За боем бой
Шрифт:
– У меня там родители.
– Я знаю, вы говорили.
– Да... Да, конечно, вы правы. А знаете, Андрей, вы изменились за эти недели.
– В какую сторону - в хорошую или плохую?
– В нашу сторону...
ИЗМЕНА
...Измена Пичугина не только не внесла растерянности в ряды верхнеуральцев, а заставила их драться еще ожесточеннее, словно смывая с себя пятно измены. Новый командующий Верхнеуральским отрядом Енборисов вел себя так, что никакой, даже самый верный глаз не мог найти в его действиях ничего подозрительного: он отдавал точные и верные в оперативном отношении приказы, следил за дисциплиной
2 августа состоялось решающее заседание совета командиров, на котором твердо решили отходить на северо-запад. Еще в приказе от 17 июля главком писал:
"Получена живая связь от Богоявленского отряда, который в настоящее время группируется в районе Богоявленского и Архангельского заводов при достаточном количестве артиллерии и огнестрельных припасов и готовится действовать в направлении на Уфу и Бирск... Наша задача - пробиться на соединение со своими частями, действующими со стороны центров, с которыми и установить связь. Ближайшей нашей задачей ставлю переход всего отряда через железнодорожную линию Челябинск - Уфа..."
Все эти сведения становились известны белым.
В ночь с 1-го на 2 августа Енборисов отослал с различными поручениями всех своих помощников и нервно ждал: как сообщил связной, к нему должен был приехать человек из контрразведки. В полночь, как и договаривались, к штабу осторожно подошел Калманов. В час ночи дверь тихо отворилась, и в нее заглянул Немцов.
– Можно?
– спросил он полушепотом.
– Можно, - ответил Енборисов и встал. Калманов тоже поднялся. В комнату вошел высокий человек, одетый в кожаную тужурку, на которой висел красный бант, сложенный именно так, как и требовал приказ главкома.
– Юсов?
– тихонько воскликнул Калманов.
– Ну вот, Викентий, и встретились!
– ответил поручик и с чувством пожал руку своему екатеринбургскому знакомому.
– А теперь познакомь нас!
Калманов представил их друг другу. Все это выглядело немного картинно, потому что уже две недели эти люди - правда, заочно - тесно сотрудничали.
– Садитесь, господа!
– пригласил Юсов, словно принимал их у себя дома, уселся сам и закурил.
– Сегодняшняя ночь - решающая. Вам поручено прикрывать отход красных, не так ли, Алексей Кириллович?
– Так точно.
– У вас много своих людей в отряде?
– Мало, но за командиров Зобова, Каюкова, Борцова я ручаюсь.
– Хорошо. А если предложить солдатам перейти на нашу сторону и обещать всем жизнь?
– Думаю, ничего не получится.
– Тогда сделаем по-другому: отход начнете прямо сейчас...
– Но у меня приказ главкома...
– начал было Енборисов.
– Оставьте! С этой минуты вы выполняете мои приказы. Итак, вы и ваши люди, ничего не объясняя, ссылаясь на обожаемого вами главкома, уводите солдат в нашу сторону. Я буду с вами. Когда дам команду "Пошел!", мы вырываемся вперед, а весь ваш отряд оказывается под пулеметными прицелами. Или они сложат оружие, или свои дурацкие головы. Но, полагаю, до кровопролития не дойдет. Мы с вами направимся в штаб, и вы в деталях расскажете план
отхода большевиков. У меня все.– Господин Юсов, - непривычно просительным голосом поинтересовался Енборисов, - могу я рассчитывать, что моя помощь учтется...
– Алексей Кириллович, когда речь идет о судьбах Родины, торговаться не нужно! Каждому воздастся по делам его! Ясно?
– Да-да...
– А я?
– вдруг каким-то обиженным тонким голосом спросил Калманов.
– А вы, дорогой мой, останетесь здесь на тот случай, если Каширину все-таки удастся вырваться из клещей. Вас не подозревают?
– Так, чтобы впрямую, нет, но у меня такое чувство...
– Чувства оставьте барышням. Следят или нет?
– Следят скорее за Боровским.
– За этим слабонервным стихоплетом? Вот и сделайте, чтобы подозрения большевиков стали более основательными. Поняли?
– Понял.
– Сведения о планах Каширина будете передавать через того же Немцова, под каким-нибудь предлогом заберите его к себе в роту. Пароль "Екатеринбургская казарма". И еще нам нужен ваш заложник Попов: о нем почему-то очень хлопочет Омск.
– Но тогда всех заложников расстреляют!
– Попробуйте организовать побег всем заложникам, а если не получится, черт с ними. Чуть крови больше или меньше - не так важно!
Юсов обвел собеседников внимательным взглядом и поднялся. Они вышли из дома: стояла прохладная августовская ночь. Вскоре подскакали вызванные Енборисовым Зобов, Каюков, Борцов, несколько других бывших офицеров. Они пошептались в темноте и разъехались каждый к своему отряду. Юсов и Енборисов рысью двинулись в другую сторону. В одном месте их окликнул часовой, но, узнав голос Енборисова, успокоился.
...Несмотря на темноту, стало понятно, что Верхнеуральский отряд пришел в движение.
– Что за дьявольщина!
– обернулся к помощнику командир четвертой сотни второго Верхнеуральского полка Акулин.
– Уходить еще рано!..
– Передали приказ Каюкова - отходить!
– ответил тот.
– Куда отходить?
– Туда!
– махнул он рукой в темноту.
– Куда - туда?! Куриные мозги! Там же белые!
В это время из темноты выскользнули два всадника: Енборисов и незнакомый командир в кожанке.
– Товарищ Енборисов!
– бросился к нему Акулин.
– Почему отходим?
– Приказ главкома. Вот только что из штаба привезли!
– кивнул есаул на Юсова. Тот сделал значительное лицо.
– А почему туда отходим - там же белые?!
– не унимался Акулин.
– Это - маневр! Выполняйте приказ!
– выкрикнул Енборисов и добавил: Выбили белых. Выбили...
– Ничего не понимаю, - пробормотал, отойдя в сторону, Акулин и спросил нахмуренного помощника: - Слушай, что-то я не помню у Каширина в штабе такого человека?
– А кто их разберет - каждый день новые присоединяются...
И вдруг из темноты выскочил какой-то всадник - размахивая шашкой, он истошно кричал:
– Братцы, нас предали, окружили, идти некуда - надо сдаваться! Кто к женам и детям - за мной!
– Ах, вот оно что!
– крикнул Акулин и, выхватив маузер, несколько раз выстрелил в предателей, потом вскочил на коня, обнажил шашку и закричал ничего не понимавшим бойцам: - Не слушайте гадов, они Дутову продались! Все назад! За мной...