой оливкового масла. На плите я заметила кастрюлю из нержавейки.

Я подошла к шкафу, достала кружку и наполнила электрочайник, как делала Мирна. Взглянула на Энид.

— У вас есть где-нибудь бумажные салфетки?

— Третий ящик справа.

Я нашла салфетки и положила одну на поднос, вместе с чайной ложкой.

— Наверное, вы слышали об аресте Джека.

Она кивнула.

— Я как раз подъехала к воротам, когда они его забирали. Жаль, вы не видели его лица.

Я покачала головой, как будто переживала.

— Бедняжка. Это так несправедливо.

Я надеялась, что не перестаралась, но мне не надо было беспокоиться.

— Полицейские спрашивали о его кроссовках. Что-то о рисунке на подошвах, так что, наверное, остались кровавые отпечатки в спальне, где убили Гая.

— Правда? — сказала я, стараясь замаскировать, как была поражена. Видимо, Энид не испытывала колебаний, обсуждая семейные дела. Я думала, мне придется хитрить, но она, похоже, не разделяла сдержанность Мирны по поводу сплетен.

— Они забрали кроссовки вчера?

— Нет. Они звонили мне домой сегодня утром. До того, как я ушла на работу.

— Лейтенант Робб?

— Нет, женщина. Она зануда, должна сказать. Надеюсь, она не ваша подруга.

— Я ее видела только сегодня утром, когда со мной беседовали.

Энид окинула меня оценивающим взглядом.

— Мирна сказала, что вы детектив. Я, конечно, видела их по телевизору, но в жизни — ни разу.

— Теперь увидели. Вообще-то, я работаю в той же фирме, что и адвокат Джека, Лонни Кингман. Он сейчас собирается поговорить с Джеком.

Мне не терпелось выпытать у нее все о кроссовках, но я боялась, что она замолчит, если я буду слишком настаивать.

Энид опустила глаза к разделочной доске, где нож быстро танцевал, а кусочки чеснока уменьшились до размеров рисового зерна.

— Они искали обувь вчера весь день. Вы никогда не видели ничего подобного. Проверили все шкафы, мусорные баки, копались в клумбах.

Я издала звук, выражающий интерес. Ясно, что Энид интересовали все нюансы полицейской работы.

— Они сказали, что это я навела их на правильную мысль. Конечно, я понятия не имела, что это окажутся кроссовки Джека. Я чувствую себя ужасно. И Мирна тоже. Она чувствует себя виноватой, что рассказала о ссоре.